Комбат. Олимпийский характер - Андрей Воронин
За решеткой стояли и кричали, плакали, посылали проклятия женщины. Некоторые – в белых халатах. Те, что были в первом ряду, буквально прилипли к решетке, они протягивали руки, молили о помощи. Глаза у всех были красные и слезились.
Первым желанием Пышкина было выпустить их. И он уже поднес руку к красной кнопке, которая должна была поднять решетку.
Но Комбат остановил его:
– Подожди. Что-то они мне не нравятся. Глаза у них какие-то мутные… И говорят, кричат чистую несуразицу.
– А какие будут глаза, когда тебя заперли под землей, да еще за решеткой! – проговорил Пышкин.
– И знаешь, мне кажется, это и есть те пострадавшие, которых мы здесь оставили. Я запомнил вон ту молодую девушку с яркими голубыми сережками, – высказал предположение Комбат.
– Да, похоже, – кивнул Пышкин и пожал плечами. – Но как они сюда попали – вот в чем вопрос. И кто, каким образом привел их в чувство?
– Привел в чувство, а потом запер за решеткой… – продолжил Комбат.
– Значит, они еще все находятся под воздействием того газа.
– Возможно…
– В таком случае выпускать их действительно опасно.
– Давай посмотрим, что за второй дверью, – предложил Комбат.
– Давай, – согласился Пышкин, прислушиваясь.
Из-за второй двери доносились мужские голоса, мужчины кричали, ругались и, похоже, пытались раскачать решетку.
– Там мужчины, – заметил Комбат.
– Похоже на то, – кивнул Пышкин и, соблюдая осторожность, приоткрыл одну створку двери.
Мужчины, очевидно, находились в лучшем психическом состоянии. Один из них, здоровенный детина в сером свитере, резко крикнул:
– Открывай, а то хуже будет!
Но тут Пышкин, вместо того чтобы подчиниться его просьбе, чисто интуитивно отпрянул в сторону. И таким образом устранился от удара, который готовил стоящий слева от детины невысокий лысоватый мужичок.
– Погодь, – сказал кто-то у них из-за спины, – мы счас договоримся.
И к решетке пробился упитанный мужчинка в спортивном костюме.
– Мужики, – проговорил он, подмигивая, – может, договоримся а?
С этими словами он вытянул откуда-то из-за пазухи бутылку «Моей Московской».
– Вы такой нигде не попробуете! Это эксклюзив! – проговорил он и снова подмигнул.
– Ладно. Давай! – решил подыграть ему Комбат, которого, ясное дело, заинтересовала каким-то чудом попавшая за решетку бутылка.
– Так у тебя еще одна была! – как бы опомнившись, закричали мужчины.
– Не, мужики, эта бутылка энзэ. Это за то, чтобы нас отсюда выпустили, – проговорил он, изо всех сил проталкивая бутылку в отверстие решетки.
Проталкивал он сначала донце, бутылка не пролезала и в конце концов застряла горлышком в камеру.
Тут же чья-то рука отвинтила пробку, и мужики один за другим начали припадать к горлышку и пить, а потом высасывать, похоже, для них живительную жидкость.
Комбат сразу заметил, что у тех, кто делал хотя бы пару глотков, глаза не мутнели, а, наоборот, яснели.
– Слышь, Комбат, тебе не кажется, что мужики более адекватные, чем бабы? – проговорил Пышкин, кивая на занятых, по всему видно, приятнейшим для них делом мужчин.
Самое удивительное, что, строго соблюдая очередь и делая всего пару глотков, они все смогли приложиться к горлышку. Чтобы не пропало ни одной капли, они всякий раз подставляли пригоршни, которые тоже считались глотком.
Последним подошел мужичок в спортивном костюме, который предлагал бутылку в качестве выкупа. Он попытался наклонить бутылку. Потом пососал. Попало ему что-то или нет, неизвестно.
– Вот так… – вздохнул мужичок в спортивном костюме. – Не обессудьте. Но выпустить нас выпустите. Мы ж нормальные.
– Их, по-моему, можно выпустить, Комбат, – сказал Пышкин.
Тут же кто-то в глубине комнаты загорланил:
– Комбат, батяня, батяня, комбат!
– Выпустить, конечно, выпустить! – закричали мужики.
А тот, что был в спортивном костюме, добавил:
– Там кнопка есть красная, нажмите, решетка поднимется.
– И откуда вы все знаете? – покачал головой Комбат.
– Да мы тут еще раньше все облазили, – сказал мужчина в спортивном костюме. – Только от этой химии память нам отшибло. Начисто не помним, как тут оказались. Одно точно скажу, не вы нас сюда заперли. Тоже мужики были. Но точно не вы. Да, если выпустите, мы в долгу не останемся. Здесь, если дальше пройти, склад есть. Еще с советских времен. И там водочка отменная. Живительная. Аккуратненько в ящички упакована. Да еще записочка к каждому ящичку. Что будет, когда испробуешь напиток сей. Водка ж, она не портится. Только еще вкуснее и полезнее делается. Я в водке разбираюсь. Она мне даже работу помогла найти. Испытателя… О! – сам себе обрадовался мужчина в спортивном костюме. – Так я же вспомнил! Я испытателем работал. Водку на себе испытывал. И такая, я вам скажу, водка была замечательная! Мне наверняка самую лучшую испробовать давали! А вот что потом было и как мы здесь оказались, не помню…
– Хорошо, – кивнул Комбат, – мы вас выпустим. Только сначала точно скажите, где водку брали. Чтобы мы вам и женщинам в соседней камере принесли.
– Лады! – кивнул мужчина в спортивном костюме и, подозвав Комбата, тихо проговорил: – Отсюда кабинет третий будет.
– А где водка стоит, которая вас в чувство привела? – уточнил Комбат.
– Там отдельная полка с красными ящиками. Антихимия называется. Там в одном из ящиков я и взял. В каком, точно не помню, – пожал плечами мужичок.
– Ладно, ты и так много чего рассказал. Попробуем разобраться, – кивнул Комбат, и они с Пышкиным пошли в указанном направлении.
Но прежде чем войти в третий кабинет, они остановились возле полуоткрытой двери кабинета, который располагался прямо возле мужской камеры. Свет там горел как-то странно, все время мигая. Комбат заглянул туда и понял, что маленькая комнатка служила раньше чем-то вроде наблюдательного пункта. Там было множество экранов, благодаря которым, надо понимать, можно было наблюдать за всем, что происходило и на территории завода, и здесь, в подземелье. Такой вывод Комбат сделал, прочитав подписи под экранами. Но теперь большинство экранов мигало. А на одном красным было написано одно
