Михаил Серегин - Танец гюрзы (Сборник)

Сын Знаменского Роман тут же велел отвезти отца в больницу и сам поехал вместе с ним.

Врачи безапелляционно констатировали смерть от внезапной остановки сердца.

И тогда Роман велел произвести вскрытие. Тут же. Без секунды промедления.

В результате вскрытия было установлено наличие в организме достаточно редкого препарата, используемого в хирургии, – тубарина. Кроме того, при тщательном исследовании обнаружили на бедре тончайший прокол, сделанный миниатюрной иглой. То, что удалось обнаружить тубарин и прокол, по мнению личного врача Знаменского Бориса Шевцова, – огромное везение. Потому что компоненты препарата рассасываются в организме через сорок минут после введения, и идентифицировать тубарин потом очень сложно.

При поверхностном исследовании в качестве причины смерти могут назвать инфаркт, а при более оперативном и тщательном – СВС, или так называемый «синдром внезапной смерти», встречающийся обычно у младенцев, но иногда поражающий и взрослых.

Если бы вскрытие было произведено на десять или даже пять минут позже, утверждал Шевцов, никаких посторонних веществ в организме Валерия Ивановича обнаружить бы уже не удалось.

Роман Знаменский – бывший высококлассный специалист разведывательных структур – после такого вердикта без труда назвал орудие смерти. Это миниатюрный шприц-автомат, который буквально на доли секунды прижали к ноге Валерия Ивановича, – и смерть не заставила себя долго ждать.

Валерия Знаменского убили не менее изощренно и виртуозно, чем его компаньона, на чьи похороны он пришел, чтобы умереть сам.

– А потом брат стал получать угрозы, – продолжала Полина. – Ему звонили и говорили, чтобы он немедленно отошел от дел, если не хочет разделить судьбу своего отца и его компаньона. Присылали факсы. Просто оставляли записки. Причем в самых неожиданных местах. Например, в доме Романа – прямо на прикроватной тумбочке. Афанасий хотел разобраться со всем этим... еле сам ноги унес.

– Еле сам ноги унес? – переспросил Свиридов. – То есть убийцы в принципе уже известны? По крайней мере, есть определенные предположения? Я имею в виду... помимо этого абстрактного предположения о руке спецслужбы.

– Ну да, конечно, – сказала Полина. – Кое-что имеется.

– Там, как и тут, есть много нехороших молодых людей, промышляющих если не разбоем, то чем-то с этим смежным, – вмешался Фокин. – Ну так вот... есть там один такой Толя Виноградов по прозвищу Винни. Редкий ублюдок. В свое время у него были серьезные проблемы с «Элизеумом», он едва не обанкротился, потом выплыл... Последнее же недоразумение связано с акциями одной нефтяной компании, пакет акций которой у него буквально из-под носа увели представители Знаменского. В общем, этот Винни... он крепко впаян, как ты любишь выражаться, Владимир, в структурную схему нижегородского криминала. Не вор в законе, но контактирует с таковыми, еще советского производства, и в большинстве своем – кавказцами. Точнее – есть два кавказца.

– Гизо и Анзор, – подала голос Полина.

Свиридов сидел неподвижно, изредка лишь постукивая пальцем по поверхности столика. После того как Фокин замолчал, он медленно, внушительно проговорил:

– Знаешь что, Афоня... пойдем поговорим на кухню. Вы уж меня извините, Полина, – обернулся он к молодой женщине, – но в подобном деле могут быть нюансы, о которых вам лучше не знать.

– Но это же касается непосредственно меня... – начала было та, но Владимир не стал слушать, а только вежливо улыбнулся и кивнул Фокину в сторону кухни.

Полина пожала плечами и надула губки. Афанасий, заметив это, наклонился к ее уху и негромко проговорил:

– Он всегда знает, что делает. В конце концов... ты мне доверяешь?

– Да, конечно!

– Так вот, а я ему доверяю, как себе... Нет, больше, чем себе. Ты еще не знаешь Володьку.

– А в залог я оставляю вам моего брата, – сказал молодой женщине Свиридов, который прекрасно слышал все, что сказал Фокин. – Он не даст вам скучать, пока мы будем отсутствовать.

– Прежде всего скажи мне, с какой целью ты пришел сюда и притащил эту милую даму, – проговорил Владимир. – Я полагаю, ты хочешь, чтобы я поехал с тобой в Нижний...

– Этого хочу не только я... Этого хочет Знаменский и этого хочет Полина.

– Полина... – задумчиво протянул Свиридов. – Опасная дама.

– В смысле? – насупился Фокин.

– В смысле – опасная для мужиков, – уточнил Свиридов. – Уж на что ты у нас перекати-поле, а и то к ней прикипел. И не думай протестовать, я прекрасно все вижу. И вообще, Афоня... если ты ее любишь, то я рад за тебя.

Афанасий улыбнулся.

– Ну... возможно, мне действительно хорошо с ней... впрочем, что я говорю... мне очень хорошо с ней, ни с одной бабой так не было. Но только этот дамоклов меч над ее семьей... Я иногда начинаю думать, что это все из-за меня. Нет... не в прямом смысле, а просто по какому-то божественному наитию.

– Ты заговорил о боге?

Фокин налил водки себе и Свиридову, они выпили, закусили, и Афанасий продолжил:

– Ведь это обрушилось на ее семью... после того, как я с ней познакомился. А познакомился я с ней всего лишь две недели назад. Четырнадцать дней... И вот – десять дней тому назад убит компаньон ее отца. Семь дней тому назад, на похоронах Кириллова, – уже сам Валерий Иванович. И вот теперь угрозы по адресу Романа, ее брата. Нашего с тобой бывшего собрата по оружию. И по крови.

– Ну да... по крови жертв, пролитой нами вместе с Романом, – задумчиво проговорил Свиридов. – Ладно. Не бери в голову, Афоня. Ты хочешь, чтобы я помог тебе?

– Роман предлагает тебе огромные деньги. Первоначально он хотел предложить их мне, но Полина запротестовала. Она сказала, что не хочет, чтобы еще один дорогой ей человек был подвержен таким опасностям.

– Значит... эта Полина знает, кто я такой? – спросил Свиридов.

– Да... то есть нет. То есть она, конечно, знает, что ты, как и я, как и ее брат, работал в «Капелле» у Платонова, что ты специалист экстра-класса и лучший из всех четырнадцати, что были в нашем отделе. Но то, чем ты занимаешься сейчас... нет, она не знает.

– Ну хорошо. А что Знаменский... он же ведь тоже проходил ту же школу, что я и ты... Он что, не может обезопасить себя с достаточной...

– Если ты говоришь о личных его качествах, – перебил Фокин, – то сейчас он совсем не тот, что был в «Капелле». У него были прострелены оба легких, и теперь он не выносит больших нагрузок – задыхается. Кроме того, там еще какие-то проблемы со здоровьем. Да ты увидишь его сам – поймешь. У него на лице все написано.

– Та-ак, – протянул Свиридов. – Но ведь главная сила – не в мускулах, а в мозгах. Так ведь нас учил полковник Платонов? Значит, ты говоришь, что началось с твоего знакомства с Полиной Знаменской? А как оно произошло, это знакомство?

– Ну... ты же знаешь, у меня все из ряда вон... – скромно ухмыльнулся Фокин и с хрустом откусил грушу. – Это было в церкви... во время вечернего богослужения. Ты же знаешь, я теперь диакон, разжаловали, как говорится... Так вот, идет служба, отец Аристарх басит что-то там, я тоже поддакиваю... ну, да чего там тебя вводить в тонкости всех этих литургических штучек...

– Сколько ты перед этим выпил? – насмешливо спросил Владимир.

– Нисколько, – серьезно ответил нижегородский пастырь. – В том-то все и дело, что нисколько. Так вот, служба уже подходит к концу, и вдруг я натыкаюсь взглядом на нее... на Полину. Даже не могу сказать, как это было... Ты же знаешь, Володька, я всегда насмехался над всякими там любовями с первого взгляда, но тут даже не любовь, а так... удар грома. Меня словно притянуло к ней... – И Афанасий, вероятно, не сумев подобрать слов для описания того, что происходило с ним во время того памятного богослужения, неожиданно выругался и выпил полстакана водки.

– Ну?

– А что – ну? Черт его разберет, но только мне кажется, что это какая-то пантомима, разыгранная кем-то свыше... чтобы я с ней встретился и познакомился. Понимаешь, как в дешевых голливудских боевиках... к ней докопались несколько забавных таких хлопцев ублюдочного вида. Вероятно, завалили в храм по загону. Ну, стали че-то там ей зачехлять... лапать. Я сам лично знал таких болванов, которые в церковь ходили телок снимать. Естественно, под наркотой. Как будто других, более рыбных мест мало. Ну вот... тут литургия кончилась, и я прямо к ней через весь храм. Ее к тому времени уже едва ли не в мешок упаковывали. Ну, я подошел и спросил: что это вы тут, нечестивцы, вытворяете в святом храме? Она рванулась ко мне, говорит: скажите им, святой отец! Типа с богом поговорить не дают!

– А ты?

– Сказал. Одному в бубен, второму в жбан. Один из них все орал: «Не тронь меня, гнида, я святой архангел Гавриил!» Ну... он у меня и вылетел из церкви, как будто с крыльями был, – Фокин загадочно усмехнулся. – Правда, приземление было неприятным.