Данил Корецкий - Антикиллер-4. Счастливых бандитов не бывает
– Надо только хари спрятать…
У Гири была лыжная шапочка с прорезями для глаз – в ней он пару раз срывал шапки и дергал сумочки. Сейчас надел, раскатал и гордо выпятил грудь – вылитый гангстер! Агафон обвязал грязным платком нижнюю часть лица, как в кинухах про Дикий Запад. Так они и закатились в ночной ларек, Гиря стал размахивать пистолетом и истерически заорал:
– Деньги давай! Водку давай и жратву!
В это время пистолет выстрелил, Агафон чуть не обмочился. Зато молодая продавщица, побледнев, мигом выгребла мятую пачку десяток и полтинников, сунула в пакет три бутылки водки, батон вареной колбасы и кусок сыра. Гиря забрал добычу, они вышли на темную улицу, сняли платки и через «проходняки» вышли к трамвайной линии. Дождавшись вагона, молча проехали четыре остановки, зашли в парк Революции, в глубине нашли колодец теплоцентрали, сдвинули крышку и спустились в раскаленное бетонное нутро.
– Ну, понял, как надо работать? – спросил Гиря, считая деньги. – Ого, почти шестьсот рябчиков! На три дня хватит…
Он уже вошел в роль главаря, и спорить с ним было трудно: у кого оружие – тот и главный!
– Только смелей надо, а то стоял, как баран!
– Ты не обзывайся! – огрызнулся Агафон.
– Я не обзываюсь, я разбор делаю! Нам еще на Мудозвона идти!
– А зачем ты стрелял? Она бы и так все отдала!
Гиря замялся.
– Так… Случайно получилось…
– Смотри, чтобы у Мудозвона так не получилось. Нам трупак не нужен!
– Если такой умный, то я тебе пушку отдам…
– Да ладно. Там мы не такие бабки срубим. И классного бухла попробуем. А если что-то не так, вначале в воздух…
Братья принялись живо обсуждать предстоящее дело, рисуя самые радужные картины для себя и самые мрачные – для имущества и здоровья известного в городе коллекционера господина Нобельзона, которого они для простоты называли Мудозвоном.
* * *В три ночи в «Мелехове» самое движение. Народ уже расслабился, выпил, занюхал «кокса», наглотался амфетамина или экстази, поплясал, выплескивая накопившуюся от наркоты дурную энергию, посмотрел стриптиз, разбился на пары и пошел на стоянку, чтобы перепихнуться по-быстрому в машине да вернуться за продолжением удовольствий.
Леший смотрел на все это неодобрительно. Раньше морфий кололи с большого горя – кто-то после тяжелой операции пристрастился, у кого-то несчастье в семье, кого-то спецом на иглу посадили… Наркотов всегда презирали, не доверяли им, а если кто-то из своих в петлю попадал, то гнали его взашей от себя, а если нельзя прогнать, если слишком крепко он с ребятами повязан, то принимали и крайние меры: веревку на шею да в Дон… А теперь вполне благополучные, радостные, хорошо одетые парни и девушки садят «дурь» просто для развлечения, вроде как стакан коньяка или шампанского шарахнуть… До того, как в клуб попасть, он и не знал, что образовалась такая мода. Странно как-то, непривычно… Хотя не его это собачье дело… Не он же, старый вор, должен за порядком в ночных заведениях следить! Вон сколько всякого начальства за это зарплату и другие бонусы получает…
Леший как раз обходил территорию – в камуфляжной куртке с надписью «Охрана» на спине, с ментовской резиновой палкой, болтающейся на запястье. Раньше за такое западло его бы быстро на «правилку» поставили и спросили, как с гада, но это давно было, теперь «закон» ослаб, да и следить за ним особо некому, свобода – кто как хочет, так и дрочит… Тем более, он не настоящий охранник – лицензии у него нет и дубинка ему не положена: Петр Клищук сторож – закрыл шлагбаум, открыл, и все дела…
Сейчас на территории спокойно, не то что летом – Филимон рассказывал, тогда на лежаках у бассейна такое творится, просто ужас… И разбираться сюда выходят, и блевать, а кто на игле, тот и ширяется. И все надо под контролем держать, чтобы вовремя вмешаться, если что… Филимон – начальник службы безопасности, это он сторожа Клищука использует как охранника, хотя у того зарплата вдвое выше… Но Леший не возражает: такая работа ему нравится, особо тем, что отвлекает от тягостных мыслей и утомляет: когда утром ложится спать, то спит как убитый, и не снятся ему те, кого он сдал за свою длинную двойную жизнь…
На автостоянке людно: одна пара забирается на заднее сиденье огромного «гелендвагена», другая уже вылазит наружу из элегантной «камри», какая-то девушка, приоткрыв дверцу «мицубиси», смачно сплевывает. Несколько теней на повышенных тонах «трут терки» между машинами.
– Эй, Клоп! Ты, что ли? – услышал он голос из серебристого «мерина» и нагнулся к съехавшему стеклу.
– Кто тут базарит?
– Я это, – в салоне вспыхнула спичка, и дрожащее пламя выхватило лицо, напоминающее плавающий в темноте воздушный шарик. Пухлые красные щеки, блестящие белки выпуклых глаз, обнаженные улыбкой крупные белые зубы.
– Помидор?
– Ну.
Помидор был блатным и жил по понятиям, правда, он на добрый десяток лет моложе, но как-то они просидели полгода в сорок второй камере Тиходонского СИЗО[20], среди голимого бакланья, и волей-неволей как бы скентовались. Раньше Помидор входил в бригаду Карпета, и у Лешего словно молния в мозгу проскочила.
– Здорово, брателла! Шоферишь, по ходу? – усмехнулся Леший. – Лучше в таксисты запишись, там чаевые дают!
– Шефа привез. Сейчас он телку снимет, отвезу на хату. Жрать-то надо. А ты, я вижу, охраняешь? Ты б еще на вышку в зоне стал!
– Ладно, проехали, – примирительным тоном сказал Леший. – Кого привез? Карпета?
– Да нет, какого Карпета… Я уже с ним не работаю. Да и многие ребята от него ушли. Симкова вожу. Вроде телохранителя. Я всю братву знаю, ему это в кайф.
Леший наморщил лоб.
– Симков… Тот самый барыга?
– Сам ты барыга. У него три рынка и торговый центр. Зашибает небось побольше Карпета!
– Слушай, а куда Омар пропал? – спросил Леший. – Он мне десять штук должен. Нигде найти не могу…
Улыбка исчезла.
– А я тебе что, справочная? Отвали, Клоп!
Помидор отодвинулся в глубину салона и явно собирался закончить разговор. Но не тут-то было!
– Ты чего? Заодно с ним, что ли? – попер вперед Леший. – Говорю же: он мне бабло должен! Если за него подписываешься, то ты и отдавай!
Тонированное стекло медленно ползло вверх.
– В «Загон» сходи. Там у него родственник живет – Ворона. С ним и разбирайся…
Стекло закрылось.
Тем временем «терка» посередине площадки обострялась: там уже толкали друг друга и громко ругались матом. Вот-вот вспыхнет драка. Самое время охраннику броситься вперед, размахивая своей дубинкой… Но у сторожа задача другая.
– Ну вас на хрен, пусть Филимон разбирается! – пробормотал себе под нос сторож Клищук и направился к своему месту – в будку у шлагбаума.
* * *Хотя спать Леший лег в шесть утра, но к полудню уже проснулся. В обшарпанной квартире было жарко: зима еще не началась, а топили, как всегда – на полную катушку. Почему такая дурость? А хрен его знает! Потрогал огненную батарею, отдернул руку – ну, дураки, и все тут! Подошел к окну, выглянул: может, там мороз и сугробы по колено? Нет, наоборот, капает дождик, как осенью. Ну и хрен с ним, ему без разницы: зима, осень, лето…
Провел ладонью по физиономии, заскрипела отросшая щетина, но бриться сегодня и незачем: праздник, что ли? В холодильнике нашлись яйца, масло, кусок «Докторской», и он зашкварил глазунью с колбасой. Хорошо в своей хате! Жаль только, что хата не его, а Сени Клеща, тот мотает трехлетний срок, скоро вернется, и снова надо искать, где жить… Все-таки в мосте (или в мосту?) было лучше всего: сам себе хозяин, соседей нет, никому кланяться не надо, ни от кого не зависишь…
Чай ставить не стал, выпил воды из-под крана. Вечером можно чифирка сварить, хотя после него сердечко как заячий хвост колотится. Открыл ящик стола, порылся: финарь, отвертка, стамеска… Подумал, подумал, – и закрыл ящик. Обойдется. Не на войну ведь собирается.
Сноровисто оделся: почти новые брюки и рубашка, давняя, но удобная кепка, потертое пальто, ношеные, но крепкие еще туфли. На улице было противно: холодно, сыро, мерзко… Он поднял воротник, втянул голову в плечи, как черепаха, и вприпрыжку поскакал на Крепостной, к трамвайной остановке. В гулком дребезжащем вагоне было почти пусто: человек двенадцать, не больше, в основном старичье. Машинально он проверил несколько карманов: у согнутой старушки в выношенном до предела плаще и потерявшем цвет платке в кошельке неожиданно оказалось три сотни и пятихатка. Леший деньги вынул, а кошелек вернул в карман. Хорошо стали жить пенсионеры! Не зря везде базарят, что пенсии повышают. Может, и ему похлопотать? Он спрашивал у Лиса – мол, не поможешь? А тот чего-то невнятное пробурчал: вроде и не пообещал, и не отказал. Если бы пообещал, то и сделал бы. Бы. Если бы да кабы, во рту выросли грибы… Зачем ему связываться с чужой пенсией? Сейчас такое время наступило – каждый сам за себя… А он вот едет, старается для мента… Правда, работенка не трудная, а пару-тройку тыщонок Лис подкинет…
