Александр Золотько - Правосудие любой ценой
– Кстати, Егор, – Гринчук обернулся к Баеву. – Я полагаю, что в истории с наркотиками завязан Рустамчик. Посмотри, как следует.
– Хорошо, – сказал Баев.
– А на самом деле достаточно обычного патрульного сержанта, чтобы раскопать о вас все. Так что, прапорщика Бортнева с лихвой хватит для того, чтобы собирать информацию от стукачей. И хватит для того, чтобы ставить на место особо одаренных уродов из среды новых дворян. Бортнев еще молодой, еще может терпеть всякое дерьмо. А я устал. Я ухожу. Мы с Михаилом… – Гринчук обернулся к Михаилу. – Мишка. Нет!
Выстрел.
Пуля ударила в мрамор возле самых ног Рустама, отлетела и пробила дыру в окне.
– Мишка! – Гринчук бросился к Михаилу, перекрывая собой линию огня.
Михаил выстрелил снова. Пуля ударилась в мраморную статую фонтана.
Наконец завизжали женщины.
– Лежать! – крикнул Баев. – Все на пол!
Выстрел. Разлетелся вдребезги хрустальный графин на столе.
Баев рванул со стула Владимира Родионыча и опрокинул на пол. Прижал рукой. Два его подчиненных проделали ту же процедуру с Ингой и Полковником.
Теперь кричали все.
Кто-то наступил на микрофон, и показалось, что раздался взрыв.
Несколько человек побежали к двери.
Гринчук, наконец, схватил Михаила за руку и что-то прокричал ему прямо в лицо. Михаил обмяк.
– Все, – обернувшись к орущей толпе, крикнул Гринчук. – Все. Убирайтесь отсюда. Все.
Браток распахнул дверь. Врезал в лицо подбежавшему снаружи охраннику и отбросил его в строну.
Новые дворяне стадом бежали на выход.
Гринчук подхватил потерявшего сознание Михаила и осторожно опустил его на пол. Сел рядом.
Дворяне толкались в дверях, отшвыривая друг друга. Упала мраморная скульптура, голова покатилась по полу. Кто-то наступил на нее и упал. Раздался вопль.
Баев и его подчиненные бросились спасать упавших.
Владимир Родионыч медленно встал с пола. Подал руку, помог подняться Полковнику и Инге.
– А говорят, сейчас не умеют праздновать, – покачал головой Владимир Родионыч, оглядев останки праздника.
Столы и стулья были перевернуты. Битая посуда, раздавленные фрукты. Перевернутая и растоптанная еда.
– Давно я так не веселился, – сказал Полковник и медленно пошел к сидящему на полу Гринчуку.
– Знаете, кто вы после этого, Юрий Иванович? – печально спросил Полковник.
– Знаю, – ответил Гринчук. – Гражданский человек. Без всяких обязательств, кроме обязанности помочь Михаилу.
– Сволочь вы, Юрий Иванович, – сказал Владимир Родионыч.
– С вами не посоветовался?
– На хрена было про стукачей трепаться? – спросил Владимир Родионыч. – Ну, поняли вы, что вами мы прикрыли свою сеть осведомителей, ну зачем же всем об этом рассказывать?
Сад опустел.
Только Владимир Родионыч, Полковник, Инга, лежащий на полу Михаил и сидящий возле него Гринчук. И разбросанные там и тут охранники Махмутовых.
– Я же для вас старался, – выдавил из себя Гринчук. – Вам же не нужно, чтобы порядок ассоциировался, извините за выражение, только с гениальным опером Зеленым. Ваши дворяне признали, что я могу держать их в руках и имею право их ставить на место. А теперь они признают, что любой человек, занимающий мое место, имеет на это право. И может наводить среди них порядок. Так что – все довольны, все смеются.
Михаил застонал.
– Это срыв? – спросил Владимир Родионыч.
– Не знаю, – тяжело мотнул головой Гринчук. – Черт…
– Если бы это был срыв, – задумчиво произнес Полковник, – то здесь сейчас лежали бы кучи трупов.
– Наверное, – согласился Гринчук.
– Это тоже, что и возле бильярдной? – спросил Полковник.
– Похоже, – сказал Гринчук. – Если бы я знал, что все так обернется, то не стал бы ломать эту воспитательную комедию…
– Комедию? – тихо спросила Инга.
– Извини, – тихо сказал Гринчук.
– Комедию? – Инга подошла к Гринчуку.
Тот встал, опираясь на стену.
– И вчера, когда ты стоял на коленях передо мной, ты уже знал, что сегодня произойдет все это? – Инга обвела руками сад.
– Я не думал, что именно так…
– А ты можешь себе представить, что пережила я, когда все это происходило? Когда ты корчил из себя подонка, чтобы отвлечь внимание охраны от Михаила. Ты понимаешь, что я почувствовала, когда поняла, что у тебя нет шансов уйти от обвинения в… Во всем этом. Я хотела кричать, как та девчонка… И броситься на этого Рустама и его охрану… А ты просто решил, что так нужно для дела. Тебе никого не жалко. Никого! Кроме, разве что, Михаила. Ты переступишь через кого угодно, чтобы восстановить справедливость, как ты ее себе представляешь… – Инга внезапно ударила Гринчука по лицу.
Гринчук зажмурился.
Инга ударила снова.
– А я поверила… Подумала, что мы сможем… – Инга всхлипнула.
Владимир Родионыч отвернулся, дернув за рукав Полковника.
– Мы сможем, – сказал Гринчук.
Третьей пощечиной Инга рассекла ему губу, и кровь теперь стекала по подбородку на белую рубаху. Но Гринчук не пытался вытереть кровь. Он смотрел на Ингу.
– Мы не сможем, – обреченно сказала Инга. – Ты не сможешь стать другим, а я не смогу принять тебя таким, какой ты сейчас.
Инга отвернулась и медленно пошла к выходу.
– Инга, – позвал Гринчук.
Инга не оглянулась.
– Инга, подожди! – крикнул Гринчук.
Инга вышла из сада. Гринчук шагнул за ней, потом оглянулся на Михаила и остановился.
Михаил открыл глаза. Сел. Удивленно посмотрел вокруг.
– Что случилось? – спросил Михаил.
– Ты сорвался, – сказал Гринчук. – Как тогда.
Михаил оперся рукой о пол, под пальцы попал пистолет.
– Ты стрелял, – сказал Гринчук.
Михаил взял пистолет, достал обойму и быстро выщелкал из нее патроны. Пересчитал.
– Я кого-то?.. – Михаил не смог закончить вопрос.
– Ничего особенного, – объяснил Полковник, – одна статуя, два окна и, если я не ошибаюсь, графин. Как вы себя чувствуете?
– Странно, – Михаил встал. – Я себя чувствую странно. Как тогда, в парке…
Полковник протянул Гринчуку свой носовой платок:
– Утритесь, а то на вас страшно смотреть.
– Не смотрите, – отрезал Гринчук, но платок взял. – Мы пойдем.
– Идите, – сказал Полковник. – Скажите там Баеву, чтобы он подогнал машину прямо к зданию.
Гринчук оглянулся на Михаил:
– Пошли.
– Пошли, – согласился Михаил.
Они подошли к брошенному на пол пиджаку Гринчука. Гринчук наклонился, поднял пиджак и достал из его внутреннего кармана удостоверение.
– Вы мне когда-то его вручили, – сказал Гринчук, – без всяких формальностей. Сказали, что это только бумажка. Вот я вам ее без всяких формальностей и возвращаю.
Удостоверение пролетело над остатками банкета и плюхнулось под ноги Полковника. За ним прилетело второе. Михаила.
– Сегодня мы съезжаем с квартир в вашем доме, – сказал Гринчук. – Нас можно не провожать.
– Где вы там? – спросил появившийся на пороге Браток.
– Уже идем.
– Там Инга психует, – начал Браток, но посмотрел на Владимира Родионыча и замолчал.
– Вы ко мне сегодня вечером, если сможете, загляните, Иван… э-э…
– Николаевич, – подсказал Полковник.
– Да, Иван Николаевич. Если сможете – зайдите.
– Сможет, – не оборачиваясь, сказал Гринчук. – Обязательно сможет.
И они вышли.
– И даже не знаю, – сказал Владимир Родионыч, – огорчен я или испытываю чувство облегчения…
Он поставил один из стульев и сел.
– Жалко Гринчука.
Полковник наклонился и поднял с пола удостоверение.
– Знаете, – сказал Владимир Родионыч. – есть в этом какая-то ирония. На общем празднике Юрий Иванович начал свою деятельность, на празднике же и подвел итог.
– Он сейчас, наверное, чувствует себя, словно голый. Без удостоверения. Думаю, он действительно уедет сегодня.
– Без Инги, – сказал Владимир Родионыч.
– Вы рады?
– Я? Не знаю. Нет, наверное. Наверняка, нет. Пора бы мне уже привыкнуть за долгие годы, что судьбу не переупрямишь, но всякий раз надеюсь. Если не за себя, так за кого-то другого. Вот еще немного. Еще самую малость, и кто-то сможет переломить жизнь. Еще чуть-чуть… а потом оказывается, что сам человек свое поражение и готовит. Ведь он мог просто ей сказать. Просто предупредить. И тогда все бы закончилось хорошо. А он… – Владимир Родионыч покачал головой.
Застонал охранник, на долю которого досталась тарелка, брошенная Михаилом.
– А я ведь сегодня Зеленому поверил не сразу, – сказал Владимир Родионыч. – Все ждал, когда он достанет туза из рукава. И только, когда Инга, там за столиком…
– Я помню, – сказал Полковник.
– И тогда я поверил, что Гринчука поймали, наконец, и что он на ходу создает экспромт.
– А оказалось, что он снова всех купил. И продал. И сделал так, что все работали на него. И ушел бы он полным победителем, если бы не проблема с Михаилом, – Владимир Родионыч грустно улыбнулся. – Ингу жалко.
