Тайный фронт - Александр Александрович Тамоников
Надеясь, что Жаров оглушен хотя бы на несколько минут, Буторин отпрыгнул в сторону и в воздухе успел выдернуть из-за брючного ремня пистолет. Падая на бок, он выстрелил, попав одной пулей диверсанту в плечо правой руки. Тот схватился за рану и съежился на траве, а Буторин, откатившись в сторону, услышал, как автоматные пули бьют в землю в том месте, где он только что упал. Буторин сделал, не целясь, несколько выстрелов в сторону врага, чтобы не давать ему возможности стрелять прицельно, а потом, резко перевернувшись, вытянул руку и из страшно неудобного положения выстрелил еще дважды.
Немец упал. Кажется, пуля попала ему в лицо. Третий диверсант вскочил, ошарашенный тем, как быстро расправились с его товарищами. Он стоял и строчил из «шмайсера» не переставая. Буторин тут же откатился за дерево. «Ничего, дружок, – мысленно повторял он. – Сейчас твоя обойма опустеет, а у меня… А у меня остается еще один патрон. Ничего, хватит».
И тут автомат его противника замолчал. Буторин хорошо видел локоть немца, противник нервно дергал опустевший рожок автомата, пытаясь отсоединить его. Попасть в дергающийся локоть немыслимо даже при всем мастерстве Буторина. Это он понимал хорошо, а вот колено виднелось довольно хорошо. Не задумываясь, Виктор выстрелил и, отшвырнув пустой пистолет, бросился вперед. Немец так и не смог вставить полный магазин в автомат. Он схватился за простреленную ногу, между пальцами текла кровь. Буторин видел перекошенное от боли лицо врага. «Всем вам туда дорога!» – со злостью подумал Виктор и, выбив ногой из руки фашиста автомат, схватил его за голову, зажал сгибом руки и резко с поворотом рванул. Хрустнули шейные позвонки, и немец затих в его руках.
Жаров начинал шевелиться и трясти головой. Буторин тут же подскочил к нему, успев бросить взгляд по сторонам. Бой утихал. Еще несколько выстрелов разрозненно раздавались где-то в стороне. Наверняка часть уцелевших диверсантов пыталась скрыться. Приставив ствол автомата к горлу белоэмигранта, Буторин обыскал его, достав из кобуры под мышкой пистолет, а из штанины финку, закрепленную там в ножнах на ремешках.
– Так что вы там, Алексей Алексеевич, говорили насчет счета в банке и виллы на берегу моря? – спросил Буторин, поигрывая финкой.
– Предатель, – прохрипел Жаров, с ненавистью глядя на своего противника. – Пуля тебе будет наградой за твою подлость!
– Война! – глубокомысленно заметил Буторин. – От пули никто не застрахован. Даже от случайной. А вот насчет предательства я с вами не согласен. У каждого человека есть свои ценности, которые он бережет в душе и несет в своем сердце через всю жизнь. Для русских людей это Родина, родители и дети. Обратили внимание на то, что Родину я поставил на первое место? А у вас она на каком? На самом последнем, на заднем загаженном помоями от вражеских подачек дворе? У вас нет ничего святого за душой. И Родины нет. Это вы ее предали, продали за тридцать сребреников. Но мы еще поговорим об этом. У вас будет возможность излить душу и следователю, и судье. И соседям по камере. А пока…
Буторин оттянул брюки Жарова от пояса и ловко располосовал их финкой так, чтобы они не держались, а задержанный не смог бы сбежать, потому что штаны нужно держать руками. Когда он повел белоэмигранта к Платову, тот энергично махал рукой Сиротину.
– Сергей, ко мне быстрее! Возьмите одного оперативника и в эмку.
– Что случилось? – нахмурился офицер, подбежав с автоматом к комиссару госбезопасности.
– Ушел, самый нужный ушел! В машину. Он в форме советского офицера и, кажется, ранен. Он выйдет к дороге и постарается поймать попутную машину. Если успеем, то он остановит именно нас. Шелестов, разберитесь с телами и живыми диверсантами!
Шелестов, Буторин, четверо московских «волкодавов» и полтора десятка прибывших красноармейцев собирали оружие, осматривали и обыскивали тела убитых. Двоих тяжело раненных перевязали и отправили на «полуторке» в госпиталь под охраной. Еще двое, которые едва дышали, умерли, когда им пытались оказать помощь. Одежда на всех диверсантах была разная. У кого обычная гражданская: ботинки или сапоги, брюки, джемпера, куртки. На некоторых военные френчи: немецкие, польские, румынские. Оружие сплошь было немецкое, видимо, фашисты, когда отходили от столицы, оставили своей резидентуре хорошие запасы оружия и патронов.
Машины пострадали, да так, что на аэродром их придется тащить на буксире. У одной пробит радиатор и передний скат, у второй два колеса повреждены, и пуля угодила в картер. Моторное масло вытекло на траву. И это, не считая пробоин в кузовах и разбитых стекол. Никто из водителей и пассажиров не пострадал, не считая мелких царапин и порезов. Вот что значит реакция и отработанные действия. Шелестов с сожалением смотрел на поврежденные «Доджи» и думал, как там Платов с двумя оперативниками? А если немец ушел не один, а если его ждет группа прикрытия и эвакуации? Такая тактика тоже знакома и использовалась немцами ранее.
Но никакой группы прикрытия и эвакуации не было. Платов понял это потому, что дорога была заминирована у места нападения не со стороны аэродрома, а дальше. То есть мины были рассчитаны на преследователей. Диверсанты не опасались погони, рассчитывая закончить все быстро и наверняка. А потом спокойно разойтись и раствориться на местности в схронах, на конспиративных квартирах. Сиротин вел машину аккуратно, выезжая не по той дороге, которую минировал враг, а перпендикулярно к опушке. Поскорее выехать и направиться на север. Диверсант будет пытаться скрыться в городе. На местности его запросто найдут с собаками, даже если он будет использовать специальные средства вроде крепкого табака или кайенской смеси. Собаки, имеющие верхнее чутье, сразу отходят от опасных мест, их обонятельный аппарат не страдает, если умелый проводник понимает, в чем дело. Он просто по спирали обходит местность, и собака снова берет след.
Платов рассчитывал на то, что если немца ждет автомашина, то они сейчас увидят ее несущейся на бешеной скорости к городу, чтобы покинуть опасный район. А если уверенный в победе командир диверсантов не подготовил машину, а решил добираться до города после удачно проведенной операции иным способом, то он сейчас будет на дороге ловить машину. Главное, чтобы его не подобрала другая попутка.
«Эмка» вывернула из леса, когда одинокая фигура прихрамывающего человека уже мелькала среди кустарника недалеко от дороги. И по дороге в сторону города двигались две подводы. Они вряд ли заинтересуют диверсанта,
