Ночной убийца - Александр Александрович Тамоников
Берия уже сел в машину, но дверь не успела закрыться. К машине быстро подошел Коган и, склонившись у открытой задней двери, что-то стал говорить, потом он вытащил из-под пальто пакет и сунул его человеку в автомобиле. Машина почти сразу тронулась и исчезла за поворотом. Все, дело сделано. Шелестов тыльной стороной ладони провел по лбу, вытирая испарину. Однако момент был напряженный. А Коган, засунув руки глубоко в карманы пальто, пошел вдоль площади и в конце ее сел за руль «эмки». Тронувшись, он свернул на Кузнецкий Мост и двинулся на север. Шелестов сбежал по ступеням и сел в другую машину. Теперь Бориса нельзя было выпускать из поля зрения. Теперь Боря очень опасный свидетель кое для кого.
– Петр Анатольевич. – Четверухин подошел к Платову, когда их привезли в Кремль в служебную лабораторию. – Я хотел вам сказать. Может, это не важно или наивно с моей стороны…
– Что вы, Федор Арсеньевич. – Платов насторожился и, взяв фотографа за локоть, отвел в сторону. – Говорите, что вас волнует!
– Да вот тот человек, которого я снимал. Ну, того, который передавал пакет, он мне знаком. Не знаю уж, важно это или пустяки. Видите ли, я сейчас увидел его и вспомнил, что он был рядом со мной в тот день, когда на меня напали в туалете.
– Простите, Федор Арсеньевич, был рядом с вами где? Уточните, пожалуйста, это важно, – попросил Платов.
– Сначала в зале, где проходила встреча, когда я делал последний снимок и понял, что пленка закончилась. Я попятился, чтобы выйти, и наступил этому господину на ногу. Я машинально извинился и, может, не запомнил бы его, если бы потом не увидел еще и там, в комнате, где мы сдавали аппаратуру. Я увидел его, и сразу вспомнилось, что я наступил ему на ногу.
– Вас так беспокоит этот момент с его ботинком? – улыбнулся Платов. – Или еще что-то. Подумайте, это важно.
– Нет, ботинок – это так… второстепенное. Из-за ботинка я его заметил. Но мне кажется, что он стоял рядом, когда я сказал, что хочу поскорее сам отнести пленку на проявку. Сказал, а когда уходил из комнаты, его там уже не было. И вообще я его потом больше никогда не видел. А вот сегодня…
– Хорошо, Федор Арсеньевич, я вас попрошу тогда сегодня вечером, когда в особняке никого уже не будет, мы приедем с вами, и вы мне все на месте покажете. Где вы стояли, где находился этот человек, а потом то же самое в комнате, где вы сдавали аппаратуру. Хорошо?
Шелестов гнал машину по шоссе, пытаясь догнать Когана. Куда его черт понес, не понимал Максим. Но если поехал, значит, не смог предупредить, значит, возникла такая необходимость. И с пониманием всего этого в душе Шелестова поднималась тревогой. Нет хуже ситуации, когда ты не знаешь причин и не понимаешь возможных последствий. Когда-то, еще до войны, когда Шелестов, да и все его товарищи сидели в камере по обвинению в измене Родине, он познакомился со старым профессором, доктором каких-то наук, связанных с естествознанием. Максим тогда не понял каких, да и не стал расспрашивать. Не то настроение, не то состояние души, чтобы попусту любопытствовать.
Был момент, когда Шелестов смирился с мыслью, что он уже смертник, что обречен на расстрел, а старый профессор держался спокойно, только все время говорил таким спокойным голосом, каким говорил на лекциях перед студентами. Хотя это Шелестов понял уже потом, может быть, такое состояние у профессора как раз и было нервным, может быть, это была крайность, и он спасался от помешательства лишь тем, что говорил о том, о чем много знал, в чем хорошо разбирался.
Профессор говорил о том, что в природе, в материи природы существует один главный закон – Закон причинно-следственной связи. Он говорил, что у всякого явления природы есть своя собственная причина возникновения этого явления и свое следствие. Ни одна капля воды не появляется из тучи просто так, без причины, и ни одна капля воды не падает на землю без последствий. Чего уже говорить об океанах, штормах, грозах, извержениях вулканов. И вторая часть этого закона гласит о том, что причина никогда не бывает одна. Мир – это система, очень сложная, взаимосвязанная, саморегулирующаяся. И каждая частичка этого мира – тоже система, построенная на тех же законах и по тем же принципам. И в каждой системе существует множество факторов, она функционирует из-за множества факторов, что дает системе множественность развития.
Сделал я шаг, не сделал я шаг, совершил или не совершил какой-то поступок, мир все равно изменится, только он будет разным в зависимости от моего поступка. Это надо понимать, прежде чем решаться на какой-то шаг или отказываться от него. Так все просто, когда размышляешь об этом, и как сложно решиться или не решиться на какой-то шаг. Шелестов покачал головой и решил, что не время и не место предаваться пустым размышлениям. Сейчас от них нет никакой пользы. А машина Когана мелькает впереди на шоссе между деревьями все реже. Максим и так уже выжимал из своей машины все, что мог. Он опустил боковое стекло, чтобы вдохнуть прохладный осенний воздух, и почти сразу услышал грохот недалекого взрыва. Где-то правее на параллельном шоссе. Неужели это Платов там уже взорвал машину Вышинского? Значит, все идет по
