Масонская касса - Андрей Воронин
Вот и у генерала Скорикова почти наверняка такая же деловитая, активная, не дающая ему зарасти мхом жена. Всю жизнь, не щадя себя, она толкала мужа наверх и вот, наконец, вытолкала — прямиком под пули, потому что дуракам, что бы там ни болтали злые языки, наверху делать нечего. Интересно, станет она плакать, когда обнаружит, что овдовела? Или теперь, когда Скориков обеспечил ей солидное благосостояние (вон какую дачу-то отгрохал, по нынешним ценам на верный миллион долларов потянет!) нужда в нем уже отпала? Можно расслабиться, отдохнуть, заняться собой и перестать наконец подбирать разбросанные по всему дому носки, очки и прочие генеральские причиндалы… А?
Он мягко спрыгнул на сырую, податливую почву с внутренней стороны забора. Снег так и не выпал, погода стояла ненормально теплая, и, хотя в тени забора царила кромешная темень, Глеб знал, что трава у него под ногами зеленая. Четырехэтажная, затейливой архитектуры громада дома возвышалась в глубине участка, таинственно отражая свет одинокого уличного фонаря черными, как вода в речных омутах, оконными стеклами. Установленные вдоль ведущей к крыльцу дорожки матовые шары на коротких разновысоких ножках не горели, плафон над входной дверью был темный, и в доме тоже не светилось ни одно окно. Можно было подумать, что этот вычурный особняк с плебейской крепостной башенкой покинут и пуст, но на подъездной дорожке поблескивала рябыми от осевших капелек тумана округлостями шикарная «ауди» — личный автомобиль генерала Скорикова.
Стараясь держаться в тени, Глеб двинулся в обход дома и, обогнув угол, наконец-то увидел освещенное окно. Свет был слабенький, рассеянный и едва-едва пробивался наружу. Можно было подумать, что горит ночник или бра, но свечение было не теплым, желтовато-оранжевым, а холодновато-голубым. Такой свет может давать работающий в темной комнате телевизор, но окно светилось ровно, не мигая, и Глебу сразу пришла на ум настольная лампа с трубкой дневного света, абажур которой пригнули почти к самой поверхности стола. Что ж, как бы то ни было, теперь у него появился ориентир, маяк, избавляющий от необходимости осторожно, метр за метром, обшаривать погруженный в темноту дом.
Не мешкая, но и не суетясь, он пересек открытое пространство, поднялся на низкое широкое крыльцо и, держа в одной руке пистолет, а в другой отмычки, приблизился к двери. Замков было два, оба довольно серьезные, но, когда Слепой на пробу повернул ручку, дверь беззвучно открылась. Сиверов пожал плечами. Вообще-то, генералам ФСБ забывчивость не свойственна… Или разговор с Прохоровым так воодушевил Скорикова, что тот и впрямь уверовал в свою полную безопасность? Странно… Скорикова можно сколько угодно обзывать и даже искренне считать дураком, но в применении к разным людям это слово имеет различные значения. Дурак в генеральских погонах — это совсем не то, что дурак, работающий слесарем или роющийся в мусорных баках. Близкое окружение воспринимает и за глаза называет их одинаково, но на самом-то деле мера глупости у генерала и у дворника разная! Вечно пьяный строитель-подсобник может забыть запереть дом перед тем, как улечься спать, а генерал ФСБ — нет, не забудет, даже если его нашпиговать пулями, потому что у него это получается само собой. Выходит, он не запер дверь нарочно? Это что, ловушка?
Отмычки чуть слышно звякнули, когда Глеб осторожно опустил их в карман. Он настороженно прислушался, но в доме царила тишина, нарушаемая лишь одним, весьма характерным и предельно мирным звуком — монотонным журчанием воды, которая струилась из неисправного смывного бачка в туалете на втором этаже. Еще немного постояв на месте, чтобы глаза привыкли к почти полному отсутствию света, Слепой осторожно двинулся вперед. Если кто-то подкарауливал незваного гостя, его ждал сюрприз: Сиверов прекрасно видел в темноте. Его взгляд беспрепятственно проникал даже в самые темные углы и закоулки коридора, свидетельствуя, что там никого нет. Да и развитое чутье хищника безошибочно подсказывало: путь свободен.
Прислушавшись к этому пресловутому чутью, Глеб слегка удивился. Не всегда, но очень часто он безошибочно угадывал, где, в какой части незнакомого ему дома находятся люди. На сей раз встроенный в его голову указатель направления молчал, стрелка внутреннего компаса свободно качалась из стороны в сторону, как будто в этой кирпичной махине и впрямь не было никого, кроме самого Глеба. Но свет в окне, машина… Да в конце-то концов, Глеб проделал вслед за клиентом весь путь от Москвы и собственными глазами видел, как тот загонял машину во двор! Так куда же он делся? Сбежал через окно?
Это было сомнительно. Скориков, очень может быть, лежит сейчас под кроватью в освещенной рассеянным светом комнате, и его скользкий от нервной испарины указа тельный палец нетерпеливо поглаживает спусковой крючок ручного пулемета…
Из-за всех этих мыслей и предположений Глеб сам немного занервничал и поэтому, вместо того чтобы сразу направиться в комнату, где горел свет, сначала тщательно осмотрел все комнаты и коридоры просторного генеральского особняка. Наконец неосмотренной осталась только та самая спальня, из-под двери которой пробивалась тонкая полоска холодного голубоватого света. Немного постояв в темном коридоре, Глеб надел темные очки, а затем резко и бесшумно распахнул дверь, сразу же отскочив в сторону, под прикрытие стены, и зажмурившись.
Свет настольной лампы больно резанул по зрачкам. Через секунду глаза пришли в норму; Глеб открыл их и еще немного постоял, глядя на тускло освещенный прямоугольник открытой двери. Пулеметной очереди из-под кровати не последовало, и он скользнул в комнату, держа перед собой обеими руками готовый к бою пистолет.
Остановившись посреди спальни, он опустил оружие. Лампа дневного света под продолговатым жестяным абажуром освещала придвинутый вплотную к кровати журнальный столик. На столе лежали два или три густо и торопливо, вкривь и вкось исписанных листка бумаги, поперек которых валялась дорогая паркеровская ручка с золотым пером. Колпачок откатился в сторону, и драгоценное перо остро, как кончик трехгранного русского штыка, сияло в беспощадном свете неоновой трубки.
Край стола затенял кровать, но Глеб отлично видел лежащего на ней человека. Это был генерал-майор Скориков. Генерал был полностью одет, разве что без пиджака и
