Масонская касса - Андрей Воронин
Больше он Сенатору ничего не сказал. Да тот, собственно, больше его и не расспрашивал: ему, надо полагать, и так многое стало ясно. Населения в этой так называемой республике — кот наплакал, меньше восьмисот тысяч человек. Колонна шла ночью, но кто-нибудь ее, несомненно, заметил, запомнил и рассказал о ней друзьям и знакомым. Ну, а то как же! Колонна большегрузных трейлеров, свернувшая на узкую лесную бетонку, что ведет к ликвидированному военному объекту — то есть, считай, никуда не ведет, — это ли не событие в таком медвежьем углу? Немудрено, что через три дня эту новость обсуждало все население, интересы которого якобы защищал в Думе Сенатор…
Это, разумеется, было предусмотрено заранее. А что делать? Везде, где есть дороги, по которым способна пройти двадцатитонная фура, имеются и глаза, способные эту фуру заметить. Но страшны не улики, а интерпретация. Именно с целью интерпретирования улик в маленькую лесную республику еще за два месяца до прибытия груза было заброшено полтора десятка агентов, временно превратившихся в распространителей самых нелепых и чудовищных слухов. В столице автономии, население которой насчитывало четверть миллиона человек, таких шептунов сидело аж пятеро, и каждый нес хорошо продуманную околесицу о каких-то подземных хранилищах оружия, золоте Колчака, кладах уральских промышленников, пришельцах и даже нечистой силе. Исчезновения людей в квадрате Б-7 начались еще раньше, примерно за полгода до прибытия груза, чтобы никому не пришло в голову связать их с загадочной, бесследно растворившейся в лесу колонной большегрузных автомобилей. За упомянутый период «нехороший» квадрат проглотил не менее пяти человек, исчезавших по одному и парами. Тогда же квадрат несколько раз тщательно прочесали (действуя по «профсоюзной» линии, генерал Прохоров постарался сделать так, чтобы это прочесывание действительно было очень тщательным) и, естественно, ничего не нашли.
Словом, было сделано все, чтобы слухам о грузе, который доставил Скориков, даже если таковые пойдут гулять по городам и весям микроскопической (по российским меркам, естественно) лесной республики, не поверила ни одна собака. Однако в свете только что сделанного этим горе-генералом признания поведение Сенатора и некоторых других уголовных рож из того же региона становилось понятным. Эти люди не верили в сказки и ни за что не обратили бы внимания на странности, связанные с квадратом Б-7. Да мало ли куда и почему пропадают люди? Кого они вообще волнуют, эти лохи? Но пьяная болтовня Скорикова сделала свое дело. Сплетни о якобы зарытых в болотистую лесную почву кладах и каких-то складах оружия (в болоте!) в свете этой болтовни приобретали совсем другое, истинное значение. Сенатор — не дурак, и ему не составило труда сообразить, что слухи эти намеренно распускаются кем-то, чтобы скрыть правду. А поскольку в дело оказался замешанным генерал ФСБ, сопровождавший некий строго секретный груз, нетрудно было догадаться, что речь идет о чем-то по-настоящему ценном. И местные бандиты до сих пор не проникли в тайну квадрата Б-7 только потому, наверное, что самые умные и решительные из них — такие, как Сенатор, — давно перебрались в центральные регионы, поближе к кормушке. А на месте остались только законченные валенки, наподобие этого их президента или столичного мэра Губарева, который когда-то работал у Сенатора на подхвате…
В общем-то, ничего нового Скориков Павлу Петровичу не сказал, разве что прояснил некоторые мелкие подробности. У генерал-лейтенанта немного отлегло от сердца: все-таки самого страшного не случилось, Сенатор до сих пор сам не знает, что именно ищет, а значит, еще есть шанс избежать огромных, прямо-таки чудовищных хлопот, связанных с необходимостью извлечь и перепрятать груз. Да нет, ни о каком извлечении не может быть и речи! «Добро» на такую акцию должен дать САМ, а если САМ узнает, если ему только намекнет кто-нибудь, что груз засвечен и его надо бы перепрятать, генерал-лейтенант Прохоров исчезнет быстрее, чем исчезает изображение с экрана выключенного телевизора. Щелк — и нету. Следствие по делу о заказном убийстве генерала ФСБ Прохорова будет тянуться годами, а то и десятилетиями, пока не подвернется под руку какой-нибудь зарвавшийся олигарх, на которого это дело можно будет повесить к всеобщему удовлетворению…
И это, между прочим, правильно. Отвечал за проведение операции Прохоров, а значит, и за утечку информации отвечать придется ему. Таков закон джунглей, человеческий детеныш…
Он чуть было не произнес последнюю фразу вслух, обращаясь к Скорикову, но вовремя прикусил язык.
— Ну, и что я должен теперь с тобой делать? — строго, по-отечески спросил он. — В угол тебя поставить? Сладкого лишить? Карманные деньги отобрать? А? Ну, чего молчишь, генерал? А ты скажешь: я, мол, больше не буду, — и дело в шляпе? Папа погрозит пальчиком, потом погладит по головке, и можно бежать во двор, к ребятам… Вприпрыжку, м-мать!..
На мертвенно-бледные щеки Скорикова начало возвращаться некое подобие румянца, и это было хорошо. Скориков начал успокаиваться, потому что знал: раз Павел Петрович ругается по матери и поминает детский сад, значит, от сердца у него отлегло — пошумит и перестанет.
— Разрешите, товарищ генерал, я все исправлю, — с надеждой в голосе проговорил Скориков. — Уберу Сенатора…
— Сиди уж, уборщик, — с добродушной мрачностью, снискавшей ему среди подчиненных славу вспыльчивого и строгого, но справедливого и, главное, отходчивого человека, отца-командира, проворчал Прохоров. — Сенатора он уберет. Кишка у тебя тонка, братец. Этим другие займутся, а тебе я такое ответственное дело еще не скоро доверю.
Плечи у Скорикова распрямились, глаза утратили выражение, свойственное органам зрения вареного судака. Генерал-майор оживал прямо-таки на глазах, поскольку резкая по форме начальственная отповедь на самом деле означала, что он прощен, и даже намекала на перспективу, пусть отдаленную, полной реабилитации: да, «не скоро», но все-таки «доверю»…
— Тебе в зеркало по утрам глядеть не стыдно? — развивая успех, продолжал Павел Петрович. — Чекист! Напился, распустил язык… Да перед кем! Перед бандитом, на котором пробу некуда ставить!
— Виноват, товарищ генерал-лейтенант, — отчеканил Скориков.
Продолжая сердито сопеть и барабанить пальцами по столу, генерал Прохоров исподтишка бросил на него быстрый взгляд. Да, Скориков
