Михаил Нестеров - Возмездие. Никогда не поздно

– Многовато текста. Боишься быть непонятым? – усмехнулась Юонг.

– Вижу, ты начинаешь разочаровываться во мне.

– Да, скука смертельная. – Она артистично зевнула и закрыла глаза. – Не вижу человека, которого мне обрисовал Грегор: фрилансер, свободный агент.

– Ты лично встречалась с ним?

– Не я, а мой доверенный, какая разница?

– Вообще-то разница есть, но черт с ней. – Тимофей немного помолчал. – В целом я не прочь подзаработать. Коплю на отель в этих местах. До старости далеко, а до инвалидности всего пара шагов.

– Гонишься за баснословными гонорарами?

– Сочетаю приятное с полезным.

– То есть за полезное денег не берешь – разумно. С таким подходом к делу ты, верно, балансируешь на грани окупаемости.

– Точно! – фальшиво обрадовался Лебедев. Пусть будет так, как думает она, ей же дешевле выйдет. Пусть играет. Но устроит ли ее работник такого плана? Была ли готова она отказаться от его услуг прямо здесь и сейчас? А если бы он запросил «баснословную» сумму с «рабочим» выражением лица, как бы она поступила?

Кто-то позвал Лебедева по имени, и он, наклонившись к Ким и бросив «извини меня, я на минутку», отошел к бильярдному столу. Юонг бросила мимолетный взгляд на его собеседника: лет тридцати, но уже с заметной проседью, и переключилась мыслями на Тимофея.

Первые отзывы о нем просились называться откликами сердца. Его стальные глаза выдавали уверенность в себе. Она вдруг представила его в грубом фартуке и с молотом. Он ударяет им по раскаленному куску железа, высекая из него искры. Позади него горн, яркий огонь которого подчеркивает его бронзовый загар. Это неожиданное сравнение с кузнецом, скорее всего, толковало силу этого человека, говорило о его несгибаемом характере, упорстве, трудолюбии. Интересно, если бы этот образ явился ей во сне, и она рассказала о нем Фрейду, как бы истолковал его знаменитый австриец? Молот в его руке олицетворяет потенцию, огонь – страсть, а искры… Что же там с искрами?

Лебедев вернул ее к реальности в тот момент, когда старик Зигмунд был готов ответить, что означают искры в ее сне наяву.

– Какого рода работу ты мне предлагаешь? – спросил он, допив свой коньяк и сделав заказ официанту принести еще рюмку.

Юонг развела руками и покачала головой: ничего сложного.

– Нужно доставить одного человека из одного места в другое. Все просто, как банковский перевод.

– Этот человек в розыске? Он на крючке у гаагского трибунала?

– Он не замешан в преступлениях. Ему нет и семи.

– Киднеппинг? Видела фильм – «Извини, детка, я не клюну на эту ерунду»?

Сердце в груди Юонг бешено застучало. Она только сейчас поняла, почему ее насторожил голос этого человека – он показался ей знакомым. Она вспомнила его, она же сопротивлялась. Как будто перед ней стали в шеренгу несколько человек, в середине – он, убийца. «Узнаешь его?» – спрашивает чей-то голос, и ей в затылок упирается ствол пистолета. «Узнаешь?» Кто-то тянет курок, щелкает шептало, между бойком и капсюлем уместилась целая жизнь. «Узнаешь?» – «Да», – скажет она, и жизнь пролетит перед ней как одно мгновение…

Нужно взять себя в руки. Но не поздно ли? Любая фальшь – это провал… задания (но к черту задание! – на кон поставлена ее жизнь). А она не просто сфальшивила, она потеряла дар речи, и ей нужно как-то выпутаться из этого тяжелейшего положения.

«Положение. Я в положении».

– Эй, ты что, привидение увидела? – как сквозь подушку услышала она голос Тимофея.

И взяла себя в руки. Даже отдала должное этому ублюдку:

– Видел фильм – «Немножко беременна»?

– А-а, вот оно что, – расслабился Лебедев. – Мой тебе совет, детка: рожать езжай в Россию.

– Меня вывернет на тебя, если ты не заткнешься. Не видишь, как мне паршиво?

Она была бледна. Руки дрожали. Так могла сыграть только беременная актриса с острым токсикозом, подумал Тимофей.

Она встретилась взглядом с Маевским и покачала головой, делая ему знак: «Не вмешивайся».

– Оу-оу! – подался назад Тимофей. – Проводить тебя в туалет?

– Нет, я прямо здесь… Шучу. Принеси воды.

– Минералки?

«Я просил минералку. А ты что купила?»

Это Виктор корчится от резкой боли в глазах.

«Я же убил его!»

«Я выстрелил ему в голову – с расстояния в один метр, считай, в упор, и кровь из раны брызнула мне в лицо. Я даже попробовал ее на вкус…»

«Все хватит! Избавь меня от деталей!»

Сейчас пригодилась бы любая мелочь, чтобы картина стала полнее.

А пока… Сто секунд – полет нормальный. Только бы этот Тимофей не связал ее обострение со своей фирменной киношной присказкой. А может, она сама дала ему подсказку, передразнив его: «Видел фильм?..» Но подражая ему даже в интонациях, она не дала зародиться подозрению. Итак – пятьдесят на пятьдесят? Не так уж и плохо.

Лебедев ушел, и Юонг смогла открыто подать знак журналисту: «Не вмешивайся!» Но если даже вмешается – что он сможет противопоставить наемнику? В этот раз у него нет под рукой заряженного обреза.

Вскоре Тимофей вернулся, и, выпив воды, она возобновила разговор:

– Ты сказал – киднеппинг, да? Но речь идет о моем ребенке.

– Это я понял. Но не о моем, верно?

– Разговор окончен?

– Не я тороплю события.

Оба взяли паузу.

Тимофей смотрел на нее, покручивая на столе рюмку с янтарной жидкостью, как если бы покручивал у виска пальцем. Она смотрела в сторону и только изредка переводила взгляд на него: по-прежнему ли он смотрит на нее.

Он изучал ее? Или смотрел, как на пустое место? Или она стала проводником для его мыслей? Или объектом, что не суть важно. Она никто, она пустое место, кореянка-невидимка.

– Так что ты решил? – первой нарушила молчание Юонг.

«Я узнала его!» Юонг Ким не смогла сдержать себя на подступах к гостинице и побежала. Журналист тоже ускорил шаг, заинтригованный странным поведением кореянки. После встречи с Лебедевым ее как будто подменили. Сдали нервы? Она не выдержала психологической нагрузки? А ведь впереди у нее не одна встреча с Тимофеем, возможно, в компании Николая Андреасова.

Он перешагнул порог номера. Ему показалось, что Биленков за время их отсутствия даже не шелохнулся: сидел на неполных тридцати квадратных метрах в кресле, слепо пялился на плазменную панель, на экране монитора торчала картинка его главной домашней страницы. И журналист был готов поверить в то, что карта сайта и есть тотальная навигация самого Билла. Это не соответствовало действительности, но в качестве примера подходило его информационной ограниченности. Андрей Маевский смотрел на это со своей высоченной информационной колокольни.

– Я узнала его! – Ким не кинулась к Биллу, а забралась, как ребенок, на кровать. Прижав руки к груди, она повторила: – Я узнала его! Это он был тогда в нашем доме. Узнала его по голосу. Он сказал: «Детка, видела фильм: «Я не поведусь на эту ерунду?» Это присказка такая, понимаешь? Он сам сегодня подтвердил это.

– Многие говорят так…

«Этот кретин так и не избавился от своей дурацкой привычки».

Биленков допускал, что при встрече с Лебедевым Юонг узнает его, но отпускать или не отпускать ее на встречу с ним – вопрос так не стоял, потому что журналист поставил их перед фактом, использовав тактику самого Билла: он раскрыл план действий здесь, когда пути назад уже не было. Теперь Биленков сам влез в шкуру своих бывших товарищей.

– Я ждал и боялся этого… – тихо, но так, чтобы все услышали, произнес он.

Маевский напрягся: что задумал Билл?

Ким замерла, ожидая окончания той самой страшной сказки для взрослых.

И в этот самый миг Маевский разгадал замысел Биленкова, только не знал, в какую форму он его облечет, и мысленно воскликнул: «Браво! Браво, сукин ты сын!»

– Я работал в патрульно-постовой службе в Восточном административном округе. В тот вечер мы с напарником стояли на посту – на пересечении Открытого шоссе и Тагильской улицы. Было прохладно. Дорога безлюдная: 1 июня, суббота, Москва опустела на треть – дачники, рыбаки и охотники рванули на природу. Из-за поворота показались огни двух машин. Я шагнул на дорогу и жезлом показал им остановиться. Помню, «четверка» обогнала шестую модель «Жигулей», как если бы водитель вознамерился избежать досмотра или стать в этой процедуре последним. Оба водителя включили аварийки. Я подошел к «шестерке» и представился. Пассажир протянул мне удостоверение сотрудника МВД и тоже назвал себя: «Игорь Кравец, угрозыск». Я попросил открыть багажник, Кравец потребовал номер моего значка. Я отказался досматривать машину: неприятности мне были не нужны. Я предупредил водителя, что Пермская улица частично перекрыта: там велись дорожные работы. Кравец поблагодарил меня и спросил, нет ли затруднений на Абрамцевской, поскольку им нужно выехать к железнодорожному переезду. Помню, я еще удивился такой петле, но Кравец пояснил, что они едут не из центра. Я сказал, что на Абрамцевской все чисто. Они уехали, а меня не отпускала тревога. Когда нам по рации сообщили о вооруженном нападении на дом генерал Болдырева, мы поехали туда. Свидетель – машинист грейдера – сообщил, что его на Абрамцевской обогнали две легковушки: «четверка» и «шестерка», и ехали они в сторону центра. Я оставил напарника с пожарными, которые прибыли на место раньше нас, и помчался к железнодорожному переезду в надежде, что машины с преступниками задержатся там. Переезд был открыт. Я поехал прямо, наудачу, по 1-му Белокаменному проезду, в сторону Богатырского моста. Со стороны Яузы меня привлекло зарево. Шестое чувство подсказало: это горят те двое «Жигулей». Я оставил патрульную машину метрах в ста от пожара. Бандиты разбежались до моего приезда, на месте остался только Кравец. У него на берегу была припасена резиновая лодка, на которой он собрался «сплавиться» по течению. Умный ход, поскольку все дороги на этот момент были перекрыты усиленными нарядами милиции. Я застал его врасплох и направил на него пистолет. Он сказал: «Я – человек Жердева. Ты попал, брат». Я ответил, что мне насрать, чей он человек, и прочистил ему мозги, выстрелив у него над головой. И он рассказал про нападение в мелочах, упомянул даже, что не смог убить маленькую девочку и только дважды выстрелил в ее сторону… Он отвлекал меня этими деталями, а когда я понял это, чуть не поплатился жизнью: он выхватил из кармана пистолет. Я упредил его на мгновение. Через секунду выстрелил еще раз и снова попал ему в голову. Он выпустил оружие из рук и упал в воду. Его сначала подхватил водоворот, а потом и течение. Я думал, что убил его. И испугался. В общем, я решил скрыть этот факт. Во всяком случае, до тех пор, пока не выясню, кто такой этот Жердев. Оказалось, он – глава Координационного центра при аппарате президента, и чьи приказы он выполняет, было ясно из названия этого подразделения. На носу выборы, генерал Болдырев, по прогнозам аналитиков, обходит даже коммунистов и вплотную подбирается к действующему главе государства. Ровно через месяц для меня лично прояснился один вопрос об оплате: Жердев возглавил сначала аппарат президента, а потом и его администрацию.