Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов
– Что за ребята? – мир тесен, некоторых я вполне мог знать по своему трофейному детству.
– Аким, Пухлый, Саша Крейзи, Дима Боярский, Болт и ещё кто-то будет.
– Что за Пухлый – Чачелов?
– Ну да, – неуверенно ответил Боря, наших общих знакомых он знал несколько хуже, чем я. – Вова. Со шрамами такой: у носа щека и у глаза скула разворочены.
– Затвором от трёшки [18] . Перед армией напоследок из любимой винтовки пальнул, а ему затвор в морду влетел.
– Ты знаешь Пухлого?
Я кивнул.
– Он у вас небось проводником идёт?
– Ну да, – подтвердил Боря. – Он, говорят, в Синяве самый фирменный проводник, с малых лет копает. Это его дача. Нас Аким свёл. Дима-мент и Крейзи тоже давно там тусуются.
«Про меня, значит, не упоминали», – понял я.
В прихожей раздался звонок.
– Ага, пришли, – сорвался открывать Боря, но это оказалась Маринка.
– Тебя папик хочет, – сообщила она.
– Спешу на зов, – пришёл мой черёд подрываться. – Дверь не запирай, я сейчас вернусь.
– Лады, – мотнул башкой Боря.
Как удобно, когда квартиры рядом! Создаётся эффект единого большого жилья. Я проскочил лестничную клеть и взял трубку. Господин Стаценко меня наверное обыскался. Что-то он там мне хотел предложить.
– Алло. Здравствуйте, Остап Прохорович.
– Добрый день, Илья Игоревич, – поздоровался пан Стаценко, – вас никак не найти.
– О-о, я был занят, мотался по городу без конца, весь в разъездах. Дел было невпроворот, весь в делах… всяких, семейных, всяких… – залопотал я. Остап Прохорович ввёл меня в смущение, сам того не подозревая.
– Не помешал ли я вам? – корректно осведомился Стаценко.
– Ни коим образом.
– Вы помните, о чём мы говорили на прошлой нашей встрече?
– Как же, помню.
– Не откажитесь ли вы, Илья Игоревич, обсудить сей вопрос в процессе застольной беседы? – папик отлично копировал мою манеру говорить и мои интонации – подлизывался. – Я бы прислал за вами машину.
– Ой, простите, Остап Прохорович, – взмолился я, – но вынужден отклонить ваше предложение.
Оно мне, по большому счёту, в хрен не упёрлось и завтра фиг понадобится.
– Вы куда-то торопитесь? – догадался Стаценко.
– В данный момент – да. Может быть потом как-нибудь встретимся. Я вам обязательно позвоню.
– Вы мне уже обещали, – обиженно напомнил папик.
– Забыл, каюсь. Жизнь довела до амнезии, – мне не хотелось огорчать радушного Остапа Прохоровича, но чувствовал, что, отложи я отъезд, потом свалить из города не соберусь. Такие дела делаются на одном дыхании. – Но сейчас я действительно не могу посетить вас.
– Жаль, очень жаль, – разочарованно протянул Стаценко. – Когда я могу застать вас дома?
– Право, не знаю, – честно признался я. – Дело в том, что мы с женой собрались нанести визит к друзьям на дачу. Не представляю, на сколько он затянется.
– Будете в Санкт-Петербурге – звоните, – деликатно закруглил беседу Стаценко. – Номер моей трубки вам известен.
– Разумеется, – с облегчением вздохнул я. – Обязательно позвоню.
Попотчевав друг друга оптимистическими пожеланиями, мы разъединились.
– Чего хочет папик? – осведомилась Маринка. – Тебя?
– Отобедать в моём присутствии, – поправил я. – Что за пошлые намёки. Мне кажется, сарказм неуместен. У нас ведь был разговор насчёт ревности?
– Если бы всё было чисто, ты бы так не защищался, милый, – пристрастие к шпилькам Марина унаследовала от матери. – С точки зрения постороннего человека ваши тайные вечери не могут не вызвать подозрения. Что за дела: приглашать в гости женатого человека без супруги, да ещё постоянно. На что это похоже? Вот почему я называю ваши встречи интимными.
– Нормальные конфиденциальные встречи.
– Конфиденциальные, – фыркнула Марина. – Собрались два друга посекретничать! Папик твой меня в открытую игнорирует. Такое отношение можно объяснить только предварительным сговором, либо исключительной неотёсанностью.
– Либо эгоизмом, – прибавил я. – Остапу Прохоровичу нравятся доверительные беседы. И ничего такого в этом нет, не выдумывай, дорогая.
– Да мне-то что, милый, – с прохладцей произнесла Марина. – А вот тебе было бы приятно, если бы меня зазывала в гости загадочная особа, а про тебя всякий раз забывала, словно тебя и нету?
– Неприятно, – я только сейчас это понял. – Постараюсь исправиться, извини.
– И всё??? – округлила глаза Маринка.
– Но даче мы будем неразлучны целое лето, – напомнил я.
– Ну хотя бы поцеловать, джентльмен.
Уняв наконец-то жену, я возвратился к Боре. Дверь была приоткрыта. Боря сидел в комнате и латал лямку на «жопе» – подушке из пенополистирола, привязываемой к мягкому месту, чтобы в лесу можно было без хлопот усаживаться на холодную землю, не боясь застудить почки.
«Жопа» была покрашена в чёрный цвет и сильно потёрта. Очевидно, ею много пользовались. В тех местах, где краска облезла, белоснежный теплоизолятор изгвоздался грязно-серыми пятнами, к местам ягодиц – темнее.
– Хороший прибамбас, – заценил я, присаживаясь, – почто не взял, когда курган копать ездил?
– Она не моя, – не отрываясь от работы ответил Боря, – Аким дал.
Следопытом он и в самом деле был зелёным. Если долго копаешь в лесу, без подкладки не обойтись. Россия – страна северная.
– Как поживает Пухлый? – давно, очень давно я не встречал никого из нашего отряда юных следопутов.
– Нормально вроде, – пожал плечами Боря. Видимо, Вовка Чачелов был ему малознаком. – А ты Пухлого давно знаешь?
– С младых ногтей, – усмехнулся я, припомнив лихие похождения. – Мы с ним ещё на Невском пятаке копали.
– У дороги или в лесополосе? – загорелись глаза у Бори.
Очевидно, Невский пятачок был посещаем всеми без исключения «чёрными следопытами». Любители трофейного оружия, которых я знал, на нём как правило и начинали. Исключение составлял Вова, у которого дед жил на линии бывшего Волховского фронта. Пухлый вырос в лесу и знал эти болота как свои пять пальцев.
– Везде, – сказал я. – Ночью не видно. Маскировочной сетью от дороги отгородишься и всё время до рассвета – твоё.
– В ментовку попадал?
– Не без того, пару раз ловили. Невелика беда, – отмахнулся я, – по шее пару раз дадут, инструмент отнимут, ну, в школу сообщат. А поскольку я был председателем военно-патриотического сектора и даже, – воздел я вверх палец, – имел ключ от комнаты боевой славы, мне всё сходило с рук. Я мотивировал раскопки добычей экспонатов для нужд школы и мне, в общем-то, верили, поскольку я туда кое-что приносил. Не оружие, а так… экспонаты. К тому же, проводил экскурсии в славной комнате и вёл в этом отношении активную общественную работу. Поэтому мне прощали маленькие шалости, тем более, что я один из всех малолетних балбесов фурычил в героической истории родного края. Ещё бы не фурычить, – хмыкнул я, – столько земли перемолотил. Пятак хорош тем, что там можно копать в любом месте и что-нибудь обязательно да найдёшь. Всё-таки четыреста тысяч человек положили, шутка ли? Оружия на нём – ещё не одному поколению раскопщиков хватит.
– Да, пятак место хлебное, но неприкольное из-за ментов, – кивнул Боря. – Я там начинал, а потом стал копать по Новгородской области. В Долину Смерти последний раз вообще фирменно съездили. Наткнулись на блиндаж. Его раскопали раньше нас, но не весь. Мы тоже стали рыться. Эрик портфель нашёл, складник и телефон. Я – бак от эм-гэ с патронами и тоже телефон. Потом отошли немного по окопу, стали бруствера обрушивать. Бац, пулемётные гильзы. Ну, раз есть такая россыпь гильз, значит должен быть и пулемёт. Смотрю, профиль траншеи на ячейку для пулемётного расчёта похож. Стал копать, а из песка конец ленты торчит. Потянул, вытащил насколько смог. Нормальный ход, думаю, и на нашей улице камаз с игрушками перевернётся! Копаю дальше – есть! Целёхонький эм-гэ. Вон, в углу стоит.
– В песке что ему сделается, – окинул я взглядом предмет бориной гордости. – В песке сухо, вода сразу вниз уходит, не даёт железу ржаветь. В Приморске я вообще целые винтовки поднимал, на них даже дерево сохранилось. А в том же Мясном Бору ствол, если он был, допустим, в окопе засыпан вертикально, то становится конусообразным – так неравномерно корродирует.
– Такие клины я тоже вытаскивал, – согласился Боря. – Дерево – дефицит, оно дороже ствола. Если ты ещё и столярничать умеешь, тогда вообще фирменный копатель, цены тебе нет.
– У нас Пухлый умел по дереву работать, – припомнил я.
– А из чего ложа делали? – Боря даже шитьё отложил.
«Бойцы вспоминали минувшие дни, окопы, где вместе сражались они». Вот, тоже, собрались трофейщики лясы поточить. Лазают какие-то непонятные люди по лесам, а потом трендят об этом часами: трёшь-мнёшь, хрен поймёшь. У Мёртвого озера нас пробило на водные темы, а нынче предались воспоминаниям о сухопутных.
– Из сосновой доски, – я увлечённо пересел, закинув ногу за ногу. – Ну, если для себя, тогда конечно из берёзки. Возиться с нею дольше, зато приклад выходит достойный. А сосна – она мягкая. После трёх выстрелов ствол шатается.
