Волевой порог - Александр Александрович Тамоников
— Где у вас участковый милиционер находится? — спросил Коган мальчика. — Телефон в поселке есть?
Глава 6
Ирина Половцева остановилась возле комнаты, в которой жила Аминат. Сосновский настоял, чтобы девушке с ребенком подыскали комнаты на территории госпиталя. Медсестра стояла в коридоре, прислушиваясь. Вечер, почти всюду тишина, только в приемном покое и в операционной кипит жизнь. Раненых привозят и привозят. Часто выздоравливающих отправляют в бывшие санатории Северного Кавказа, на время войны переоборудованные в госпитали.
В комнате Аминат было тихо, наверное, сын уже уснул. Ирина тихо постучала в дверь и вошла. Аминат с утюгом в руках стояла у стола. На столе расстелено байковое одеяло, стопка переглаженного детского белья на краю.
— Можно к тебе? — спросила Ирина и прикрыла за собой дверь.
— Конечно, заходи, — улыбнулась Аминат. — А я вот Шамсета уложила, решила белье погладить.
— Ты все успеваешь, — похвалила Ирина девушку. — С дежурства сменилась и все еще не ложилась спать после бессонной ночи. И к Михаилу Юрьевичу забежать успела.
Аминат даже не смутилась, она уверенно и как-то храбро подняла глаза на Половцеву. «Трудно смутить эту девушку, — подумала Ирина. — Ишь, как сразу в позу встала. Как за свое приготовилась сражаться». Но Аминат не стала ни за что сражаться, она просто ответила спокойно, как будто все это такое обычное дело, что и обсуждать смысла нет:
— Михаил Юрьевич мне жизнь спас. И мне, и моему ребенку. Я тогда беременная была. А теперь он в беде, раненый вот лежит. А я здесь работаю, и как же я могу его не навещать? Ведь у него никого близких рядом нет. Он мне как старший брат.
И тут Аминат подняла на Ирину чистые глаза и посмотрела с теплом и даже какой-то нежностью. С материнской нежностью, хотя они обе были почти ровесницами. Спросила прямо без всяких предисловий и смущения:
— Ирина, ты ревнуешь Михаила Юрьевича ко мне? Да?
— Нет, — смутилась Половцева, с досадой поняв, что свое смущение она скрыть не смогла. — С чего ты взяла? Конечно, нет. Я просто ухаживаю за ним. Это моя работа.
— Даже если ты и влюблена в него, то в этом нет ничего страшного, — спокойно заметила Аминат и снова принялась гладить белье. — Он красивый мужчина, сильный и смелый. И надежный. Если ты не замужем, если у тебя нет жениха, то тебе можно влюбиться в Михаила Юрьевича.
— А у тебя есть жених? — Ирина перевела разговор на Аминат.
— Я вдова, у меня есть сын.
— И что? Ты теперь не имеешь права любить или выходить замуж?
— Я должна прежде всего воспитывать и растить сына, — грустно ответила Аминат.
— Одно другому не мешает, — возразила Ирина. — Тебе может встретиться мужчина, который будет относиться к твоему сыну так, как к своему собственному. Разве такого не может быть, разве ты не веришь в такое счастье?
— Не знаю, — неуверенно отозвалась Аминат. — Я не думаю о мужчинах, вот и все.
— У тебя, кажется, есть брат? — вздохнула Ирина, поняв, что разговор ни к чему не привел.
— Ой, прости, — нахмурилась Аминат, — кажется Шамсет проснулся. Расшумелись мы с тобой.
— Да, да! Конечно. — Половцева поднялась со стула. — Я так просто зашла. Дежурство у меня сегодня, тихо, вот и заглянула узнать, как ты живешь.
Шелестов, засунув руки в карманы армейских бриджей, расхаживал по комнате босиком и в гимнастерке без ремня. Сегодня вся группа была в сборе, и решить предстояло многое. В комнате было накурено, вода в чайнике, стоявшем на электрической плитке, в пятый раз закипала.
— А как там Михаил? — спросил Коган, снова заваривая чай.
— Михаил исправно лечится, — рассеянно ответил Шелестов, думая совсем о другом. — Он там в надежных руках.
— М-да, лечится, — раздавив в пепельнице очередной окурок, усмехнулся Буторин. — Это он может. Медсестрички, цветущие яблони за окном, хрустящие накрахмаленные простыни.
— Не завидуй, в Нальчик сейчас много раненых поступает, — накрыв заварочный чайник вязаной альпинистской шапкой, сказал Коган. — Нам сейчас с местными делами разобраться бы. Ты вот, Максим Андреевич, скажи, что у тебя за разговор с Платовым был перед отъездом, как он тебя инструктировал относительно местного населения и его настроения. Меня интересует, как Платов оценивает эту мартовскую историю с балкарами[2]. Берия политик, он придворный, у него и своя роль есть, и чужие роли он учитывать должен. А вот с точки зрения разведчика, что сказал Платов?
— Хотите знать официальную версию? — невесело усмехнулся Шелестов и подсел к столу. Он взял спичечный коробок и стал его крутить между пальцами. — Берия изложил ситуацию в секретной телеграмме на имя Сталина. Ты прав, Борис Михайлович, Берия описывал ситуацию, я думаю, не такой, какой она была на самом деле, а какой ее хотел увидеть Сталин, он подыграл ему. И в этой телеграмме говорилось, что антисоветские элементы в Балкарии значительно активизировали свою вражескую работу в тылу Красной Армии. Писал о создании бандитско-повстанческих групп, в которые входили в том числе и бежавшие с фронта дезертиры из балкарцев. Иными словами, он подчеркивал, что дезертирство среди балкарцев было значительным. Но самым весомым аргументом было то, что в балкарских районах ушла в банды и часть руководящих советских и партийных работников. Разумеется, из этого документа следовало, что оккупация немцами большинством балкарцев была встречена доброжелательно. Гитлеровцы привезли с собой из эмиграции Шокманова и Кемметова. Те начали активную антисоветскую деятельность среди местного населения, особенно интеллигенции.
— Знаете, — Буторин, оттачивающий перочинным ножом карандаш, остановился и задумчиво посмотрел на друзей, — мы были здесь и в сорок втором, и сейчас, особенно после проведенной депортации балкар. Я вот что-то не заметил, не ощутил какой-то неприязни к нам, какого-то этнического, простите за словоблудие, дискомфорта. Живут люди, власти подчиняются, нам помогают, если попросить. Даже если не просить, но местные увидят, что тебе нужна помощь, то обязательно подойдут и предложат.
— Я тоже не думаю, что предателей и антисоветски настроенных здесь в процентном отношении больше, чем в другом каком-то регионе Советского Союза. Но до депортации додумались только здесь да еще в паре мест на Кавказе. Может, дело в другом?
— Например, в грузинской территориальной экспансии? — понизив голос, спросил Шелестов. — Мысль интересная, и возразить трудно. За счет депортированных народов присоединить к Грузии часть балкарских земель, территории Северной Осетии, Дагестана.
— В любом случае, — нахмурился Коган, — я предлагаю не опираться на мнение, что
