Павел Захаров - Общий враг
– What? – отозвался сверху пулеметчик, присутствующий в салоне нижней частью тела.
– Yesterday was a good day.
– Yap…
– Что ты ему сказал? Хороший день?
– Точно. «Вчера был хороший день». Это у нас такой… ритуал, что ли. Дежурная фраза.
– В смысле? Что значит «Вчера был хороший день»?
– Это значит, что вчера никто не погиб.
– Тогда это, действительно, хороший день. Надеюсь, что твои ближайшие сто восемьдесят с небольшим дней окажутся такими же хорошими.
Москва. 19 мая 2006 года
– Двигайтесь прямо триста метров.
Голос из динамика начинал раздражать.
– Да ты рехнулся, Витек! Или я что, слишком сильно тебя приложил?
Половцев изумленно посмотрел на Сергея.
– Почему это я рехнулся?
– А потому что ты несешь какую-то херню! Ты на дорогу лучше смотри!
– Только вот не надо орать, хорошо? Если на то пошло, то это не я несу херню, а тот, кто меня в Багдад отправляет! И это, знаешь ли, такая «херня», за разглашение которой за яйца подвешивают!
– Нет, е-мое, я идиот! Сейчас позвоню на ОРТ и скажу «Привет, парни, вы знаете, я, кажется, в Багдаде ядерную бомбу забыл!».
– Не смешно.
– Я знаю…
Виктор вез Бойченко домой. Сергей угрюмо смотрел в окно.
– Через сто метров поверните налево… – неугомонный навигатор снова напомнил маршрут сидящему за рулем товарищу.
– Да выруби ты эту дуру говорящую!
– Эй, стой… Убери ручищи свои, сломаешь мне прибор! Да погоди ты! – Половцев оттолкнул руку Бойченко, когда тот стал наугад жать кнопки на GPS-навигаторе, намереваясь выключить голосовое сопровождение.
– В общем, ситуацию я тебе обрисовал, – уже спокойно сказал Виктор, – в Багдаде бомба.
– Ты забыл сказать «может быть».
– Может быть.
– Может быть, ее там нет.
– Хорошо бы…
– А может, это не наша? Может, какая-нибудь чужая?
– С миру по бомбе – Саддаму арсенал?
– Или Хусейн ее сам сделал.
– Точно. «Я его слепила, из того, что было».
– Ну, у него много денег было, мог купить.
– У кого?
– Если я не ошибаюсь, в Ирак шло много оружия в обход эмбарго, – Бойченко пожал плечами. – Когда мою группу туда забрасывали, нам не говорили о происхождении зарядов. Довели информацию о количестве и месте хранения…
Автомобиль подъехал к дому Сергея.
– Приехали, – Виктор нажал на тормоз, – выметайся.
– Выметаюсь… – Бойченко отстегнул ремень безопасности.
– Что тебе привезти?
– А привези мне, батюшка, цветочек аленькый… – произнес противным тоненьким голосом Сергей.
– Смотри, сам попросил, – Виктор погрозил другу пальцем.
– Ни пуха тебе, Полтава…
– К черту, Чен…
Бойченко хлопнул дверью и… проснулся.
Он сидел в салоне джипа, стоящего в одном из помещений заброшенной фабрики где-то на севере Багдада. Часы показывали три пятьдесят утра.
Первые лестничные пролеты Сергей преодолел довольно легко. Руки сами находили, за что держаться, а ноги – место, куда вставать. После каждого шага, поднимающего его на ступеньку выше, Бойченко делал секундную остановку, прислушивался и приглядывался. Несмотря на то что он переоделся в темную футболку с длинным рукавом и темные брюки, делавшие его менее заметным в темноте, осторожность не может быть лишней. Наоборот – это важнейшее условие. Раннее-раннее утро, практически еще ночь, но – уже сдающая свои позиции. Ее черный с разводами широкий тяжелый шлейф все еще волочится по земле. Контуры предметов расплываются, тени непроглядно черны, глазу не за что зацепиться. Зыбкая граница света и темноты была верным союзником диверсанта, вернувшегося на поле боя. Руки в удобных перчатках подтягивали Сергея вверх, а ступеньки из стальных скоб отзывались неслышным, легким, едва ощутимым на ощупь гулом, когда он ставил на них ногу. Бойченко поднимался все выше и выше. Горизонт начал расступаться. Вокруг, настолько далеко, насколько Сергей мог видеть, лежал город. Городу было больше двух тысяч лет и название его можно было перевести с персидского как «Богом данный».
Бойченко пользовался прибором ночного видения. В его окуляре столица Ирака была похожа на хаотичное переплетение линий и отрезков – те, что поближе, улицы были отчетливо видны в зеленом мареве… Те, что дальше, – теряли свои очертания. Даже с этого расстояния был виден центр города – «Зеленая зона». Сейчас эта зона, действительно, была зеленой. Она выделялась большим количеством огней и прибор усиливал их свет, превращая тусклые, едва различимые невооруженным глазом огоньки в яркие белые точки разного «калибра». Светились окна домов, горели фонари, работали яркие прожектора. На небольшой высоте двигалась целая стая «светляков» – над городом летали вертолеты…
– Ну точно «Изумрудный город»…
Сергею предстояло подняться еще на пять-шесть метров до точки, которую он определил себе как конечный пункт своего восхождения. Бойченко потянулся рукой к новой перекладине и в этот момент подумал, что штука, которую он изначально принял за торчащий из стенки трубы кирпич, вовсе не похожа на кирпич. Она похожа на… Окончательно убедиться в своей догадке он не успел. Рука в перчатке уже схватилась за поручень, и Бойченко не почувствовал, как его ладонь натянула тонкую, почти невидимую нитку, идущую к странному «кирпичу». В тот же миг в ухо Бойченко выстрелил танк. Сергей понимал, что на высоте двадцати метров, в старой фабричной трубе не может быть спрятан танк, но эффект был именно такой. Бойченко мгновенно оглох и ослеп.
Яркая вспышка, будто тысяча фотоаппаратов мгновенно сфотографировала его, высветила его буквально насквозь не хуже рентгеновского аппарата. Матрица «ночника» была безвозвратно сожжена. В голове оглушительно гудел реактивный двигатель, в глазах плавали шаровые молнии. Сергею хватило реакции и инстинкта не отпустить поручни и удержаться, хотя желание заткнуть уши и закрыть ладонями глаза было невероятным. В голове еще гудело, зрение не восстановилось окончательно, но мысли, словно истерически галдящие чайки, сорванные со своих мест полуденным выстрелом с бастиона Петропавловки, довольно быстро вернулись на свои места. Что произошло? Я дернул светошумовую гранату. Хорошо, что не осколочную… Что это значит? Это значит, что я полный дебил, осел, слабоумный идиот, долбаный Джеймс Бонд! Это значит, что в бункере сидят американцы. Это значит, что я обнаружен и у меня практически нет шансов. Сколько времени у меня есть, чтобы вслепую и вглухую спуститься с трубы? Минут пять от силы. Придурок, не на то, чтобы спуститься, а до того момента, как солдаты будут внизу… Попытаться стоит, но… До машины он доберется, но что потом? У него – дипломатическая неприкосновенность. Машина консульская, значит, обладает экстерриториальностью… Реальность, вдребезги разбитая взрывом светошумовой гранаты на мелкие осколки, стала все быстрее и увереннее складываться во что-то осмысленное. Кусочки ее, как паззлы мозаики, стали прилипать друг к другу, воссоздавая привычный мир. Сорвав с головы уже ненужный прибор ночного видения, Сергей стал спускаться. Внизу его ждал маленький кусочек России – салон консульского автомобиля. Если он успеет добраться до него быстрее, чем его возьмут, шансы не потеряны…Багдад. 22 июня 2006 года. 4 часа 20 минут утра
Где-то справа, метрах в двухстах, сверкнула яркая вспышка, на мгновение осветившая пространство, и одновременно с ней в небо взвились три красные ракеты. Через пару секнуд до «Хаммера» долетел глухой, но отчетливый хлопок.
– Е-мое! – подскочил на своем месте Павел и схватил камеру. Сигнальные ракеты стали медленно опускаться вниз, рассеивая вокруг себя семена искр и клубы красноватого дыма.
– У нас сработка! – Родион быстро заговорил в микрофон:
– Дельта-42, наблюдаю сработку на трубе. Повторяю: наблюдаю сработку на трубе. Предполагаю наблюдателя.
За спиной Реяс резко повернул турель и лязгнул затвором пулемета.
– К стрельбе готов!
Ствол пятидесятого калибра был готов высказаться по проблеме.
– Что это было? Обстрел?
– Нет, – Родион не отводил взгляда от трубы, видимой в отсветах сигнальных ракет, – у нас там светошумовая граната стояла и сигналка. Кто-то забрался и дернул… Мы доложились. Ждем приказов.
Радиоэфир наполнился голосами.
– А это кто говорит?
– Пулеметчики с крыши бункера. У нас три пулемета на крыше.
Опускающиеся ракеты постепенно тускнели, выбрасывая последние снопы искр. Две уже полностью погасли, но последняя продолжала чадить. Легкий порыв ветра бросил ее влево – и она ударилась о стенку трубы, разлетевшись на сноп мелких искр, в последний раз на короткое мгновение осветив покатый кирпичный бок. На какое-то мгновение Павлу показалось, что он увидел темную человеческую фигурку, прицепившуюся к стенке. Но светлячки искр уже погасли и труба окончательно погрузилась в темноту.
– И кто это мог быть?
– Может быть, кто-то забрался на трубу, чтобы поглазеть на нас… И это не самый плохой вариант… Может быть…
