Ученье свет - Дмитрий Ромов
Он посмотрел на меня с подозрением.
Матвеич! — рыкнул Кукуша. — Мы с тобой что делали? Честную сделку. Всё. Какие вопросы? Вопросов нет. И не вздумай с кем-нибудь обсуждать эту херню, в натуре! Разговоры — только рот откроешь, они уже разлетятся, и ты не поймаешь. Ни словечко, ни полсловечка.
— Ладно, Кукуша, — включил заднюю Матвеич. — Чё завёлся. Я же чисто так, чтоб недопонимания не было.
— Матвеич, ещё дело, — кивнул я. — Нужно встретиться с одним кентом, показать бумажки и срубить сорокет по-лёгкому. Интересует?
— Да, — без раздумий ответил он.
— Хорошо.
Рассиживаться я не стал. Быстро объяснил, что к чему и сразу пошёл дальше. Меня мучил вопрос, ответ на который я надеялся получить у Сергеева.
На телефонные звонки он не отвечал, и, подойдя к подъезду, я начал трезвонить в домофон. Трезвонил, трезвонил, трезвонил и уже собрался плюнуть и возвращаться домой, но вдруг гудки оборвались, и послышался хриплый голос.
— Кто там такой настойчивый?
— Сергей Сергеевич, это я, — сказал я и поднёс к объективу пузырёк, прихваченный в баре у Кукуши.
— Нет, ты гонишь, — засмеялся голос. — Сергей Сергеевич, это я.
В ту же секунду щёлкнул замок. Я прошёл к лифту и поднялся на его этаж.
— Заходи, гость дорогой, — проговорил Сергеев. — Я тебя заждался. Жратвы правда нет.
— Да вот я шаурму принёс. Знаю, что у вас никогда жратвы не бывает.
— Ты, Серёга, просто волшебный фей, — обрадовался он.
В квартире было так же, как и в прошлый раз — неприбрано и накурено.
Он открыл бутылку и налил по чаркам.
— Пей, — предложил он.
— Я не пью, — отмахнулся я.
— Ну ладно, мне тогда придётся и за тебя, и за себя, — кивнул он. — Где справедливость?
— Точно. Справедливости пока нет.
Он замахнул стопарь, вернее небольшой стаканчик, откинулся на спинку дивана, и довольным голосом произнёс:
— Помнишь этого чмошника?
— Смотря какого, — ответил я.
— Это точно, чмошников много. Ну, студента моего, фуеблогера.
— Как такого забудешь?
— Короче, я тут его пранкнул, — сказал он.
— Что сделали? — переспросил я.
— Пранк, розыгрыш, — пояснил он. — Мы с нашим третьим однопартийцем… Погоди…
Он потянулся, взял бокальчик, стоящий передо мной, выпил, крякнул, тут же развернул фольгу и впился зубами в уже почти остывшую шаурму.
— Ах, какой ты молодец. И чего ты каждый день ко мне не ходишь?
— Подумаю об этом.
— Правильно, подумай. Короче, мы прикололись. Позвонили Вите и сказали, что типа вам звонят из приёмной начальника УВД.
— А зачем? — спросил я.
— Для хохмы, — ответил он.
— А кто разговаривал?
— Я разговаривал, — признался Сергеев. — Голос похоже делаю.
— На кого похоже? На Щеглова?
— Да нет, — усмехнулся он, — на всех этих казённых бюрократов. Короче, мы ему сказали, молодец, Витя, охеренные ты статьи пишешь, и про школу всё вскрыл чётко, молодец, и вообще всё по делу. Надо сейчас какой-нибудь забойный материал выдать. Про девяностые было бы лучше всего. Так сказать, взмутить, поднять со дна осевших негодяев. И если кто будет на тебя наезжать, помни, я даю тебе полную защиту, я в тебя верю, действуй. И когда уедешь в Москву, я тебя и там защитю. А если будут обижать, звони напрямую мне. И телефон оставил.
— Какой телефон? — напрягся я.
— Ну как какой, — сказал он, улыбнувшись, — Щегловский прямой телефон.
Я поморщился. Сводить их напрямую было очень плохой идеей…
— Пусть звонит, вот хохма будет, — засмеялся Сергеев.
Хохма была явно поганенькой. Надо будет сообщить Вите, что его надули… Причём, пока он не опубликовал, то что я хотел.
— Депутат Нащокин, — кивнул я. — Что про него скажете?
— Депутат Нащокин, хитрожопая скотина, — пожал он плечами. — Пробрался в Думу, как его только выбрали. Нашёл маленькую партию, забашлял, его включили в список. Жду, когда мандата лишат.
— А откуда у него деньги?
— Деньги у него от тестя. Откуда же ещё…
— Вы с ним пересекались? — спросил я.
— Пересекались, — ответил он. — Он теперь в Москве, а я в говне и в соплях, вот так мы пересекались.
— Подробности расскажите?
— Нет.
— Понятно, — кивнул я. — Я тут смотрел информацию о нём в интернете, и меня заинтересовала одна фотография. Хочу, чтобы вы на неё глянули.
Я нашёл ту самую фотографию, зашёл в интернет через телефон и нашёл. Растянул её на экран и показал Сергееву. Увидев человека на экране, он как бы замёрз, лицо чуть дрогнуло, и сам он закаменел на одну секунду, даже меньше. Но я заметил.
— Не знаю его, — сказал он прохладно.
— Знаете, Сергей Сергеевич. Я же вижу, что знаете.
— Нет, тебе показалось. Не знаю.
— Да ладно, — кивнул я. — Ну, неужели это он?
— Кто он?
— Неужели Ширяй?
Сергеев стал серьёзным, откинулся на спинку дивана и уставился на меня. Долго смотрел, тяжело. Наконец спросил:
— Какой ещё Ширяй?
Какой Ширяй? Да тот самый, которому меня Никитос продал.
— Ну, Ширяя-то вы знали, — кивнул я. — Не могли не знать. Скажите мне, это он?
— Где ты нашёл эту фотографию?
— Да вот, я же показываю. В поисковике. Забил Нащокина, листал фотки. И попалось это.
— Надо же, прощёлкали, — покачал он головой. — Это тесть Нащокина.
— Тесть Нащокина, — повторил я.
— Да. Это тесть Нащокина.
— И как его зовут?
— Лещиков. Магнат, финансист, промышленник. Олигарх, но не явный, а скрытый.
— И он, стало быть, — кивнул я, — есть тот самый кошелёк Нащокина.
— Тот самый. И не только Нащокина. Много, чей кошелёк. И Щеглова, и Нащокина. Ещё нескольких важных людей, чьи имена не следует произносить вслух.
— Любопытно, любопытно. И откуда же взялся этот магнат?
— Взялся он из того же места, из которого все берутся. А вот потом, в девяностые, он преуспел, да только успех его имел слишком уж выраженную криминальную составляющую.
— Да
