Ученье свет - Дмитрий Ромов
— Как-как… Каком кверху. Убийство, похороны, отпевание, вереница машин, федеральные каналы, смерть криминального авторитета, державшего в кулаке всю Сибирь и немного Москву, и чуть-чуть Питер.
— Охренеть, Сергей Сергеевич.
— Охренеть, — кивнул тот. — Чувствую, Серёга, подведёшь ты меня под монастырь…
— Не подведу.
— Я очень надеюсь, Сергей Иванович, — сказал он, будто даже протрезвев, — что, обсудив с тобой этот животрепещущий эпизод нашей истории, я не подписал себе смертный приговор.
— Да что вы, Сергей Сергеевич. Я ситуацию понимаю. Даже не думайте. От меня ваше имя в связи с этим человеком никто никогда не услышит.
— У него фотографии нет ни одной, — как бы продолжая думать о своём, задумчиво сказал Сергеев. — Вот загугли Лещикова, ни информации, ни фоток, всё чисто, а то, что вот эта мутная и неразборчивая фоточка каким-то образом осталась в сети, так это просто случайность и ничего больше.
Я кивнул
— Но я тебе вот что посоветую. Серьёзно, без шуток, прибауток и хохмочек. Забудь об этом. Не копай в эту сторону. Не надо. Никому от этого хорошо не будет. Ни тебе, ни твоим близким. Поверь. Я знаю, что говорю.
— Я понял, Сергей Сергеевич. В любом случае, сейчас мне не до Ширяя…
Он поморщился.
— Давай, вот это слово тоже без крайней нужды не повторяй. По крайней мере, при мне.
* * *
Выйдя от Сергеева, я вспомнил про Альфу. Она же со мной хотела поговорить. Я достал телефон, но решил не звонить. Всё равно идти мимо, так что просто зайду, заодно и побуду у неё какое-то время. И мне, и моей мыши, и химическим веществам очень хотелось поскорее её увидеть. Честно говоря, я вдруг понял, что даже соскучился по ней.
Все эти вечеринки с маленькими задорными красотками с бушующими гормонами были довольно утомительными. С Альфой было проще. Недолговечно, я понимал, но нам обоим нужна была эта близость, этот союз, этот выход в космос. Для того, чтобы не сожрала действительность. И ей, и мне…
Пройдя мимо театра, я зашёл в кофейню и взял два стаканчика кофе с собой. Для себя чёрный эспрессо, а для неё ванильный раф. Стаканчики мне поставили в картонную подставку, как в кино. Я подошёл к подъездной двери и достал ключ, который с прошлого раза так и болтался у меня в куртке. Приложил чип, замок загудел как игрушечная полицейская машина и пустил меня в холодный влажный подъезд, давно не знавший ремонта.
Я пошёл вверх по ступеням, и в этот момент зазвонил телефон. Я достал его из кармана. Номер был незнакомый. Я ещё подумал, отвечать или нет, но ответил.
— Алло…
— Здравствуйте, — послышался казённый женский голос. — Вас беспокоят из кардиологии из областной больницы.
Мышь начала копать нору, и в желудке стало горячо. Кровь прилила к голове…
— У вас лежит Роза Каримовна Гафарова, да? — спросил я.
— Да, я поэтому и звоню…
Слова растягивались, будто в магнитофоне застряла плёнка. Тянулись и тянулись, теряя смысл и превращаясь в пугающий инопланетный бас…
— … я хотела сказать, что она пришла в себя…
Фу-у-у-х….
Я выдохнул, почувствовав моментальное облегчение и нажал кнопку звонка квартиры Альфы.
— Роза Каримовна просила передать, что хотела бы с вами встретиться. Она просит, чтобы вы к ней приехали. Но сегодня это ещё невозможно. Сегодня уже дело к вечеру, и лечащий врач пока не разрешает встречи. А завтра утром, с утра до шестнадцати часов, вы можете подъехать в любое удобное время. Что передать Розе Каримовне? Вы приедете?
— Конечно! Я обязательно приеду. А точно сегодня нельзя?
— Точно. Сегодня нельзя.
— А что ей можно принести из продуктов?
— Сейчас лучше ничего не приносить. Ну, если хотите, можете немного кураги.
— Большое спасибо, — сказал я. — Я всё понял, обязательно принесу.
В это время дверь квартиры открылась.
— Большое спасибо, что позвонили, — добавил я, уставившись на человека, открывшего дверь, и голос медсестры начал таять и растворяться, пока вдруг совсем не стих…
Передо мной стоял… Витя.
— А тебе что здесь надо? — прищурился он, чуть задержав взгляд на подставке и двух бумажных стаканчиках, и скорчил презрительную гримасу. — Уголовник малолетний… Нашлась на тебя управа…
9. Ученье — свет!
Случаются в жизни твои дни. А бывают и не твои, когда тебе всё не нравится, когда все тебя раздражают и вызывают острую реакцию. Но бывают люди, на которых ты реагируешь независимо от того, твой сегодня день или нет. Витя Петрушко был одним из таких людей, один вид которого вызывал желание впиться ему в глотку и выпустить его чёрную поганую кровушку.
Не потому что мне не нравилась его внешность, а потому что мне не нравился он сам, его подлая натура. Я таких людей видал и раньше, не он первый и не он последний, но только от этого моё отношение к нему не делалось лучше, и мне при каждой встрече хотелось вмять поглубже эту его надменную усмешечку.
А сейчас вот и повод был. Можно сказать, железобетонный, лучше и не придумать. Его тонкие губы скривились в ухмылке, он шевельнул ими, раздвинул и даже успел изречь:
— Ты чё припёрся, преступник малолет…
Я позволил произнести ему несколько этих звуков, но это было всё, что он успел, потому что внутри меня взорвался реактивный заряд, и на этой внезапной и очень резкой реактивной тяге я рванул вперёд. Без угроз, без слов, без замахов и предупреждений, просто сорвался с места как бешеный и долбанул ему своим чугунным лбом прямо в нос. Разумеется, он не ожидал, не среагировал, не успел и не смог бы, если бы даже захотел, потому что гнев, который накрыл меня, очень сложно было остановить. Уж я-то это неплохо знал.
Витя отлетел назад, запнулся за порог и грохнулся на пол в прихожей, начал подниматься, а я подлетел и, взмахнув рукой, обрушил ему на голову картонный подносик с двумя стаканчиками кофе.
Бумажные стаканчики сложились гармошкой и выбросили содержимое, которое задорными потоками потекло по голове Вити.
— Извини, — пожал я плечами, — кофе уже остыл. Не тот эффект, да?
Витя ничего не ответил. Он пока ещё не был готов к диалогу. Как в весёлом мультике
