Александр Золотько - Зубы Дракона
Подумай, Шатов. Это иногда бывает полезно – подумать. Может, придумаешь чего. Вот если бы тебе нужно было добиться такого результата – ты бы как поступил? Чтобы просто и дешево.
Так – Шатов прикрыл глаза – берем некоего человека, который может попытаться сбежать или, не дай Бог, нарушить распорядок дня. Можно его посадить на цепь и, если начнет хорохориться, засунуть ему в желудок зонд. А можно…
– Сегодня у нас на завтрак пельмени, – сказала Светлана. – И молоко. Я вас покормлю.
– И напою, – сказал в тон ей Шатов.
– И напою. Вы молоко пьете?
– Пью. И против пельменей не возражаю. Одна проблема…
– Какая? – Светлана поставила поднос с посудой на постель.
– Вы не боитесь, что я подавлюсь, кушая лежа?
– А мы вас немного освободим, – Светлана осторожно переставила поднос на стул и откинула одеяло. – Отпустим один ремешок.
Хорошо его зашнуровали. Надежно. И даже смирительную рубашку надели, сволочи. Ее Шатов и не видел никогда, а тут – такое близкое знакомство.
Светлана отстегнула ремень, придерживавший Шатова за плечи и ремень, охватывавший его грудь.
– Вот так, – сказала Светлана, – теперь мы вас приподнимем, подложим вам под спину и голову подушки, и вы не подавитесь.
– Вот спасибо! – умилился Шатов. – а не проще было бы меня вообще развязать?
– Наверное, проще, – Светлана обняла Шатова за плечи, прижавшись щекой к щеке, и приподняла его.
– А вы сильная девушка, – сказал Шатов. – У вас наверно хороший учитель по физическому воспитанию? Игорь?
– Игорь, – подтвердила Светлана, устраивая Шатова на подушках.
– Вы с ним еще на охоту не ходили?
– Наверное, сегодня вечером. Или завтра.
– Зависит от погоды?
– Не только, – Светлана присела на край кровати и взяла тарелку с пельменями и вилку. – Приятного аппетита.
– Тебя давно кормили с ложечки? – съев половину порции, спросил Шатов.
– Давно, – Светлана вытерла Шатову рот салфеткой.
– Тогда ты забыла, как это унижает.
– Так я же вас кормлю не с ложечки, а с вилочки, – Светлана наколола очередной пельмень на вилку и поднесла ко рту Шатова. – За мамочку!
Потом последовал пельмень за папочку, за дедушку с бабушкой, за Светлану, за здоровье Женечки Шатова… Потом пельмени закончились.
– Похоже, ты заполучила новую игрушку, – сказал Шатов.
– Да. Теперь вот напою ее молочком.
С молоком вышло не так аккуратно, как с пельменями. Шатов почувствовал, как холодная струйка потекла по подбородку.
– Пролили все-таки, – огорчилась Светлана, – я слизну.
Прежде чем Шатов успел запротестовать, язык Светланы пробежал по его лицу.
– Света!
– Все-все, уже чисто, – засмеялась Светлана. – Больше ничего не хотите?
– Пока нет, – ответил Шатов.
– Тогда я унесу посуду, помою, а потом вернусь.
– А как же уроки?
– Мне разрешили побыть сиделкой.
– Был большой конкурс? – спросил Шатов.
– Конечно, – Светлана забрала поднос и вышла из спальни.
Перед домиком была просто давка, все девчонки из выпускного класса бились изо всех сил в истерике, чтобы им разрешили покормить Евгения Шатова, выдающегося журналиста современности, засунутого в смирительную рубашку.
На чем Светлана перебила мысли Шатова? Он как раз прикидывал, как заставить любого человека послушно выполнять все приказы администрации и требования распорядка дня. И выполнял чтобы он их самостоятельно, с желанием.
Можно его поощрять. Пришел вовремя на обед – получи миллион баксов. Поужинал без опоздания – получил королеву в постель на всю ночь.
Дороговато выходит. И к тому же, злостный нарушитель может попытаться убежать. Покинуть зону отдыха без разрешения главного врача.
А если мы не ограничены в выборе средств? Если у нас есть самые фантастические способы удержать и заставить? Вот, как в импортном кино – ошейник и гуляй, сколько хочешь. Ушел – или голову снесет взрывчаткой, или получишь разряд тока. Масса интересных фильмов было снято по этому поводу.
Но можно еще подумать. Добавлять в еду наркотики. Не съел вовремя – началась ломка. Действенно? Еще как! Только наркотики не подходят, если человек потом может понадобиться для какой-нибудь работы.
Что тогда предложил бы хитрый и беспринципный Шатов? А можно попробовать яд. Влить в человека яду, а потом давать противоядие. Не успел покушать – умер.
Действенный метод, но только в коллективе. Увидел, как умирает товарищ, и сам решил не нарушать распорядок. А Шатов здесь один. И к тому же, тот, кто очень не хочет оставаться в зоне отдыха, сможет сознательно решить умереть.
Тогда получается, что лучше всего сработает не яд, а препарат, вызывающий сильную боль. Очень сильную боль, которая неминуемо привлечет внимание нарушителя и заставит его восемнадцать раз подумать, прежде чем нарушить распорядок. Пообедал вовремя – все нормально, получил дозу блокирующего средства. Не пообедал – будьте любезны извиваться полураздавленным червем на глазах у ликующих зрителей.
Вам все понятно, Евгений Шатов? Из этого следует, что вы не просто обязаны вовремя кушать, но и то, что вы сбежать отсюда не сможете. Ушел слишком далеко, пропустил время обеда – получите и распишитесь.
Так что вы, Шатов не в раю. И не в аду. Вы в тюрьме. И церемониться с вами никто не собирается. Понятно?
– Вы тут не скучаете, Евгений Сергеевич? – вернувшись, спросила Светлана.
– Ну что ты, я очень азартно перевариваю пельмени. Это, знаешь ли, необычайно увлекательное занятие.
– Все шутите! – засмеялась Светлана.
– Правду говорю. Разумный человек постарается извлечь пользу и удовольствие из любой ситуации и возможности.
– Только вы не хотите извлекать удовольствие из общения со мной, – тяжело вздохнула Светлана.
– Мы с тобой, похоже, несколько по-разному трактуем сам термин «удовольствие”.
– Вот в этом и вся беда, – снова вздохнула Светлана.
Беда не в этом, подумал Шатов. Беда в том, что я никак не могу понять, что вокруг происходит, и как из всего этого выкручиваться. И вопросы задавать тоже не очень хочется, ибо, похоже, можно нарваться. И нарваться конкретно. Вон, как на практическом занятии по анатомии. Шатова замутило от одного воспоминания.
Кровь, надрезы, еще больше крови, глаза, полные боли и ужаса, и глаза зрителей, заинтересованные и увлеченные. И Светлана также была среди них. И Дмитрий Петрович сказал, что Светлана лично обрабатывала троих. Они всегда практикуются на живых, или это сделали исключительно для Шатова?
Убили женщину, которую он видел единственный раз в жизни. И которая в ужасе шарахнулась от его расспросов, которая…
Что там ему сказал тогда милиционер Звонарев? Могут пострадать невинные люди? И ее, получается, убили из-за Шатова? Только потому, что он обратился к ней с вопросами? Он ведь тогда разговаривал с тремя… Первый, лодочник, проигнорировал все попытки его разговорить, ветеринар сразу же бросился звонить… А продавщица? Не успела? Шатов слишком быстро пришел к Звонареву?
Черт, они что, все знали, что могут быть убиты только за разговор с чужаком?
Шатов вздрогнул, когда почувствовал прикосновение к своей щеке:
– Что?
– Вам что-нибудь нужно?
– Нет.
– А, может, телевизор включить? – спросила Светлана.
– Телевизор? Новости, разве что…
Шатов сказал это безразличным тоном, хотя внутренне подобрался. Узнать хотя бы, какое сейчас число. Не зря ведь они подменили ему часы. В их планы входит лишить Шатова чувства времени. В их? В чьи? Об этом – потом. Об этом – после.
– А у нас не принимаются новости, – виновато сказала Светлана. – Тут есть видеомагнитофон.
– Нет, спасибо, – тяжело вздохнул Шатов.
Они здесь очень предусмотрительные ребята. Лекарство в еду, отключение от эфира. Молодцы. Или это входит в программу обучения гениев?
Картины и скульптуры учеников школы, а тем более, финансовые успехи – результат своевременного принятия пищи и беспрекословного выполнения приказов наставников. Сказали резать по живому – все сразу же хватаются за скальпели. Сказали отпинать известного журналиста – все с удовольствием приступают к физическому упражнению.
– Света, – позвал Шатов.
– Да.
– Позови, пожалуйста, сюда Дмитрия Петровича, если можно.
– Что-то случилось? – в голосе Светланы действительно беспокойство и озабоченность, или это Шатову только показалось?
– Ничего, просто хотел с ним поговорить.
– Он сказал, что освободится только через полчаса.
– Хорошо, я подожду.
– А вы что-то хотели спросить?
– Кстати, – Шатов повернулся к Светлане, – а кто такой Дмитрий Петрович?
