Черная звезда - Андрей Анатольевич Посняков
– И еще – бензонасос.
Мальчик аккуратно въехал в открытые ворота и, бросив машину на попечение подмастерья, уселся на деревянную скамейку во дворе мастерской, где уже расположилась компания учеников и подмастерий.
Парня приветствовали, как старого знакомого – Жека жил в рабстве у старого Гвиандо уже около месяца и много с кем уже успел свести знакомство. Посторонним же людям внешний вид кадета внушал подозрение, если не больше. Сметанное на живую нитку ветхое дырявое рубище, которым старый скряга Гвиандо снабжал своих слуг, держалось на Жекиных плечах каким-то чудом. Колени давно потерявших первоначальный цвет хлопчатобумажных штанов украшали большие разноцветные заплатки, куртка была кадету явно мала и на животе не застёгивалась, да и, правду сказать, и пуговиц-то на ней не было. Вечно чумазого, кое-как подпоясанного грязной бечёвочкой мальчишку на рынке всегда принимали за нищего, даже, бывало, давали мелкие монеты. Женька брал, не отказывался, за что глава местных нищих Кузерро обещал при случае начистить ему физиономию, как опасному конкуренту. Женька этого Кузерро побаивался, но подаяние всё равно брал – уж очень хотелось кушать.
За прошедший месяц кадет Лейкин здорово сдал, похудев килограммов на пять, если не больше. Скулы его заострились, сквозь грязную коричневатую кожу явственно просвечивали рёбра. Оджио – рабский ошейник из блестящего металла – болтался на шее, словно метательные кольца на шпаге бродячего фокусника. «Собственность сеньора Гвиандо, славного купца Кареды» – было выгравировано на оджио красивыми мелкими буквами.
Подмастерья на скамейке, поговорив, ушли работать и Жека тоже собрался идти, помочь чем-нибудь Карлуччи – младшему мастеру, который сейчас занимался карбюратором – только вот… Только вот внимание его привлекла вдруг огромная жирная свинья, лениво выползшая из хлева, что стоял тут же, во дворе мастерской. Безразлично оглядев мальчика маленькими, заплывшими жиром глазками, свинья подошла к скамейке и плюхнулась в большую коричневую лужу. В пасти хрюха держала большую белую брюкву, на которую, не отрываясь, смотрел кадет. Брюква была хороша, очень хороша… Крепкая, увесистая, вкусная. Не чета той мелочи, которой потчевал своих рабов сеньор Гвиандо, что б ему ни дна не покрышки, скареду.
Внимательно следя за свиньёй, Жека медленно встал и сделал маленький шажок в её сторону. Кадет не видел притаившегося за углом надсмотрщика-дьяблос, следящего за ним, не хуже, чем он за хрюхой, которая, похоже, вообще ни на что сейчас не реагировала. Закрыв глаза, она довольно валялась в луже, раскинув в стороны все восемь лап. А вот брюквину из пасти так и не выпустила, зараза! Ну, ничего…
Закатав штанины повыше, Женька на цыпочках вошёл в воду и, ловко выхватив у хрюхи брюкву, бросился бежать… Вернее, бросился бы, если бы незаметно подобравший надсмотрщик не схватил его за ухо сильными костистыми пальцами!
– Ага! Попался, вороватый койот! – громко возопил дьяблос, – Я тебе покажу, как красть хозяйское добро! Вот тебе! Вот!
С этими словами надсмотрщик выхватил из-за спины палку и принялся с ожесточением охаживать ею громко кричавшего Женьку по бокам, спине и куда придётся.
Сквозь приоткрытую дверь мастерской – вместительного трёхэтажного здания – на разворачивающийся скандало заинтересованно посматривали подмастерья, однако, на улицу не выходили, хорошо зная дурной характер надсмотрщика. Зато в одно из окон вдруг выглянул сам хозяин мастерской – сеньор Риччи, кругленький сытый толстячок в красном, с закатанными рукавами, камзоле.
– Что там за шум, Умберго? – грозно поинтересовался он.
– Подлый раб старого Гвиандо попался на воровстве! – с гордостью доложив, надсмотрщик вытянулся, ожидая похвалы.
– Раб Гвиандо, говоришь… – сеньор Риччи о чём-то задумался, – Мне, кажется, старый скряга с нами ещё не до конца расплатился за прошлогодний ремонт…
– Именно так, сеньор! С карбюратором у него там что-то было, – охотно поддакнул Умберго, – И снова пригнал свою лайбу!
– Ни стыда, ни совести у людей, – сеньор Риччи с видимым сожалением покачал круглой своей головою, потеребил жидкую бородёнку и приказал не возвращать старику Гвиандо ни машины, ни раба, пока «старый черт» не расплатится.
– Раба вообще лучше сдать в городскую тюрьму, – осмелев, посоветовал надсмотрщик, – Что мы его тут, кормить будем, что ли?
Сеньор Риччи одобрительно кивнул и, по знаку Умберго, один из учеников кинулся за ворота звать городскую стражу.
Тюрьма для провинившихся рабов размещалась на заднем дворе городской ратуши и представляла собой большую глубокую яму, накрытую решёткой из толстых брёвен. Кроме несчастного кадета, там находилось ещё пять дьяблосов. Подозрительно посматривая на своего нового товарища, они что-то лопотали по своему, изредка вставляя староиспанские слова. «Шпион», «чужацкий выкормыш» – расслышал Женя и совсем закручинился. Не хватало ему ещё и конфликта с сокамерниками… вернее, с соямниками. Впрочем, кадет зря боялся. Никто его не трогал, и, в общем-то, в яме было не так уж плохо, если бы не вонь, сырость и темнота. Вечером даже покормили какими-то помоями. И ещё хорошо, что хоть покормили.
Узник даже чуть успокоился, укладываясь спать на куске полусгнившей циновки, протянутой ему каким-то сердобольным дьяблосом. И правда – успокаивал сам себя кадет – чего зря волноваться-то? Вольный дьяблос Игнацио – бывший шофёр сеньора Гвиандо – сбежал от скупого хозяина ещё две недели назад, прихватив карбюратор, бензонасос и запасные покрышки, так что Жека остался единственным водителем у старого скряги, а потому рассчитывал на быстрое освобождение. Что же касается попытки кражи брюквы, то каредские законы карали за преступления раба его хозяина, чаще всего – драконовским штрафом. Это было, конечно, не очень хорошо для кадета, однако сеньор Гвиандо, несмотря на всю свою прижимистость, дураком не был и хорошо понимал, что другого раба-водителя он вряд ли скоро купит, следовательно, никаких особых мучений Жеке ждать не приходилось в любом случае. Ну, побьют, конечно… так это уже почти привычно.
Кадет сам не заметил, как уснул, забылся в странном полусне-полубордствовании, когда потусторонне становится реальностью, а хорошо знакомое принимает потусторонние фантасмагорические черты. Вот и Женьке вдруг ни с того ни с сего привиделся Фианга – зыбкая фигура хаттанийца висела метрах в полутора над полом, светила фонариком прямо в лицо кадету и загадочно улыбалась. Потом исчезла, растворясь в воздухе. Жека даже проснулся, сел на циновке, очумело вращая головой. Конечно, никакого Фианги не было. Да и откуда он мог здесь взяться? Ведь хаттаниец давно погиб при взрыве разведбота…
Чёрное покрывало ночи окутывало вольный город Кареду. В центре, на ратушной площади, ярко горели электрические фонари, на многочисленных, отходящих от центра, улицах, их постепенно становилось всё меньше, а ближе к окраинам – и
