Ложь на крови - Александр Александрович Тамоников
— Это правда. — Дмитрий сделал еще несколько глотков.
Некоторое время они сидели молча. Не обращали внимания на посетителей пивной, которые то заходили, то выходили. Последние тоже не особо интересовались сидящими возле входа офицерами.
Митьков невольно погрузился в свои мысли. Разговор пробудил старые воспоминания. О миниатюрной и темноглазой Вале, о своей воспитательнице Наталье Васильевне. Если за свою названую мать, как он про себя называл женщину, парень был спокоен, то мысли о подруге породили какое-то тоскливое чувство. Жива ли она? Увидятся ли снова? Вот только ответ на этот вопрос ему никто не мог дать. Разве что гадалки, но таким старший лейтенант не доверял, не без основания считая их обычными шарлатанками — во времена беспризорного детства Михаилу доводилось встречаться с ними, и не раз. Дети видят то, чего порой не замечают взрослые. Вот и мальчик видел все эти базарные фокусы, к которым прибегали дамочки, предлагающие погадать да всю правду рассказать. Конечно, он слышал, что есть не шарлатанки, а настоящие целители, ясновидящие, которые помогают людям и денег с них за это не требуют. Но офицеру такие не встречались.
— Надо искать архивы.
Реплика Юркина резко выдернула парня из омута мыслей. Он вздрогнул и посмотрел на наставника.
— Что? — переспросил Митьков.
— Архивы, говорю, надо искать, — повторил капитан и приложился к кружке.
— Какие архивы?
— Немецкие… Я вот о чем подумал, Миша. Захарова же не просто так сунули в лагерь в Полянах. И уж явно не за то, что в другом лагере мог что-то эдакое натворить, не тот персонаж. А если с целью вербовки агентов?
«Ох, Дмитрий Федорович, — мысленно усмехнулся старший лейтенант. — Даже сейчас о работе думаешь. Неужели и я стану таким, где-нибудь через годик?» А вслух ответил:
— Тогда сначала надо выяснить, где он был перед Полянами. А то мы до скончания века искать можем.
— Это выясним, не переживай. Я сегодня узнал, что к нам в руки, то есть к СМЕРШу, попали интересные документики из разведшколы абвера. Еще есть то, что взяли раньше. Чем черт не шутит, Мишаня, вдруг мы там интересные новости про нашего Захарова узнаем?
— Все возможно, Дмитрий Федорович. А знаете, у меня тут вопрос возник.
— Валяй.
— Если Захарова отправили в лагерь в Полянах с целью вербовки, то неужели он за столько времени никого не завербовал? Я, конечно, не знаю, как происходит такая вербовка и долго ли она ведется, но все-таки он в Поляны попал в конце зимы, а сейчас уже начало осени. Полгода прошло, как-никак.
Дмитрий открыл рот, чтобы ответить, но неожиданно замолчал. Он напряженно смотрел куда-то перед собой, а потом обернулся к Михаилу:
— Слушай, Мишаня, а ведь и правда. Мы ведь с тобой знаешь, что упустили?
— Что?
— Действительных предателей. Чья вина доказана. Их-то тогда другие офицеры допрашивали.
— Вы думаете… — Парень не договорил, сделав паузу.
Собеседник прав. Они допросили всех, кого могли: других узников, бывших сослуживцев и командира Захарова, да даже его самого. А про тех, кто действительно служил немцам, забыли. Они ведь выжили после той расправы.
— А почему бы и нет? Значит, так, боец. Планы немного меняются. Завтра с утра отправишься в соседний город. Этих голубчиков там держат, в местной тюрьме. Приговор, вынесенный им, скорее всего, еще не привели в исполнение, так что у тебя будет возможность пообщаться с ними.
— Думаете, они станут мне что-то говорить? — усмехнулся Митьков. — Им ведь и так уже терять нечего.
— Вот именно поэтому, Миша. Еще они, конечно, могут начать торговаться с тобой, клянчить различные поблажки, чтобы спасти свои никчемные жизни. Так что не бойся. Разговаривать с людьми ты умеешь, так что я в тебя верю. У тебя все получится.
— Как говорят в народе, ваши бы слова да богу в уши.
— Ну, богу или еще кому, не знаю. Но съездить надо.
— Я понял, Дмитрий Федорович. Съезжу. Прямо завтра с утра.
— Вот и молодец.
— Дмитрий Федорович, — старший лейтенант хитро посмотрел на наставника, — вы же говорили, что у вас раньше таких случаев не было. Откуда же вы знаете, как и что нужно правильно делать?
Дмитрий заулыбался:
— Ох, ты хитрец, Мишаня. Даром, что учитель, память — просто на зависть. Думаешь, я за работой других не наблюдал? Учиться, дорогой мой, нужно не только на своем опыте. Чужой тоже не помешает, а то и пригодиться может.
— Согласен. Кстати, а что вы узнали в части о Захарове? Вы ведь так и не рассказали.
— Ну, если интересно, тогда слушай. Нашел я того разговорчивого офицера. И не только его. Я еще и в комендатуре побывал, и тоже не зря. В общем, дело такое: Захаров наш, он же Сеньков, уже во время фильтрации распелся соловьем на все лады. Дескать, как он жалеет, что в плену оказался по собственной глупости, но фашистам не служил, нет, ни в коем разе. Поэтому желает от всей души и всего сердца искупить свою вину и послужить Родине верой и правдой. В этом тебе не соврали. Но я скажу тебе больше. Этот гад сумел быть настолько убедительным и настойчивым, что втерся в доверие к командиру части, еще нескольким нужным людям — и на тебе, пожалуйста. Сидит на штабной должности и в ус не дует.
— Что же он там, совсем ничего не делает? — изумился Михаил.
— Ну, это ты загнул. Если бы он там дурака валял, то не усидел бы. Он работает и, как мне сказали, хорошо справляется со своими обязанностями. А еще он подружился с политруком. Тот, говорят, пользуется большим уважением среди бойцов.
— Значит, он пробирается, так сказать, поближе к народу?
— Скорее всего. Ну, еще рапорты строчит, конечно, мол, отправьте меня на фронт, отомстить за все фашистским гадам хочу, положить их как можно больше, ну и так далее. Вот только либо Захаров где-то палочку перегнул, либо… — Юркин сделал паузу и продолжил: — В общем, есть у них в части переводчик. Лейтенант Шумов. Очень нелюдимый и недоверчивый тип. Но я с ним потолковал, так этот толмач мне и сказал, мол, кривляется этот Захаров, как актер, который переигрывает.
— Так и сказал?
— Слово в слово.
— Получается, Захаров снова придумал идеальную легенду. Которой не очень-то верит переводчик, — покачал головой парень.
— Вот именно, что идеальную. В которую должны поверить если не все, то многие. Так что, Мишаня, можешь не переживать. Никуда эта сволочь от нас не денется. Попадется, голубчик, как кур в ощип. И уж не сбежит, этот точно.
— Не успеет, — улыбнулся Митьков.
— Не успеет, — кивнул
