Ложь на крови - Александр Александрович Тамоников

Александр Тамоников

Ложь на крови

Пролог

Никто из узников лагеря не понял, что их разбудило. Сначала проснулся один, затем второй. И лишь потом до узников дошло, что стало причиной их пробуждения.

Тишина. Не было слышно гудка, привычных окриков и лая собак. Только шум ветра и крики птиц неподалеку.

Проснувшиеся заключенные бросились будить остальных. Меньше чем через пять минут весь барак уже не спал.

— А где немцы? — спрашивал кто-то.

— А пес их знает, — отвечал другой.

— Как будто вымерли все, — заметил третий.

— Хорошо бы, — усмехнулся четвертый. — На свободу бы вышли.

Эта мысль подстегнула всех. Узники бросились к дверям, но тут их ожидал неприятный сюрприз. Двери не открывались. Как ни пытались это сделать люди, измученные пленом, голодом и непосильным трудом.

— Может, отмычкой? — предложил кто-то в полумраке.

— Ага, еще скажи, ключом, — ответили ему. — Где ты отмычку возьмешь?

— Да не поможет ни отмычка, ни ключ, — сказал узник, который проснулся первым. Он сидел и внимательно разглядывал щели в дверях и стенах. — Все заколочено. Мы не сможем выйти.

Тут же поднялась паника. Люди кинулись на стены, кто-то полез наверх в надежде найти выход там.

— Я знаю! — внезапно заорал один из узников. — Это они во всем виноваты! Они, гады! Ироды поганые!

Он судорожно тыкал пальцем в сторону нескольких узников, чей внешний вид был чуть лучше, чем у остальных. Это были доносчики, стукачи и капо[1]. Они собрались небольшой кучкой и настороженно посмотрели на остальных.

— А и верно, — сказал другой пленный. — Они, гады. Пока тут надрывались и недоедали, они фашистам стучали и горя не знали, иуды.

— Дави их, сволочей! Бей их! — выкрикнули из толпы, и тут уже началась жуткая суматоха.

Никто и не заметил, как один из заключенных метнулся в сторону и залез под нары, чтобы ненароком не попасть под горячую руку.

Расправу прервали незнакомые звуки, донесшиеся со двора. Сначала прозвучал выстрел, а потом крик:

— Есть кто живой?

Кричали по-русски.

— Мы здесь! Здесь! Живы! Родненький ты наш! Выпусти нас! — наперебой заорали узники, не поверившие, что их нашли и сейчас спасут.

И когда с заколоченных дверей сорвали последние доски, измученные люди дружной гурьбой хлынули на улицу, навстречу освободившим их советским солдатам.

Глава 1

Утро выдалось серым и хмурым. Капитан Дмитрий Юркин невольно поморщился, переворачиваясь на спину, — он всегда просыпался с рассветом, сколько себя помнил. В окно не били солнечные лучи. Лишь угрюмые серые облака давили своей тяжестью и не улучшали настроение. Впрочем, неважный настрой у Дмитрия был, как ему казалось, всегда. За последние годы он даже не мог припомнить, когда вставал с постели в хорошем настроении. С одной стороны, это было объяснимо — уже третий год шла война, и поводов для радости было крайне мало. А с другой стороны, Дмитрия всегда за глаза называли бирюком, сычом и прочими подобными словами. Впрочем, Юркин давно привык к этому и, к слову, никогда на это не обижался. Бирюк — значит, бирюк. Что поделать, такой уж уродился, и этого теперь до конца жизни не исправить. Таким и помрет.

Бреясь, он невольно засмотрелся на свое отражение в мутноватом, заляпанном по краям пятнами зеркале. «Видок еще тот, — подумалось ему. — Будто всю ночь пахал без остановки и спать лег за час до побудки». Не сказать, чтобы это было далеко от истины. Вернулся он в свою комнату действительно поздно — работы ему, как и другим сотрудникам СМЕРШа, хватало. Из зеркала на капитана смотрел угрюмый человек лет под сорок с мешками под глазами, немного помятым лицом и растрепанными после сна короткими темными волосами.

«Красавец, елки-палки», — криво усмехнулся Юркин.

Да, привлекательным его назвать было сложно. Приземистый, плотно сбитый (хоть и не толстяк) и с явно не артистичными чертами лица. Дмитрий довольно долго задавал себе вопрос, чем же он приглянулся своей жене — та, в отличие от супруга, была миловидной. Однажды он спросил ее об этом напрямую. Тамара лишь пожала плечами, тепло улыбнулась и просто сказала:

— Ты очень хороший человек, Митя. А для меня это много значит.

Когда он ушел на фронт, Дмитрия нет-нет, да и посещали невеселые мысли, что супруга может себе найти кого-то. Он бы не спорил, если бы они были неженаты, — на нет, как говорится, и суда нет. Благо, город, где они жили, был в глубоком тылу, и линия фронта до него не дошла. Но опасения капитана были напрасны. Еще до работы в СМЕРШе Юркин встретил дочку соседей, Зою, ушедшую на фронт санитаркой. Девушка, будучи той еще сплетницей, рассказывала своим товаркам (Юркин случайно подслушал их разговор), что, дескать, Тамара Юркина такая красавица, могла бы себе найти какого-нибудь офицерика или вообще мужичка поприличнее, а она нос воротит и ждет с войны своего страшенного бирюка. Капитан тогда усмехнулся, но от сердца у него отлегло. Да и письма, приходившие ему, перечитывал по нескольку раз: Тамара писала, что любит и очень ждет его. Хоть Юркин и называл подобное бабскими соплями, ему было очень приятно.

На службу Дмитрий явился, как всегда, без опозданий. Не без удовлетворения отметил, что большую часть работы он вчера переделал, но и не сомневался, что судьба обязательно подбросит что-то новое. Так оно и случилось: не прошло и часа, как майор Лебедев, в подчинении которого находился Юркин и другие сотрудники второго отдела СМЕРШа, проверявшего бывших военнопленных, оповестил, что накануне под селом Поляны освободили советских людей из концлагеря. Всех освобожденных узников предстояло проверить. Дмитрий невольно вздохнул — похоже, это превращается в рутину. Он не раз слышал, как его сослуживцам, работавшим в других местах, доводилось разоблачать шпионов, диверсантов и прочих подобных им личностей. Капитану попадались лишь мелкие лагерные «стукачки», на которых он смотрел порой, не скрывая отвращения.

Перед тем как дали команду ехать в лагерь, Юркина вызвал Лебедев. Когда тот вошел в кабинет, то увидел, что майор там не один — на стуле сидел молодой, лет двадцати пяти, человек с погонами старшего лейтенанта. Держался он довольно скромно и при появлении Дмитрия посмотрел на него доброжелательно и как-то даже доверчиво. Разумеется, встал при его появлении, как и полагается.

— Вызывали, товарищ майор? — осведомился капитан.

— Вызывал, — кивнул офицер. — Вот, Дима, — он указал на старшего лейтенанта, — напарника тебе нашел. Или,