Волевой порог - Александр Александрович Тамоников
Оперативник начал простукивать полы и стены рукояткой ножа, давить руками, а потом велел принести ему один ледоруб. Он приказал солдату постучать по его команде в указанном месте по стене и вышел на улицу. Под ногами мусор, различный хлам, который остается на разрушенной войной улице, мелкие камни. Найти здесь следы людей, которые могли ходить вокруг здания школы, невозможно. Значит, надо найти то место, через которое незнакомцы попали в школу. Найдя примерно то место, где за стеной ждал его сигнала солдат, Буторин постучал в стену. В ответ послышался стук изнутри. Он приложил ухо и снова стукнул. Снова ответный стук, но теперь понятно, что он раздавался правее и ниже. Еще стук, и снова стук в ответ изнутри.
«Ну вот и нашел», — с удовлетворением подумал Буторин, вставая на колени. Потемневшая древесина сохранила более светлый след от какого-то инструмента, которым поддевали доску. Да, подгнили гвозди: здесь еле держится ржавая шляпка, а здесь шляпки нет совсем. Здесь подцепили доску, вон след остался от инструмента. Буторин попробовал сам острием ледоруба подцепить доску и потянуть. Доска шевельнулась и поддалась. Через несколько минут работы он услышал через образовавшееся отверстие голос солдата:
— Ух ты! Это что ж такое?
— Это, браток, лаз. Тайный лаз для тех, кто пользовался вашим складом и взял себе немного снаряжения.
Осмотрев еще раз груду снаряжения внутри и поговорив с бойцом, Буторин пришел к выводу, что здесь, кроме Шелестова, тайно экипировалась небольшая группа. Человека четыре или пять. Очень сомнительно, что кто-то повторит попытку снова забраться в этот спортзал. Вторично рисковать не будут, но один раз кто-то рискнул. И сейчас неподалеку отсюда над перевалом Бечо находится Шелестов, а с ним молодой боец и девушка-альпинист. Значит, надо собирать группу, которая в состоянии вести стрелковый бой в горах, выяснять прошлый маршрут группы лейтенанта Николаева в 42-м году и двигаться навстречу Шелестову. На случай, если ему понадобится помощь. А она явно может понадобиться.
Но здесь и начинались сложности. Альпинистов, способных вести бой в горах, найти не удалось. Даже просто опытных скалолазов не удалось найти. Идти на помощь не с кем. В запасе только старик Матвеев, обозленный на НКВД, да еще подследственный Нур Озроков, о котором говорил Коган. Озрокова выпускать нельзя, потому что его подозревают в том числе и в связи с немецкой агентурой. И если он скроется, а он, скорее всего, намерен скрыться, то ниточка оборвется.
Вернувшись в комендатуру, Буторин первым делом поставил в известность помощника дежурного, что их альпинистский склад вскрывался неизвестными и оттуда произошло хищение. Конечно, он понимал, что комендатура не несла ответственности за снаряжение, не принимала и не могла принять это снаряжение на баланс. Просто комендант разрешил сложить его в городе и имел в виду, если оно кому-то понадобится. Ну и посылал патрульных проверять сохранность запоров. Произошедшее скорее касалось местной милиции и, с учетом оперативной информации, местного отделения НКВД.
— Товарищ майор, разрешите обратиться? — выпалил подбежавший телефонист, и тут же, не дожидаясь ответа и почти без паузы продолжил: — Нам сообщили из поселкового совета. В горах над перевалом Бечо слышна стрельба. Очередями!
— Где? — Буторин схватил телефониста за плечо и подтолкнул в сторону дежурной части, где на стене висела большая карта района. — В каком месте, откуда звонили?
— Вот отсюда, — ткнул пальцем в карту связист, — из этой части долины. Видите, где пик Прохладный? Это начало перевала.
— Значит, стреляли где-то прямо над перевалом! А, черт! И под рукой никого нет. Ладно, пусть ваш боец ждет меня на том складе в разрушенной школе, где хранится снаряжение. Я скоро вернусь! И позвоните в этот поселковый совет, пусть сразу докладывают обо всем, что слышно и видно.
Старый альпинист стоял возле дома и, приложив руку козырьком к глазам, смотрел на приближающуюся машину. Старик, несомненно, понимал, что водитель гонит «полуторку» на пределе. Значит, что-то случилось. Буторин хорошо видел Матвеева и боялся, что тот сейчас повернется и уйдет в дом. Это будет означать, что договориться не удастся, что старый альпинист уже принял решение. Но Матвеев стоял и ждал, глядя из-под руки на приближающуюся машину. И когда Буторин остановил машину, подняв клубы пыли, и выскочил из кабины, старик только коротко спросил:
— Ну?
— Стрельба в горах над перевалом. Из автоматов стреляют. А там мой товарищ. И с ним только молодой неопытный солдат и девушка.
— Что ж он с дитем и бабой пошел-то? — буркнул Матвеев, переведя взгляд с оперативника на горы.
— Так выхода же не было, я вам рассказывал. Диверсанты могут опередить нас. Вот и пошел. И я пошел бы, один даже пошел, но из меня альпинист пока плоховат, хотя и подготовка есть и навыки кое-какие.
— И откуда же там диверсанты взялись? Как прошли-то? — уже другим тоном спросил Матвеев. — Если с нижней части перевала они поднялись и восточнее Пастушьим перевалом прошли, то может быть.
— А там можно пройти?
— Сейчас не знаю, а раньше можно было, ходили с Пастушьего на Прохладный. Только там оползень был большой в сороковом, но, видать, тропу не задело. Проводник у них есть. Из местных.
— Федор Иванович, я один не поднимусь, но выхода иного у меня нет…
— Ладно, что ты меня как девку уговариваешь. У тебя есть какое-нибудь снаряжение? У меня мало чего осталось. На двоих не наберу.
— Есть, Федор Иванович, — сдерживая улыбку, ответил Буторин. — В комендатуре целый склад нашелся.
— Мы сейчас с тобой мое хозяйство загрузим, а потом подскочим к одному дому в Юсеньги. Видел я его на базаре несколько дней назад. Вроде здесь он.
— Кого видели? — насторожился Буторин.
— Гулеза Мирзаканова. Ходил я с ним в группе два раза до войны. Толковый, опытный, хладнокровный. В армию его не призвали, у него пальцев на левой ноге нет. Отморозил перед самой войной. Ампутировали.
— Так как же он…
— А ему не марш-броски по пересеченной местности бегать с полной выкладкой. По скале можно и без пальцев подниматься. Лишь бы они на руках были. А на плечах голова. Только вот что, майор… с ним я сам буду говорить, а ты не вмешивайся. Он или согласится, или нет. Ты ничем не сможешь помочь в разговоре.
Они шли уже третий час. Солнце поднялось и палило прямо в затылок. Тени были короткими, и искристый снег слепил глаза, даже через темные противосолнечные очки. Теперь уже утверждение Матвеева, что Мирзаканов имеет удивительное чутье на трещины, не казалось сказочным.
