Ночной убийца - Александр Александрович Тамоников
– Ты куда это собрался в таком виде? – с усмешкой спросил Шелестов.
– Вечеринка в кругу иностранных журналистов в американском посольстве, – развел руками Сосновский. – Не имел права отказываться.
– Ты смотри там с официальными мероприятиями. Документы у тебя не очень надежные для твоей легенды.
– Я же нештатный корреспондент, я же человек мира. – Подчеркивая значимость своих слов, Михаил поднял указательный палец. – И потом, кто там сумеет в ворохе информации найти, писал ли я год назад для «Таймс» или не писал? Я вообще по моей легенде большую часть времени провел в Латинской Америке, а до войны – в Германии. Не знаю такого человека, который бы сейчас в этих условиях мог бы доказать, что я самозванец. На все нужно время, а его у нашего противника нет.
– Ну, кое-что можно найти и сейчас, – возразил Шелестов. – Есть информация относительно Нила Уэлча. Он никогда не работал в американском журнале «Джорнелизм куортерли». Если ты скажешь, что он тоже нештатный репортер, который зарабатывает тем, что найдет и что продаст какому-нибудь издательству, то все не так. Он предоставил официальные документы от журнала для аккредитации на конференции в Москве. Такие документы на его имя не готовились и не выдавались. Ольга Садовская также в этом издании не числится штатным сотрудником. Но она предъявила американский паспорт с отметкой въезда во Владивостоке. Есть подозрение, что и Садовская, и Уэлч перешли границу нелегально в Маньчжурии. Сведения точные, получены из США от резидента Платова.
– Оперативно, – уважительно покачал Сосновский головой. – Надеюсь, что информацию на меня никто здесь не получил с такой же оперативностью.
– Надеюсь, – поддержал Шелестов. – Ты не очень рискуешь сегодня?
– Не знаю. Думаю, что не очень, – подумав, ответил Сосновский. – Я дал понять, что знаю немецкий язык, я дал понять, что интересуюсь повесткой конференции и особенно японским вопросом. Я намекал, что имею сведения о мнении союзников по этому вопросу и могу узнать своевременно о принятом СССР решении. Честно говоря, я рассчитывал, что меня будет прощупывать кто-то другой, чтобы не выдать агентов. Может быть, они даже кого-то будут использовать для этого «втемную».
– Ты не перестарался, например, с буфетчицей Елизаветой Голубевой?
– А что? Я надеялся, что Буторин ее прикроет и защитит, если что.
– Защитил! – Шелестов помолчал, потом продолжил рассказывать: – Он заподозрил слежку за ней, а потом вовремя подоспел, когда некто вооруженный пытался попасть к ней в квартиру. К сожалению, не по вине Виктора этот человек погиб, и у нас снова нет концов. И мы не знаем, в связи с какой темой у них возник интерес к Голубевой. И не знаем, у кого именно.
– Ладно, учту. – Михаил посмотрел на наручные часы. – Ну, мне пора. Буду иметь в виду твою информацию. Дам себя прощупать сегодня, но никаких категорических и прямых ответов. Только намеки. Думаю, что сегодня я их просто своей персоной заинтересую еще больше.
– Давай. – Шелестов пожал Сосновскому руку. – Удачи тебе!
В английское посольство Сосновский заявился вовремя. Советская наружная охрана не препятствовала, только наблюдала, как гости проходят в особняк на улице Куйбышева. Внутри паспорт у Михаила проверили, быстро сравнив фото на документе с лицом визитера. Служащий взял у гостя пальто и шляпу. Подойдя к большому зеркалу в вестибюле, Сосновский поправил волосы, которые, в общем-то, и не следовало поправлять. Просто нужно было убедиться, не является ли он уже объектом чьего-то пристального внимания. Хотя именно в вестибюле никого из приглашенных не было, только пара официантов, гардеробщик, двое крепких молодых мужчин, очень похожих на морских пехотинцев в штатском.
Где-то внутри звучала приятная музыка, видимо, играл приглашенный струнный квартет. Играли, кажется, Императорский вальс для струнного квартета Штрауса. Пора входить в роль, решил Михаил, доставая из кармана кожаный портсигар с тремя сигарами. Официант сразу же появился рядом с гостем, держа наготове ручную гильотинку для обрезания кончика сигары. Сосновский, намереваясь играть роль человека, который не один год прожил в Латинской Америке, кстати, вспомнил, что этот инструмент называется там кортаперильяс. Прикурив от поднесенного канделябра, Сосновский взял в левую руку бокал с шампанским и не спеша пошел в зал.
В зале было уже человек десять репортеров. Причем не все стремились быть одеты по-светски чопорно. Едва ли не половина гостей, наоборот, демонстрировала в одежде демократичность, была одета даже с некоторой небрежностью. На них были и вельветовые, и замшевые куртки, и косынки на шее. Эта часть гостей была больше похожа на охотников, выехавших на сафари в джунгли и вдруг решивших провести вечер в отеле европейского стиля. «Ах вы, сволочи, – подумал Сосновский, со снисходительной улыбкой окидывая зал внимательным взглядом, – сафари вам тут. Страна кровью обливается, а вы приехали как в джунгли».
– О, Пол, рад вас видеть! – воскликнул один из репортеров, кажется, канадец, и поднял бокал. – А мне показалось, что вы из-за каких-то важных дел покинули Москву!
– Сейчас самые важные дела на планете здесь, дружище! – рассмеялся Сосновский.
– Вы как всегда изящны, мистер Дарелл. – Появившаяся рядом Ольга Садовская была в узком платье с глубоким декольте.
– Старался вас покорить, мисс Ольга, – чуть склонил голову Михаил, пытаясь понять, здесь ли второй «американец». – Если вы здесь, все должно стремиться также к совершенству.
– Форм? – игриво вскинула красивые брови Ольга.
– Не столько форм, сколько содержаний, – понизив голос до интимных интонаций, проговорил Сосновский. – Ибо сказано, что сосуд ласкает взор, но только сосуд наполненный ласкает душу.
– Восточная философия, Пол? – Подошедший Нил Уэлч посмотрел на сигару в руке Сосновского и потянул носом.
– Отнюдь, Нил! Не восточная, а скорее американская. Я имею в виду не нацию, а континент. Мудрость аборигенов Латинской Америки порой поражает. Их взгляды на мир, на отношения между людьми, их представления о гармонии всего сущего поражают воображение белого человека. Кстати, самые лучшие сигары именно кубинские.
Вечер проходил как обычно. Играла музыка, гости пили, общались, иногда танцевали. «Шведский стол» пополнялся закусками, прохладные вина появлялись на столе снова и снова. Сосновский решил, что прошло вполне достаточно времени, чтобы ему уже можно было опьянеть. И, подхватив одну из тем разговора, которая появилась в зале, он начал разглагольствовать с чуть заплетающимся языком:
– Ну, господа, будьте реалистами. Идеи социал-национализма появились не случайно и не в одном обособленном географически месте. Я намекаю на итальянский фашизм тоже. Это не случайность, друзья мои, это закономерность. Когда средний класс в
