Корейский излом. В крутом пике - Александр Александрович Тамоников
Сделав заказ, китаец перешел в вестибюль в ожидании, пока советские офицеры пообедают. Видимо, это входило в его обязанности.
– Ну, давай рассказывай, Паша, как жил, как служил? Не женился еще? – поинтересовался Кожедуб.
– Жениться не сподобился. Но попытки были. – Колесников кисло усмехнулся.
– Попытка – не пытка. Ты это лучше знаешь. – Кожедуб внимательно посмотрел на Павла. – Ты уже успел повоевать?
– Да, двоих срезал, но засчитали только одного. Другой ушел в сторону моря, но, думаю, что недалеко. Один раз меня подбили, но я дотянул. А с американцами пока так себе, игрушки в войну, если вспомнить, что у нас с немцами было.
– Ничего. Скоро тут такая заваруха начнется, что только лови удачу за хвост. А меня сорвали из отпуска, даже с женой не позволили попрощаться, дали дивизию. Когда после войны меня повысили и перевели в Московский округ, я хотел тебя сразу забрать с собой, но тогда возможности такой не было, а потом завертелся, закрутился по службе. А сейчас такая возможность есть. Ты ведь знаешь, кто мной недавно командовал?
– В курсе.
– Так переходи ко мне. Я думаю, что Василий Иосифович мне в этом поможет, – с уверенностью в голосе проговорил Кожедуб.
Колесников ничуть не сомневался, что с сыном вождя вряд ли кто рискнет бодаться. Но у него была другая причина для несогласия. «Бросить ребят, с которыми уже сработался? Нет, так не годится».
– Вместе со всей эскадрильей. Иначе никак, – резюмировал Колесников.
– Вместе с эскадрильей. Без сомнения, – успокоил его Кожедуб. – Я бы на твоем месте тоже на этом настаивал. Ну как?
– Пока не знаю. – Павел пожал плечами.
Кожедуб вынул из кармана блокнот, карандаш, что-то написал и, вырвав листок, передал его Колесникову.
– Вот возьми. Поможет, если что.
Павел прочитал записку: «Прошу оказать содействие для связи со мной. Командир 324-й авиационной истребительной дивизии, полковник Кожедуб». Далее были прописаны телефонные коды и стояла размашистая подпись.
– Спасибо, Иван Никитович. Я подумаю, посоветуюсь с товарищами.
– Подумай-подумай. Мне такие кадры нужны, и у меня есть полномочия их требовать. Ну, все, давай обедать – вон официант идет.
Офицерам не воспрещалось выходить за пределы гостиницы, но рекомендовалось гулять не по одному, а группой. Время возвращения – 23.00.
«Рекомендация – не приказ, и оружие при себе. Как-нибудь обойдусь без попутчиков». Слегка перекусив, Павел отправился изучать Шанхай, впитывать в себя разномастье улиц и площадей восточного города.
Три молоденькие, гладко причесанные девушки сидели на плетеном диванчике возле продуктовой лавки и с удовольствием поедали мороженое из вазочек. Они с интересом и некоторым опасением посмотрели на молодого мужчину в китайской военной форме, с пистолетом в кобуре и советскими орденами на груди.
– Смело думай, смело действуй! – гаркнул по-китайски Колесников расхожий коммунистический лозунг, которому его научила Мэй Лань, и весело подмигнул китаянкам.
Девушки рассмеялись. Одна из них махнула рукой.
– Русский, вперед, ура!
«Распознали», – подумал Павел.
Он брел по одной из торговых улиц города, с интересом оглядываясь по сторонам. Дома в основном стояли двухэтажные, с облупленной штукатуркой, но попадались и особняки или даже дворцы незнакомой архитектуры с растущими на крышах деревьями. Мимо, грохоча, проехал трамвай, исписанный рекламными призывами. Стены домов тоже были увешаны рекламой всех мастей.
«Лучше бы отремонтировали», – прикинул Колесников.
Он остановился возле рекламного щита с девушкой в тугом платье, более похожей на извивающуюся змею. Ниже располагалась кошачья морда и надпись на двух языках: «white kitten prints» и пара иероглифов. Павел не знал ни китайского, ни английского, поэтому так и не понял, что ему предлагают. Неожиданно его взгляд уткнулся в вывеску над магазинчиком с изображенным на ней самоваром и строем матрешек мал мала меньше. Опять иероглифы, но вместо английского текста он прочитал: «Русский сувенир».
«Любопытно» Павел непроизвольно поднялся по ступенькам и толкнул магазинную дверь.
За прилавком стоял дородный мужчина лет пятидесяти в гренадерском мундире Российской императорской армии и с залихватски закрученными усами. За его спиной располагались стеллажи с самоварами, чайниками, игрушками и другими предметами из жизни царской России. На стенах висели копии картин русских художников. Продавец оценивающим взглядом окинул вошедшего клиента, от фуражки до сапог и обратно, и сразу же заговорил по-русски в несколько старомодном стиле.
– Здравия желаю, ваше благородие, простите, товарищ. По какому поводу зашли? Вас же не интересуют эти финтифлюшки?
– Нет, конечно, – отмахнулся Колесников. – А зачем зашел? Сам не знаю – потянуло, увидел надпись на русском.
Продавец понимающе кивнул и задал неожиданный вопрос:
– И в каком звании служите?
– Капитан Советской армии, Павел Колесников, – не задумываясь, ответил Колесников.
– А я фельдфебель 9-го гренадерского Сибирского полка, Федор Домогаев. Бывший, естественно. Прошу любить и жаловать. Да что мы здесь стоим, как два пугала на огороде. Все равно ведь ничего не купишь. – Он посмотрел на большие, висящие на стене часы с гирьками. – Пора перекусить. Думаю, что ты тоже не откажешься. – Он непринужденно перешел на «ты», что Колесникова нисколько не смутило. Ему явно нравился этот пришелец из прошлого.
– Тут недалеко уличная забегаловка имеется, по-местному Сяо чы Тан, – продолжил Домогаев. – Пойдем, поедим и примем по чашке лаобайгара, это что-то типа нашей самогонки под семьдесят градусов.
Он сбросил с себя гренадерский мундир и остался в черной шелковой рубашке с вышивкой.
Когда они вышли наружу, Домогаев закрыл магазин, повесив на двери игривую надпись на русском «Приду не скоро», и буквально через несколько минут новоявленные знакомцы уже сидели под зонтиком за столиком уличного кафе. Люди непрерывно сновали вдоль улицы, заходили в лавки, приценивались к товару уличных торговцев, невдалеке в ожидании пассажиров толпились рикши с колясками, через трамвайные рельсы перевели отару овец – шла размеренная, повседневная жизнь города.
– Ты как здесь очутился? – спросил гренадер и заинтересованно уставился на Павла.
– Северным ветром занесло, – ответил Колесников, расплывшись в невинной улыбке.
– Понятно. – Домогаев оценил ордена на груди собеседника. – Воевал?
– Воевал. Я военный летчик.
– Слышали, знаем, – многозначительно проговорил Домогаев. – Корейцам прибыли помогать?
– Кому прикажут.
Их беседу прервал официант в рубашке без застежек и широких штанах. На столике появилась большая тарелка с обжаренными кусками курицы, соусница, салаты, соленья и кувшин с многоградусным напитком вместе с двумя непривычными для выпивки чашками.
– Это цыпленок генерала Цо, – пояснил Домогаев, указывая на тарелку.
– А что это за генерал? – спросил Колесников. Спросил так, для проформы – он действительно проголодался, и его мало волновало, курицей с каким названием утолять голод.
– А кто его знает… Это не из нынешних. Был какой-то генерал Цо на службе у династии Кинг. В честь него, наверное, это блюдо и назвали, – разъяснил бывший фельдфебель.
Выпили по первой, по второй, закусили.
– Крепкая, – оценил китайскую выпивку Колесников.
– И воняет, – добавил Домогаев. – Я же говорил: как наш самогон.
Колесников внутренне усмехнулся. «Живет здесь, наверно, лет тридцать, со
