Владимир Михановский - Вершины держат небо
– А возвращаясь к Чечне…
– Там и вовсе дикость творится. Какое-то средневековье, и при этом в худшем его издании.
– Да, я имел возможность в этом убедиться.
– В этом виноваты правители бандиты.
– Но мы в данном случае говорим не о причинах, а о последствиях, – произнес Матейченков.
– И разговор с бандитами может быть только один, – подхватил Куликовский. – Их нужно уничтожать, как нечисть, как плесень, а не вступать с ними в какие-то переговоры.
– Ты убежден?
– Да, это мое твердое убеждение. Я вынес его после долгих размышлений, после многих кошмаров, которые мне довелось видеть на чеченской земле. Ты пойми, Иван Иванович, – загорячился Куликовский. – нынешние чеченские бандиты представляют собой крайнюю форму экстремизма.
– Это фашисты.
– Именно фашисты! А насчет того, как следует разговаривать с фашистами, хорошо сказал один поэт – надеюсь, Иван Иваныч, ты угадаешь, кто:
РазговаривайС фашистамиЯзыкомПожаров,СловамиПуль,ОстротамиШтыков.
Угадал?
– Обижаешь, Маяковский.
– Правда, здорово сказано?
– Отменно. И написано как будто сегодня, а не семьдесят лет назад, – заметил Матейченков.
И снова пути-перепутья, крутые пересечения дорог развели их в разные стороны…
* * *Генерал Матейченков в мыслях снова и снова возвращался к самому началу второй чеченской кампании. Только теперь его интересовал взгляд на войну, так сказать, с двух сторон: с нашей и вражеской. Именно там в столкновении противоположных мнений, а порой и во взаимоисключающих сообщениях, он пытался отыскать некое зерно объективной истины.
Вот наши оперативные и военные сводки первых дней и часов, насыщенные порохом и кровью:
В чеченском небе непрерывно действует наша авиация, нанося бомбовые удары по обнаруженным скоплениям живой силы противника, по складам оружия и боеприпасов, по укреплениям и позициям бандформирований и одиночным целям.
Наши спецотряды минируют горные дороги, по которым перемещаются боевики, устраиваются завалы на горных перевалах.
Вблизи села Октябрьское Шалинского района разбомблены несколько кустарных нефтезаводов, а также замаскированная нефтяная скважина, случайно обнаруженная разведчиками.
В городе Шали прямым попаданием авиабомбы целиком разрушен крупный кирпичный завод.
Севернее города Грозный наши летчики разрушили нефтепромыслы объединения «Горячеводское» – фотографии показывают только густые клубы дыма, закрывающие всю видимость.
Так.
А вот информация с противной стороны.
При президенте Чеченской республики Аслане Масхадове создан оперативный штаб. Его представители официально заявляют, что сухопутные подразделения российских войск в нескольких местах Наурского и Шелковского района пересекли административную границу с Чечней и беспрепятственно углубились на ее территорию более чем на десять километров, потом без видимых причин отошли назад на пять километров и заняли выжидательную позицию.
Какова реакция Минобороны на эти сообщения? Ага, никакой: министерство эти данные не опровергает и не подтверждает. Матейченкову этот ход говорит о многом.
Очевидно, на некоторые секретные сообщения военных корреспондентов, могущие повлиять на ситуацию не в нашу пользу, вводится жесточайшая цензура.
Очень правильный и своевременный шаг, кивает Матейченков, просматривая груду информации, подготовленной оперативниками.
В первую чеченскую неосторожное обращение с секретной информацией нанесло нашим войскам огромный, подчас невосполнимый вред, примеры все еще живы в памяти…
В кабинет вошел помощник, предложил взбодрить чайку, поинтересовался, как идет работа.
– Да вот, читаю, – вздохнул генерал. – ужасаюсь и потрясаюсь. Хорошо хоть, цензуру на СМИ догадались ввести.
– Об этом не сообщали.
– Об этом не трудно догадаться.
– А что, в случае военных действий – обычное дело, – произнес помощник.
– Не только обычное – просто жизненно необходимое, – уточнил генерал Матейченков. – Возьми американцев. Уж такие демократы – дальше некуда. А во время войны в Персидском заливе ввели жесточайшую военную цензуру.
– Может, именно она помогла им выиграть войну.
– Отчасти – безусловно.
Помощник принес два стакана чаю, по приглашению начальника придвинул табуретку, присел за стол.
– Знаешь, что меня сейчас особенно занимает? – спросил Матейченков, сделав глоток.
– Что?
– Степень подготовки наших войск накануне вторжения. Разбираюсь с этой писаниной, и сам не знаю, чему верить, чему нет. Уж больно врать насобачились наши отважные вояки, которые прочно окопались в тылу.
– На это они мастера.
– Вот, скажем, заявление начальника вооружений Вооруженных сил Российской Федерации генерал-полковника… Ну, ты сам знаешь, о ком идет речь.
Помощник кивнул.
– Лицо ответственное? – спросил Матейченков.
– Вроде бы.
– И я так думаю. И вот читаю его слова в одной уважаемой центральной газете. Читаю, и душа наполняется радостью и гордостью за генерал-полковника. Где же это? А, вот. Хочу заявить со всей ответственностью, что… впрочем, не буду читать всю эту галиматью. Короче, он уверяет нас всех, что теперь мы готовы к войне и отмобилизованы, как никогда. Шапками, мол, чеченцев закидаем, – сказал Матейченков.
– По-моему, он там кроме шапок еще кой-чего упоминает.
– Сколько угодно. Вот. Готовы к использованию против чеченских бандформирований новейший вертолет Ка-50 «Черная акула», танки с новой повышенной системой защиты от средств ближайшего боя. А наших спецназовцев как порадовал наш бравый генерал-полковник! Для них, мол, уже произведены несколько новых автоматов «Абакан» калибра 5,45 мм, которые обладают повышенной точностью при стрельбе.
– Мягко стелет, да жестко спать.
– Вот и я этого опасаюсь. У меня, знаешь, из головы не идет история со снайперской винтовкой…
– СВ-94?
– Ну да. Штука хорошая, кое в чем лучшие западные образцы переплюнула. Читаешь технические данные тульского завода-производителя – просто душа радуется: скажем, дальность прямого выстрела – 2,5 км. А мощность такая, что позволяет поразить не только живую мишень, но даже легкобронированные цели.
– И калибр подходящий.
– Весь букет в порядке, – произнес Матейченков. – И вот читаю данные временного пресс-центра объединенной группировки федеральных сил в Дагестане. У бандформирований, которые в августе вторглись в эту республику, было на вооружении более десятка таких снайперских винтовок, этих самых СВ-94.
– Они этими винтовками шороху у нас наделали – будь здоров.
– Да, я знаю. Вот только одно сообщение: выстрелом из указанной снайперской винтовки была сожжена наша самоходная зенитная установка прямым попаданием в топливный бак. Это произошло в Карамахинском районе.
– Я выезжал на это происшествие. От зенитки ничего не осталось.
– Вопрос: как это сверхсекретное оружие попало в лапы боевиков? – голос Матейченкова дрожал от гнева.
Он помолчал и добавил:
– Но самое страшное даже не это. У террористов, оказывается, более десятка этих чудо-винтовок, а у наших солдат… всего два образца. Есть о чем потолковать с начальником вооружений?
– Есть и похлеще факты, Иван Иванович.
– Выкладывай.
– Мне рассказал на ушко мой приятель, крупный военный снабженец. Есть в Дагестане один крупный предприниматель, тебе его фамилия ничего не скажет.
– И что?
– Он решил сделать широкий жест – уж не знаю, с какой целью, – и обратился к нашему командованию с таким предложением. Вижу, мол, как нуждаются российские войска, практически во всем. А винтовочка-то новая снайперская хороша. Я видел ее в действии. Очень, мол, жаль, что у российской армии всего два таких образца. Потому, говорит, можете заказать партию таких винтовок для ваших снайперов и спецназовцев МВД. А я, мол, эту партию оплачу…
– Ужас! – воскликнул Матейченков.
– Эдак скоро побираться пойдем.
– Между прочим, чеченцы угрожают развязать террор в российской глубинке, если мы не прекратим боевых действий.
* * *Коренное отличие второй чеченской кампании состояло в том, что теперь общество повернулось лицом к своей армии.
Россия впервые увидела в лице армии своих защитников от террористов, готовых взорвать школу, больницу, подземный переход. Наконец, дом, в котором ты живешь.
Генералу Матейченкову иногда приходилось слышать из разных уст нападки на нашу армию. Особенно запомнилась группа артистов, приезжавшая для бойцов с концертами. Концерт прошел великолепно, певцов и рассказчиков встречали на-ура.
Вечером, в землянке, во время чая с Матейченковым разговорился заслуженный артист, который, несмотря на молодость, был знаменит на всю страну. Его отношение к армии никак нельзя было назвать сочувственным, он был настроен скорее отрицательно и не скрывал своих чувств.