Конрад Граф - Рэмбо под солнцем Кевира
Рэмбо не оставил без внимания этот жест и решил удавку несколько ослабить.
— Когда вы поможете нам сделать свое дело, все три копии лягут на ваш стол. Так велел Кэнби.
Слава Аллаху! И Абдолла-хан вдруг опомнился. А что, собственно, произошло? Кэнби, конечно, же, подстраховал своих людей, как считал нужным, — он за них отвечает в конце концов. Обычная работа. Просто сдали нервы, и он потерял выдержку. Не следовало бы показывать свою слабость этому бесцеремонному цэрэушнику.
Абдолла-хан взял себя в руки и улыбнулся.
— И чем же я могу вам помочь? — спросил он. — Угощайтесь, прошу вас. Али… — он вопросительно посмотрел на Рэмбо.
— Камаль, — подсказал Рэмбо.
— Угощайтесь, Камаль. Так я слушаю вас.
— Среди заложников посольства, — начал Рэмбо не торопясь, — находится человек, который не имеет никакого отношения к дипломатическому корпусу.
— А я не имею никакого отношения к заложникам, — улыбнулся Абдолла-хан.
— Я этого не слышал, — спокойно сказал Рэмбо.
— Вы мне угрожаете? — повысил голос Абдолла-хан.
— Вы правильно меня поняли, саркар, — Рэмбо слегка поклонился. — Еще одна ложь будет вашей последней ложью, — я прерву наш разговор. Мы обойдемся без вас, но вы уже не будете нужны никому, — Рэмбо помолчал и все же решил добавить для убедительности: — Не позднее чем сегодня к вечеру аятолла просто прикажет отрубить вам голову, а тело бросить собакам. Извините, саркар, за резкость. Но я знаю аятоллу — именно так он поступает с предателями. Он решительный человек, и я преклоняюсь перед ним, да продлит Аллах его годы.
Лицо Абдоллы-хана налилось кровью. Нет, не было никакой возможности освободиться от этой удавки!
— Наши люди из охраны посольства — а их там много — сказали нам, что уважаемый Фуад, — Рэмбо посмотрел в сторону Фуада, — приходил туда. К кому вы ходили, уважаемый Фуад?
Фуад даже не пошевелился. Он продолжал молча смотреть в живот Али, будто этот разговор вовсе его не касался.
— Так к кому он ходил, саркар?
— К Тому Пери, — выдавил из себя Абдолла-хан.
— А зачем?
— Об этом долго рассказывать, — нехотя проговорил Абдолла-хан.
— Постарайтесь покороче, саркар, — попросил Рэмбо. — У нас действительно нет времени.
— Пери честный бизнесмен, а такие люди еще будут нужны нашей стране, — заученно сказал Абдолла-хан. — Наши страны…
— Так вы хотели его освободить? — перебил Рэмбо.
— Мы хотели прощупать возможности.
— Это верно, Фуад?
— Саркар никогда не лжет, — сказал Фуад, продолжая смотреть в живот Али.
— И вы прощупали эти возможности? — спросил Рэмбо Абдоллу-хана.
— Том Пери готов пожертвовать любую сумму "Фонду исламской революции", чтобы доказать свою лояльность новому правительству.
— Саркар, — укоризненно сказал Рэмбо, — если бы вы не нервничали, мы давно бы обо всем договорились. Ральф Пери, со своей стороны, готов заплатить ЦРУ любую сумму, чтобы выкупить оригинал вашего досье и доставить, куда вам будет угодно.
— В обмен на Тома Пери? — спросил с нажимом на имени Абдолла-хан и рассмеялся.
Теперь он понял, кто такой этот Том Пери, если для его освобождения ЦРУ бросило в Кум целый десант "паломников" и даже готово откупиться от него, Абдоллы-хана! И он почувствовал себя хозяином положения.
— Вы думаете, иранские чиновники щепетильнее ваших — американских? — спросил он Рэмбо с издевкой. — Да если даже Том пожертвует "Фонду" все свое состояние, им-то что до этого? Они-то что будут иметь? Лично мне ничего не нужно, но что я могу предложить им?
Рэмбо начала раздражать ненасытность этого человека, но в конце концов он мог обещать ему все, что угодно, хоть Луну с неба. И он миролюбиво сказал:
— Неужели вы думаете, что Ральф Пери не предусмотрел этого?
— У меня больше нет вопросов, — развел руками Абдолла-хан.
Он был доволен. Теперь все решало время. И это время нужно ускорить. Он поднялся.
— Когда вы думаете покончить со всеми формальностями? — спросил Рэмбо.
— Доверенные лица Ральфа Пери в Тегеране и в Тебесе, — объяснил Рэмбо. — Али должен встретиться с человеком Ральфа в Тегеране, я — в Тебесе. Это не ближний путь. Вот если бы вы были столь любезны, саркар…
— Я вас понял, Камаль. Все мы заинтересованы в быстрейшем завершении общего дела. Фуад, прикажи пилоту готовиться.
— Слушаюсь, саркар, — Фуад поклонился и вышел.
Абдолла-хан улыбался. Он был доволен собой. Тяжелое впечатление от начала разговора, не предвещавшего ничего хорошего, было неожиданным образом сглажено великолепным завершением. Американцы умеют ценить своих людей, ну а он, Абдолла-хан, всегда умел еще и поднять эту цену. Но главное сейчас время, время и время! Мир так шаток и неустойчив, события так быстротечны, что тот, кто не выиграет время, не выиграет ничего.
— Когда за вами прислать самолет в Тебес? — спросил он Рэмбо.
— Через два дня.
— Почему так долго? — удивился Абдолла-хан и, махнув рукой, рассмеялся, — Извините, я задаю, наверное, лишние вопросы. А за тобой, Али, я приеду сам на машине. И дорогой мы поговорим с тобой. А нам есть, что вспомнить и рассказать друг другу, а? — Абдолла-хан рассмеялся и неожиданно оборвал себя. — Прости, сынок… Я понимаю твое состояние. Значит, о твоем отце так ничего и не слышно… Но, уверяю тебя…
— Пора, — оборвал его Рэмбо и так сжал локоть Али, что хрустнули пальцы.
Пилот уже прогревал моторы.
— Да, пора, — на лице Абдоллы-хана появилось выражение озабоченности и даже отеческой тревоги. — Фуад вас проводит. Да хранит вас Аллах.
Фуад ждал их у школы. Они прошли несколько шагов молча, и вдруг Али рванулся, но Рэмбо крепко сжал его за руку.
— Я убью его…
Глаза у Али остекленели.
— Успокойся, Али, — сказал, не поворачивая головы, Фуад. — Он не достанет твоего отца. Я обещаю тебе. Мы же обо всем договорились. Да поможет вам Аллах.
Фуад остановился и стал смотреть, как два человека в длинных темных аба, не оборачиваясь, сели в самолет, пилот включил форсаж, и в воздух поднялось густое облако грязно-серой пыли.
Глава 6
Пилот высадил Али на частном аэродроме у южного предместья Тегерана и взял курс на юго-восток. Уже через четверть часа полета на Рэмбо пахнуло горячим дыханием Кевира. Он, не отрываясь, смотрел в иллюминатор, пытаясь обнаружить хотя бы зеленое пятно, одинокое деревце, обжитый клочок земли — все напрасно. И это необъятное пустынное пространство напомнило ему океан. Здесь были тот же простор и безбрежность, которые лишают надежды, бесконечные гряды волн, солнечные блики, которые отражались от глянцевой поверхности солончаков, не было лишь воды. Он посмотрел вдаль, туда, где должна быть граница земли и неба, и не увидел ее — белая полоса солончаков сливалась с бледно-голубым небом, растворялась в нем, и создавалось ощущение нереальности. Существовало только космическое пространство, не имеющее ни начала, ни конца, и начисто исчезало понятие времени. Похоже, что сам Всевышний не чаще, чем раз в столетие, заглядывает в эти обширные мертвые пространства, чтобы справиться: что же в них происходит? И убедившись, что все осталось так, как было и при сотворении мира, вздыхает и в горестном раздумье вновь покидает эти места. А может, и вовсе не скорбит его душа, а напротив — тихо отдыхает в таких вот заповедниках забвения, где разрешено бродить только безмолвным духам. Никогда не проникнуть человеку в тайны Божьего Промысла…
Когда там, на плато Колорадо, он рассматривал ту часть карты, которая относилась к Кевиру, он долго не мог понять, чего в ней больше — недомыслия картографа или небрежности типографского печатника: это был просто чистый лист бумаги с разбросанными кое-где точками да заштрихованными участками в нескольких местах. Теперь он понял, что и тот, и другой выполнили свою работу даже с излишней добросовестностью. Во всяком случае, того, что было помечено на карте точками, в натуре он еще не заметил — вероятно, или было занесено песками, или оставлено людьми.
То ли виной тому был монотонный шум моторов, то ли унылый пейзаж внизу и бездонно глубокое небо вверху, но Рэмбо стало казаться, что их самолет висит на веревке, прочно прикрепленной к поднебесью, а движутся внизу волны барханов. И ощущение это было настолько реальным, что он мотнул головой, отвернулся от иллюминатора и закрыл глаза. Ему, привыкшему к мгновенной смене действий, событий, пейзажей, все это казалось кошмарным сном, спячкой наяву, затянувшимся бредом. Хуже всего было то, что он знал — бред этот не прекратится ни сегодня, ни завтра. Значит, нужно привыкнуть к этой мысли, не думать об этом, и все встанет на свои места. И Рэмбо стал думать об операции Траутмэна.
Интересно, тот, кто разрабатывал эту операцию, был ли хоть раз в Кевире? Или просто — разложил перед собой карту с точками и штрихами, раздвинул циркуль от Тегерана до побережья Омана и в середине оказался некий город Тебес. А на сотни миль вокруг — безжизненная пустыня. И стратег поставил там кружок: лучшей промежуточной базы трудно было и придумать!
