Конрад Граф - Рэмбо под солнцем Кевира
Состояния Мохаммеда Барати было достаточно, чтобы обеспечить себе безбедное существование до конца дней своих. Но когда вдруг в поле зрения Абдоллы-хана оказался сын американского миллионера Том Пери, он понял, что шансы его могут удвоиться или даже утроиться. Можно было вывезти Тома за границу, получить за него не то чтобы выкуп, а приличную компенсацию и обрести в Штатах покровительство влиятельного человека. Но хорошенько поразмыслив, он понял и другое. Кэнби не оставит его в покое — он ему нужен здесь, в Иране, а не в Штатах. И в отместку за предательство сделает все, чтобы эту удавку на шее Абдоллы-хана затянуть до отказа. Лучше уж удовлетвориться пожертвованием исламской революции, да продлит Аллах ее годы.
— О, Мохаммед, брат мой! — Абдолла-хан вошел в угловую комнату второго этажа и нежно обнял своего друга юности. — Как ты себя чувствуешь? Как твое здоровье?
— Благодарю тебя, Абдолла, за все, но как может чувствовать себя человек, который каждую минуту…
Да-да-да, с сочувствием покачал головой Абдолла-хан. Ужасные времена, ужасные люди.
Они сели на диван и посмотрели друг на друга: Мохаммед Барати — с надеждой, Абдолла-хан — с невыразимой тоской.
— Я вижу, ты не принес мне ничего утешительного, — сказал Мохаммед.
— Увы, брат мой, — Абдолла-хан помолчал и грустно улыбнулся. — Есть одна новость. Но она не слишком утешительная. Однако свободу ты можешь получить хоть сейчас.
— Чтобы меня убили по дороге?
— Нет, брат мой. Ты меня не слушаешь?
— Прости, — Мохаммед положил руку на колено Абдоллы-хана. — Я стал рассеян. Ты говорил о какой-то новости?
— Да. Вчера аятолла объявил, что избавит от преследования всех, кто докажет свою преданность революции.
— Но чем я могу доказать ее? — удивился Мохаммед. — Я не отказываюсь от налогов, готов пожертвовать бедным, если нужно…
— Вот! — перебил его Абдолла-хан. — Аятолла, да продлит Аллах его век, призвал мусульман следовать шариату, который мы стали забывать. В истинно исламском государстве, сказал он, все богатства должны быть распределены поровну, чтобы исключить всякое неравенство среди мусульман. Он мудр, наш защитник правоверных, да сохранит его Аллах.
— Я должен отдать все? — спросил Мохаммед, заглядывая в глаза Абдоллы-хана.
Абдолла-хан вздохнул.
— Ты не должен выделяться среди других. Только этим ты можешь доказать свою любовь к истинно исламскому государству.
Мохаммед Барати опустил голову и долго сидел молча.
— Я знал, что эта весть не принесет тебе радости, — нарушил молчание Абдолла-хан и ободрил своего старого друга: — Но ты не переживай. Может, что-нибудь еще и придумаем. Да! — вдруг вспомнил он, — скоро меня переводят в Ирак с повышением. Поздравь меня, брат мой!
Мохаммеда Барати словно подбросило пружиной.
— Как? А я? Что будет со мной?
— Ах да! Бедный Мохаммед! — Абдолла-хан обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону.
Горю его не было предела. И Мохаммед Барати, забыв о своем положении, пожалел его больше, чем себя.
— Хорошо, — решил он, — я перечислю все деньги в "Фонд исламской революции". Это будет лучше, чем мучить и себя, и других. В конце концов ведь я мусульманин и здесь моя родина.
Абдолла-хан поднялся и обнял своего лучшего друга и брата.
— Наверное, ты прав, — сказал он и вздохнул. — Все мы мусульмане, а Аллах велик и милосерден. Исполни свой долг, а я не стану мешать тебе. До вечера, брат мой.
Он вышел и спустился вниз. У двери его кабинета стоял Фуад.
— Ты ждешь меня? — спросил Абдолла-хан.
— Да, саркар. Есть новости.
— Заходи, — Абдолла-хан отпер кабинет и пропустил Фуада. — Садись, рассказывай.
Но Фуад не стал садиться.
— У нас гости, — сказал он. — Они хотят поговорить с вами, саркар.
— Кто это? — Абдолла-хан сел и без интереса посмотрел на своего помощника.
Теперь его не интересовали никакие гости. Одно дело почти разрешилось, а в успехе другого он был абсолютно уверен. Нужно лишь ускорить события. Сейчас все зависело только от него самого.
— Так что это за гости? — повторил он.
— Паломники из Каира, саркар.
Абдолла-хан удивленно посмотрел на Фуада и рассмеялся.
— Фуад, ты меня развеселил! Может, они приняли нашу Ходжатию за мавзолей, а меня — за праведного имама?
— Нет, саркар. Они прибыли от самого Кэнби.
— О, от самого Кэнби! Это, наверное, серьезно. Абдолла-хан уже освободился от страха. Аллах с ним, с этим Кэнби. Через неделю он уже будет в Мекке, по ту сторону Аравийского полуострова. А до той поры он готов наобещать посланцам майора все, что им будет угодно. Время! Сейчас нужно только выиграть время.
— Где ты их нашел, Фуад? — спросил Абдолла-хан. — И много их?
— Это они нашли меня, саркар. Думаю, в Кум заброшен десант паломников-арабов. С английским акцентом.
— Почему ты думаешь, что десант?
— Я разговаривал у мечети с некоторыми, которые показались мне подозрительными, и у всех английский акцент и выправка "зеленых беретов".
Не зря вынюхивал этот Кэнби, подумал Абдолла-хан. После его визита всегда что-нибудь случается. Неужели покушение на аятоллу? А может, его хотят выкрасть и обменять на своих заложников? Скорее всего, это вернее. И что же тогда?… Абдолла-хан заволновался.
— Сколько ты привел? — спросил он.
— Двоих, саркар, — араба и иранца.
— Где ты их держишь?
— В гимнастическом зале, саркар. Абдолла-хан поднялся и вышел из-за стола.
— Ну разве так можно, Фуад? Что они подумают о нас? Зови же их. Нет, вначале прикажи накрыть стол.
Фуад вышел, и через пять минут в кабинет Абдоллы-хана вкатили стол со сладостями, запотевшими кувшинами и бутылками пепси. А еще через минуту Фуад открыл дверь и пропустил мимо себя двух гостей в длинных аба — темных накидках.
Абдолла-хан мельком взглянул на высокого могучего араба, остановил свой взгляд на иранце, вгляделся в него, и ему стало не по себе.
— Али? — спросил он сдавленным голосом.
— Да, это я, баба, — Али наклонил голову, чтобы успокоиться и сдержать клокотавшую в нем ярость.
— Сынок! — Абдолла-хан дрожащими руками обнял Али и прижался лицом к его плечу. — Как ты вырос.
Али закрыл глаза и стал считать про себя по-персидски: "Йэк, до, се, чар, пэндж…" Он сосчитал до десяти, когда Абдолла-хан отпустил его. Еще бы немного, и он уже не выдержал.
Абдолла-хан усадил гостей в кресла, а сам с Фуадом сел на лавку.
— Велик Аллах и милосерден, — Абдолла-хан провел кончиками пальцев по лицу. — Ах, Али, ведь я тебя помню совсем еще мальчиком. Мы с твоим отцом…
— Извините, саркар, — перебил Рэмбо. Он увидел, что этого Али уже может не выдержать. — У нас очень мало времени.
Этот араб говорил по-персидски очень скверно, и Абдолла-хан решил помочь ему.
— Вы можете говорить по-английски, — сказал он. — Думаю, вам так будет удобнее.
— Благодарю, — Рэмбо с удовольствием перешел на родной язык. — Майор Кэнби очень просил вас помочь нам в одном деле. Он надеется, что вы не откажете.
— Он передал что-нибудь для меня? — спросил Абдолла-хан.
— Конечно.
Рэмбо откинул на груди аба, вынул из кармана бумажку с паролем и отдал Абдолле-хану. Тот, мельком взглянув, спокойно порвал ее, положил клочки на стол и удивленно спросил:
— И это все?
— Нет, саркар, не все. Еще он передал копию досье на вас.
— Зачем?
— На тот случай, если вы забудете о нашей безопасности.
— И что тогда? — нервно спросил Абдолла-хан.
Если с одним из нас произойдет неприятный случай, тут же досье ляжет на стол аятоллы. Ведь аятолла в Куме?
Абдолла-хан сжал зубы, и на его скулах заиграли желваки. Какая же свинья этот Кэнби!
— А если вы утеряете это досье? — не сдержал он гнева. — Что позволяет себе этот Кэнби!
— Не беспокойтесь, саркар. У наших людей в Куме три копии. Если одну потеряют, останется еще две.
Этого Абдолла-хан не ожидал. Какой-то подлый шантаж! Но ведь он еще нужен ЦРУ. Кроме него, у них никого не осталось, если не считать разбежавшихся шахских ищеек! Эти ребята из ЦРУ всегда вели себя нагло в Иране. Сейчас, пользуясь обстановкой, они удвоили свою наглость. Абдолла-хан готов был растерзать этого самоуверенного американца, сгноить в подвале, жечь огнем. Но он ничего не мог сделать и должен был теперь молча сносить издевательства этого щенка. Вот она — удавка! Он почти физически ощутил ее и непроизвольно потрогал ладонью шею.
Рэмбо не оставил без внимания этот жест и решил удавку несколько ослабить.
— Когда вы поможете нам сделать свое дело, все три копии лягут на ваш стол. Так велел Кэнби.
Слава Аллаху! И Абдолла-хан вдруг опомнился. А что, собственно, произошло? Кэнби, конечно, же, подстраховал своих людей, как считал нужным, — он за них отвечает в конце концов. Обычная работа. Просто сдали нервы, и он потерял выдержку. Не следовало бы показывать свою слабость этому бесцеремонному цэрэушнику.
