Конрад Граф - Рэмбо под солнцем Кевира
Стакан в руке Рэмбо хрустнул, и он осторожно отпустил его. На белую скатерть потекла белая струйка дуга. Выпуклые глаза Али, казалось, вылезут из орбит. Он переводил взгляд с одного своего друга на другого и ничего не мог понять. Удивлению его не было предела. Фуад тихо засмеялся.
— Я тебя хорошо изучил, Али, и теперь вижу, что ты и в самом деле не знал, с кем приехал. А мы с Рэмбо старые друзья. Я ему уже один раз оказал услугу. В Афганистане. Помнишь, Рэмбо?
Рэмбо впился взглядом в Фуада. — Салих?!
— Наконец-то! — рассмеялся Фуад. — Я тебя тоже не сразу узнал. Ведь прошло столько времени! А потом стал вспоминать. И когда ты обошел нас в фисташковой роще, я уже не сомневался, кого мне Аллах привел встретить. Вьетнамская выучка! Мы с Ага-Махди работали тогда в Афганистане, — пояснил он все еще не пришедшему в себя Али, — и когда там появился Рэмбо, генерал Насири поручил мне узнать, что задумали американцы. Он очень обиделся на ЦРУ за то, что оно не информировало его об этом. Я стал одним из проводников Рэмбо и убедился, что он действует по собственной инициативе и ЦРУ не имеет к его делам никакого отношения. А знаешь, Рэмбо, ведь я получил за эту операцию медаль: сохранил дружеские отношения между САВАКом и ЦРУ Теперь я могу узнать, кого ты хочешь спасать здесь?
Рэмбо покосился на Али, который, кажется, еще не мог опомниться от поразившей его новости. Али не мог простить себе недомыслия. Ведь если б он еще там, на плато Колорадо, хорошенько поразмыслил, то без особого труда понял бы, что Ральфу Пери мог вызваться помочь только Рэмбо, связанный с ним по делу об американских военнопленных во Вьетнаме. Что в отдельной палатке мог жить только человек, не служащий в армии США и, стало быть, не подчиняющийся ее уставам. Но тогда ему и в голову не приходило, что судьба свела его с самим Рэмбо, о котором он был так много наслышан.
— Ты прав, Фуад, — сказал после долгого молчания Али, — я действительно не знал, с кем приехал. Теперь я знаю, и это мне придало еще больше уверенности в успехе нашего дела.
— Без меня, — сказал Фуад, — у вас вообще не может быть никакой уверенности.
Али и Рэмбо разом вскинули глаза. Фуад выдержал их взгляд и усмехнулся.
— Али, — сказал он, — я могу догадываться, зачем приехал Рэмбо, но вот зачем приехал ты, мне и догадываться не нужно — ты хочешь найти отца.
Али рванулся к Фуаду.
— И ты знаешь, где он?
— У Абдоллы-хана.
— В школе Ходжатия?
Фуад кивнул.
— Теперь вы не будете бояться, что я вас выдам, — сказал он, — и нам легче будет разговаривать.
Али, кажется, ничего уже не слышал. Он схватил руку Фуада и прижал к своей груди.
— Фуад, клянусь Аллахом, мне не хватит всей моей жизни, чтобы отблагодарить тебя за эту весть! Я знал, что Абдолла-хан не оставит отца в трудную минуту. Ведь они когда-то были лучшими друзьями. А что, отцу грозит опасность?
Фуад отрицательно покачал головой.
— Нет, Али, ему ничего не грозит и не грозило.
— Зачем же он тогда прячет его? Ведь он его прячет?
— Он запугал твоего отца. Он сказал ему, что его ищут по всему Ирану как американского шпиона и отца американского шпиона.
Али упал на диван и закрыл лицо руками.
— О Аллах, и ты не покараешь этого шакала, эту ядовитую змею! — он вскочил и непонимающим взглядом посмотрел на Фуада. — Но зачем? Зачем он это делает?
— Я думаю, он собирается ограбить его и бежать в Саудовскую Аравию. Там у него фиктивная фирма, куда он просит таких простаков, как твой отец, перечислять деньги в помощь исламской революции. И обещает за это прощение аятоллы.
— А потом?
Фуад отвернулся от заглядывающего в его лицо Али.
— Потом?.. Потом эти люди просто исчезают. Али закрыл глаза и сжал кулаки.
— Я убью его…
— Нет, не убьешь, — спокойно возразил Фуад.
— Почему? — Али шагнул к Фуаду. — Ты мне не позволишь?
— Да, я не позволю, — Фуад помолчал и добавил: — Прежде чем не спасу одного человека. А без Абдоллы-хана я не смогу этого сделать.
— Кто этот человек? — ревниво спросил Али.
— Том Пери, сын Ральфа Пери.
Рэмбо вскочил со стула, забыв о всякой выдержке.
— Он мой! Я пришел за ним!
— Я ждал, когда ты скажешь об этом, — Фуад сделал жест рукой, приглашая Рэмбо садиться. — Рэмбо, не удивляйся, что я такой всезнайка. Я действительно много знаю, но еще больше размышляю. Ведь газеты в свое время много писали о ваших военнопленных во Вьетнаме и о том, какую роль в этой истории сыграл ты и Ральф Пери. И когда я убедился, что ты — это ты, я сразу же понял, зачем ты здесь. Разве это так уж и сложно? Ведь ты Дон-Кихот, Рэмбо.
— Я не сражаюсь с ветряными мельницами…
— Это я заметил еще там, в Афганистане, когда ты спасал своего полковника. Но ты веришь в справедливость.
— Разве это плохо?
— Наверное, нет. Я просто завидую тебе, — Фуад помолчал и посмотрел на Али. — Али, ты неблагодарный человек. Почему ты не спросишь, а чего же хочу я?
— Потому что я уже знаю: ты хочешь выбраться из этой помойной ямы и заручиться в Штатах покровительством, чтобы остаток своей жизни отмываться от дерьма. И не мне осуждать тебя, потому что этого хочу и я.
— Спасибо за понимание и за откровенность, — Фуад слегка обнял Али и похлопал его по спине. — Недавно здесь был наш общий друг Кэнби. Несколько раз встречался с Абдоллой-ханом. Мне показалось, он чем-то запугивал его. Именно после отъезда майора Абдолла-хан стал нервничать и даже слетал пару раз в Саудовскую Аравию. Ну, это так, к слову. А я сейчас подумал о другом… — Фуад посмотрел в потолок, но вдруг засмеялся и махнул рукой. — Нет, я все-таки не буду спрашивать, зачем вас послало сюда ЦРУ.
— И правильно сделаешь, — улыбнулся Али. — Зачем тебе вляпываться еще и в чужое дерьмо?
Фуад пожал плечами.
— Вот и я подумал — зачем? Займемся лучше своими делами. Думаю, у нас остается слишком мало времени. Прошу садиться. Али, попроси, чтобы принесли еще кувшин дуга. Да похолоднее.
Глава 5
Если встать спиной к Священной площади и идти по улице на восток до тех пор, пока не останутся позади городские предместья, то перед глазами предстанет унылая и однообразная картина. Но это еще не Деште-Кевир — это ворота в Великую пустыню, отделенные от нее Кумским озером. А между городом и озером, сливаясь цветом с омертвевшей низменностью, стоит, будто приплюснутое, двухэтажное здание. Издалека оно кажется караван-сараем — долгожданным раем для уставшего путника. Но в ту сторону нет караванных троп, а путники, уповая на Аллаха, обходят это проклятое место далеко стороной. Когда-то здесь была высшая школа САВАК, выпускники которой ревниво оберегали подножие шахского трона. Если сюда привозили человека, то можно было смело сказать, что его поглотила пустыня…
Если бы эта школа стояла в городе, то в дни революции ее бы сожгли, как сожгли Лавизанские казармы ненавистных шахских гвардейцев. Но она стояла вдали от людских глаз, и она уцелела, окруженная многомильным рядом колючей проволоки. Уцелели и подсобные постройки, и небольшой аэродром, и цистерны с горючим. Разнесло лишь ветром перемен учеников и учителей.
А когда у новой власти сразу же возникла нужда в экспорте революции, то для подготовки миссионеров лучшего места нельзя было и придумать. Так школа САВАК стала школой Ходжатия. Пригодились и мрачные подвалы, о которых если и рассказывали леденящие кровь ужасы, то только шепотом — и при старой и при новой власти.
Абдолла-хан знал эти подвалы как свои пять пальцев. Во всяком случае, так он считал. Когда он только что пришел сюда, он приказал Фуаду начертить план подземелья с действующими и замурованными камерами, с явными и тайными ходами. Фуад исполнил волю хозяина, вымерив все до дюйма. Абдолла-хан внимательно изучил бумагу, запомнил все и тут же на глазах Фуада сжег ее.
— Пусть это сохранит наша память, — сказал он.
Фуад согласился, тем более что в его памяти сохранилось много больше того, чем в памяти саркара.
Мохаммед Барати не был узником Ходжатии — он был почетным гостем Абдоллы-хана и содержался в угловой комнате второго этажа с одним окном, забранным стальной решеткой. У двери со стальными запорами всегда стоял охранник, который оберегал драгоценную жизнь гостя. Никто не знал его имени. Впрочем, никому под страхом строгого наказания и не разрешалось разговаривать с ним. Но, слава Аллаху, гость и сам был молчалив и задумчив.
Каждый день Абдолла-хан навещал своего гостя, иногда даже обедал с ним. В последние дни он стал приходить к нему чаще и беседовать дольше — после того, как его навестил старый знакомец из ЦРУ майор Кэнби. В свое время Абдолла-хан имел неосторожность оказать некоторые услуги ЦРУ, о которых не знал даже САВАК. Правда, ему хорошо заплатили, но лишь после того, как он оставил в своем досье множество отчетливых следов. Кэнби невзначай напомнил ему об этом, и Абдолла-хан понял: долго это продолжаться не может. И он решил действовать.
