Точка замерзания крови - Андрей Михайлович Дышев
Окна во всех комнатах я выбил смесителем, который с корнем вырвал в ванной, а затем снова принялся за двери. Работы в этой квартире было немного, и я рассчитывал, что управлюсь за минут пятнадцать, а потом пойду в другие квартиры.
Этот сок можно пить даже теплым, навязчиво кружилось в моей голове, пока я кулаком дырявил фанерную подделку, именуемую дверью. Она сорвалась с петель и нанизалась на мою руку, словно кусок мяса на шампур. Черт возьми, эти двери очень легко разбить, думал я, прислушиваясь к томительному наслаждению, которое шло от мыслей о крови.
Я скинул дверь на пол, встал на нее ногами, и вдруг совершенно отчетливо представил, что вместо двери подо мной лежит человек, и понял, к чему так долго подводила меня интуиция. Ну конечно, мысленно сказал я с облегчением, когда стало совершенно очевидно, куда надо идти и что делать, я должен убить человека. Это очень важно – убить человека. Нет, не просто убить – я должен разорвать его в клочья, развесить на ветках деревьев его кишки, выковырять палцем глаза, я должен с хрустом вывернуть суставы его рук и ног. Это очень важно. Эта воля господа, это миссия очищения земли от скверны…
Кто-то негромко вскикнул за моей спиной. Я молниеносно повернулся и увидел, что дверь на лестничную площадку открыта, а в прихожей стоит молодая женщина в пальто с воротником из искусственного меха, с большими полиэтиленовыми пакетами, и смотрит на меня широко раскрытыми от ужаса глазами.
Я часто задышал, слизывая кровь с разбитых кулаков. Как хорошо, думал я, как вовремя. Сейчас я ее раздену, если будет кричать – ударю головой о стену или затолкаю простыню в рот. Потом выдавлю ей глаза, поставлю ее обе ноги на край кровати и прыгну на коленные суставы…
Женщина издала приглушенный вопль и, пятясь спиной, вывалилась из квартиры на лестницу. Ей страшно, думал я, это хорошо, что она меня боится. Страх, как зараза, передается другим людям, и скоро весь подъезд, весь дом будет леденеть от ужаса, слушая вопли этой твари, а потом весь район, город, страна, тюрьмы и зоны содрогнутся, и даже Мэд побелеет о страха…
Это было короткое, как вспышка молнии, прояснение. Я вспомнил Мэд, Приют, порошок в блюдце, напоминающий разбавленную водой горчицу, и Немовлю, выламывающего двери на Приюте.
Боже мой! – подумал я, прижимаясь к дверному косяку и неимоверным усилием воли сдерживая свое желание кинуться на женщину. Боже мой, я ведь делаю то же самое, что делал Немовля, я же повторяю его, как тень! Все понятно! Сандус сделал мне укол, он ввел альфа-сульфамистезал… Я сошел с ума, я уже не понимаю, что делаю…
Лишь только умирающий от жажды человек, вылив полученный чудом бокал с водой в песок, сумеет понять, насколько невообразимо велика была моя жертва.
– Уходи!! – дурным голосом закричал я женщине, хватаясь за дверную ручку, словно меня сдувало на лестницу чудовищным сквозняком, а я изо всех сопротивлялся. – К чертовой матери!! Милицию вызови!! А-а-а, я не могу терпеть…
– Помогите! Помогите! – кричала женщина и стучала в соседние двери. Никто ей не открывал.
– Зови милицию!! – рыдал я и бил кулаками по стене. – Мне плохо, я тебя сейчас убью, я размажу тебя по стене, как клопа… Милицию!!!
Женщина побежала вниз. Кто-то открыл дверь этажом ниже. Я услышал рваную речь.
Я убью только ее, а потом сдамся милиции, думал я, падая на пол и разбивая себе лоб до крови. Я всего лишь разорву ей щеки, а потом сломаю основание черепа… Я убью всего лишь одного человечка, это же так мало, это всего лишь капля в океане, человечков на земле почти восемь миллиардов, а мне нужна только одна – эта визжащая безмозглая курица…
По лестнице ко мне бежал крепкий парень в спортивном костюме, за ним, цокая каблуками, безмозглая курица. Или этого спортсмена, подумал я, закрывая глаза от нестерпимой жажды крови, его можно было бы убить бутылкой из-под шампанского. Ударить изо всей силы, чтобы костная крошка брызнула на стены, а потом осколком стекла перерезать сонную артерию, чтобы кровь пошла фонтаном…
– Веревку, – сквозь зубы произнес я. – Не прикасайся ко мне, я могу тебя убить… Неси веревку и связывай мне руки!!
Парень топтался в двух шагах от меня, не зная, что делать.
– У вас есть веревка? – всхлипывая, спросила курица.
Парень кивнул и побежал вниз. Ну почему я себя так мучаю? – думал я, кусая губы и царапая ногтями лоб. Я болен, я сам не свой, и на суде меня оправдают… Я должен замочить этих двух. Я убью их и сам пойду в милицию. Я обязан убить спортсмена и курицу, я должен, должен, должен это сделать, иначе взорвусь, как атомная бомба…
Спортсмен, перешагивая ступени, бежал ко мне с мотком веревки в руке. Он уже не остерегался меня, думая, что раз я сам предложил связать себя, то безопасен. Нет, нет, это неправда, он сейчас поплатится жизнью; едва я почувствую живую плоть, как сразу же вопьюсь зубами ему в горло, и он будет дергаться в конвульсиях, поливая лестницу кровью, и его рука с веревкаой будет смешно постукивать по бетонному полу, словно умирающий просится к черту под землю…
– Крепко вяжи! – выдавил я из себя, отводя руки за спину. – Быстрее!!
Парень путался с узлами, помогая распутать их зубами. Я мычал и выл от желания делать то же самое, но только не с веревкой, а с горячей и пульсирующей артерией, со скользким пучком вен. Он наступил мне коленом на спину. Сейчас я сойду с ума, думал я, у меня больше нет сил терпеть эту пытку… Я его убью, а потом меня оправдают. Меня оправдает самый жестокий суд в мире, если я расскажу, что мне пришлось пережить…
Парень неумело возился с веревкой, опутывая ею мои руки.
– Крепче! – взвыл я. – Крепче, мерзавец, урод, гнида!! Изо всех сил, чтоб руки посинели!!
Он старался, а я продолжал обманывать самого себя и убеждать, что сейчас парень свяжет мне руки, а я вскочу на ноги и перегрызу ему горло. С завязанными руками – так даже интереснее, словно конкурс людоедов…
– Вызови милицию! Скорее милицию! Скорее! – повторял
