Генрих Ягода. Генеральный комиссар государственной безопасности - Леонид Михайлович Млечин
Прошедший всю Великую Отечественную войну Виктор Платонович Некрасов романом «В окопах Сталинграда» положил начало военной литературе. Книга была настолько хороша, что начинающий автор сразу стал знаменитым. Некрасов был человеком очень честным и самостоятельным, поэтому популярность среди читателей и полученная Сталинская премия недолго спасала его от идеологических надзирателей.
Председатель КГБ цитировал прямую речь обоих писателей-фронтовиков. Сейчас уже невозможно установить,
присутствовал ли при беседе Гроссмана и Некрасова кто-то третий. Если да, то он, вероятно, и был доносчиком. Если нет, то это означает, что в квартире Гроссмана была установлена аппаратура для прослушивания. Значит, замечательный прозаик Гроссман был включен в состав самых опасных для государства людей, которых постоянно прослушивали? Василий Гроссман вскоре ушел в мир иной, а Виктор Некрасов уехал из Советского Союза…
Власть, партийная и советская, требовала от наркома Ягоды только жестоких мер. Иван Гронский, который редактировал «Известия», много позже рассказывал о том, как пытался наставить на путь истинный крестьянского поэта Николая Алексеевича Клюева, а тот все не желал вести себя как положено.
«Тогда, – вспоминал Гронский, – я позвонил Ягоде и попросил убрать Н.А. Клюева из Москвы в двадцать четыре часа.
Ягода меня спросил:
– Арестовать?
– Нет, просто выслать из Москвы.
После этого я информировал И.В. Сталина о своем распоряжении, и он его санкционировал».
Николая Клюева расстреляли в томской тюрьме в октябре 1937 года, уже при наркоме Ежове. Гронскому такие методы казались вполне приемлемыми, пока его самого не арестовали.
Классик советской литературы Леонид Максимович Леонов вспоминал о том, что Ягода умел внушать страх:
– Однажды у Горького мы пили вместе за одним столом. И вот Ягода тянется ко мне через стол, пьяный, налитый коньяком, глаза навыкате, и буквально хрипит: «Слушайте, Леонов, ответьте мне, зачем вам нужна гегемония в литературе. Ответьте, зачем нужна?» Я тогда увидел в его глазах такую злобу, от которой мне бы не поздоровилось, если бы он мог меня взять. Но не мог тогда…
Впрочем, рассказывал об этом Леонид Леонов уже после ареста и расстрела Генриха Григорьевича Ягоды. О чем Леонов не подозревал – так это о том, что он, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР, академик, лауреат Ленинской и Сталинской премий, находился под присмотром преемников Ягоды.
Л.М. Леонов. 1957. [РГАКФД]
Классик советской литературы Леонид Леонов рассказывал, что Ягода умел внушать страх. О чем Леонов не подозревал – так это о том, что он, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР, академик, лауреат Ленинской и Сталинской премий, находился под присмотром преемников Ягоды
8 июля 1973 года председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов донес в ЦК:
«Среди окружения видного писателя Л. Леонова стало известно, что в настоящее время он работает над рукописью автобиографического характера, охватывающей события периода коллективизации, голода 1933 года, которая якобы не предназначена для публикации.
Одна из глав рукописи называется “Обед у Горького”, где описывается встреча М. Горького с И.В. Сталиным и К.Е. Ворошиловым, на которой присутствовал и автор произведения. Характеризуя участников встречи в основном положительно, Леонов отмечает вместе с тем проявлявшиеся у И.В. Сталина элементы подозрительности, а К.Е. Ворошилова изображает несколько ограниченным человеком».
Глава двадцать третья
Побег комкора Гая
За годы репрессий были арестованы десятки тысяч военнослужащих. Никто не сопротивлялся. Практически лишь один военачальник попытался бежать из-под стражи осенью 1935 года, и эта история дорого обошлась наркому Ягоде.
Герой Гражданской войны Гая Дмитриевич Гай (настоящее имя Гайк Бжишкянц), начальник кафедры военной истории Военно-воздушной академии имени Н.К. Жуковского, положенное ему воинское звание «комкор» (генерал-майор или генерал-лейтенант) получить не успел, потому что был арестован в июле 1935 года. Причина?
Особисты доложили наркому Ягоде: «Будучи выпимши, в частном разговоре с беспартийным сказал, что “надо убрать Сталина, все равно его уберут”».
Гая обвинили не только в антисоветской агитации, но и в подготовке террористического акта против вождя.
В Первую мировую войну Гай воевал на турецком фронте, за храбрость трижды награждался георгиевским крестом и был произведен в прапорщики. В Гражданскую командовал 1-й сводной Симбирской пехотной дивизией, которая освободила от белых родной город Ленина – Симбирск, и за храбрость, проявленную в боях у станции Охотничья, получила наименование Железной. Потом Гай командовал 1-й армией Восточного фронта, удостоился двух орденов Красного Знамени – редкость в ту пору.
После Гражданской войны служил в Западном военном округе. Весной 1925 года Гай сдал командование 3-м кавалерийским корпусом будущему наркому обороны Семену Константиновичу Тимошенко и прибыл в академию.
После вынесения приговора Гай Дмитриевич Гай, храбрый человек, пытался избежать неизбежного.
23 октября 1935 года Ягода телеграфировал Сталину, отдыхавшему на юге:
«22 октября в 19 часов пассажирским поездом № 64 в особом купе из Москвы был направлен в Ярославскую тюрьму осужденный Особым совещанием к пяти годам тюрьмы Гай Бжишкян Гай Дмитриевич.
Гая сопровождал специальный конвой в составе: комиссара оперативного отдела ГУГБ НКВД Рязанова Е.П., члена ВКП(б) с 1932 г., сотрудника ГУГБ НКВД с 1923 г., и двух красноармейцев 3-го полка Отдельной дивизии особого назначения НКВД – Васильева и Середы (оба члены ВЛКСМ). Конвой в Москве был тщательно проинструктирован и предупрежден о возможных попытках Гая к побегу.
В 22 часа 35 минут 22 октября в трех километрах за станцией Берендеево Северных железных дорог (Иваново-Промышленной области) Гай из-под стражи бежал.
По получении в Москве сообщения о побеге на место выехала оперативная группа во главе с начальником Секретнополитического отдела ГУГБ тов. Молчановым и заместителем начальника Оперативного отдела ГУГБ тов. Воловичем.
По сообщению тов. Молчанова, допросившего конвоиров, Гай бежал при следующих обстоятельствах: не доезжая станции Берендеево, Гай попросился в уборную, куда был выведен в сопровождении конвоира и комиссара.
У двери уборной был поставлен конвоир Васильев, а комиссар Рязанов находился здесь же, в коридоре. Воспользовавшись тем, что конвой остался в коридоре вагона, Гай разбил плечом стекло, вышиб оконную раму и выпрыгнул на ходу поезда с такой быстротой, что конвоир не успел выстрелить.
Конвоем поезд был остановлен в 250–300 метрах от места побега, но Гая обнаружить уже не удалось. В район станции Берендеево выброшены оперативные группы, оцеплена местность и организованы заслоны, имеющие задачей задержать Гая. К участию в розыске Гая привлечены местные коммунисты и колхозный актив.
Ввиду того, что, по показаниям конвоя, Гай выбросился через окно из поезда, идущего со скоростью 40 километров в час, следов крови ни на стекле вагона, ни на раме окна, ни на
