Анархия в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич
— Мне жаль, что я не хорош в этом, Бернадетт, — в его голосе было что-то грустное, какая-то глубокая и бесконечная меланхолия, такое ощущение словно я смотрела в глубины океана. — Уязвимость оставляет человека восприимчивым к бесконечной боли.
Его татуированные пальцы легли мне на лицо в поглаживающем щеку движении и оставили тяжесть в груди, из-за которой мне хотелось плакать. Он трагичен, не так ли? Оскар Монток.
— Бесконечной боли и бесконечной любви, — прошептала я, это звучало довольно-таки безвкусно, что можно было напечатать на кружках Сары Янг.
Хотя, это предложение было правдой. Моя рука поднялась, чтобы коснуться груди Оскара, прямо поверх кроваво-красного галстука. Он слегка дернулся, но позволил мне коснуться его.
— Ты знала о том, что мой отец убил мою мать и моих братьев и сестер? — спросил он, беря мою руку в свою. Внезапно комментарий про серийного убийцу чертовским возымел смысл. — Он пытался убить и меня, но, полагаю, от меня не так-то и просто избавиться, — длинные пальцы сжали мои, они были теплыми и, боже, такими человечными. На самом деле он не такой демонический, каким себя считает. — Знаешь, как он это сделал? — продолжал он, а я, из страха, что он никогда больше не заговорит со мной, не смела перебивать. — Он пытался задушить меня. А теперь это стало моим фетишем. Насколько это извращенно?
Меня заворожили его глаза, их цвет настолько неописуемо прекрасен, что подойдет только пурпурная проза, только строки той бессмысленной поэзии, которую я нацарапала в своей тетради в грязном классе дряхлой школы. Глаза Оскара были похожи на туман с повышенной влажностью во время утренних похорон. Они были цвета той серой уличной кошки, что жила у мусорных баков возле средней школы, той, что когда-то была заветным котенком, а теперь ее никто не любит. Они были цвета пепла в урне или надгробного камня с настолько стертым именем, что прохожие не смогли бы его прочитать.
— Оскар.. — начала я, но затем он выпрямился, когда дверь позади меня открылась.
Это был Вик. Я знала это без надобности обернуться, потому что наши души были сплетены вместе и покрыты шипами. Стоило одному из нас отдалиться, это причиняло боль. Эти шипы резали и заставляли обоих истекать кровью.
В считанные секунды, в которые я даже не успела вздохнуть, Оскар закрылся, его рот сжался в резкую линию, глаза потемнели. Наш момент закончился, несмотря на то что рассказанное им было невероятно ужасным, я обрела надежду для нас обоих.
— Мы готовы, — сказал Виктор, но я не могла обернуться и посмотреть на него.
По сути, мы идем на день рождения его новой девушки. Я хотела блевать. Когда это я потеряла свои яичники и согласилась на это дерьмо?
— Хорошо, — сказала я, чувствую, как мой желудок превращается в яму.
Виктор ушел, не сказав ни слова, а Оскар вздохнул, ущипнув себя за переносицу двумя длинными, татуированными пальцами.
— Господи, вы оба станете моей погибелью, — огрызнулся он, снова открыв глаза, а затем схватив меня за руку.
Он повел меня из комнаты, прежде чем я вырвалась из его хватки, и мы оба быстро вместе спустились вниз.
Когда мы сели в машину, все были раздражены.
— Я хочу свою чертову Камаро обратно, — сказал Хаэль, заводя Файерберд и ругаясь, когда мотор издал забавный звук. — Сукин сын.
— Бриттани вернулась с лыжных трасс, — заговорил Оскар, потому что эта маленькая крыса на несколько недель уехала в Вейла в штате Колорадо на рождественские каникулы.
Сначала мы подумали, что она уехала, чтобы сохранить своего ребенка в секрете или из-за еще какого-то странного, средневекового бреда. Но она снова вернулась, и мы должны разобраться с ней.
— Да, я в курсе, — сказал Хаэль, выезжая с подъездной дорожки настолько быстро, что оставил за собой черные следы шин на асфальте.
Он врубил музыку на нечеловечную громкость, и мы поехали на скорости, в два раза превышающей обычную. Я сменила песню на ту, которая мне нравится, и закрыла глаза, позволяя ритму унести меня, когда мы выехали на шоссе, переезжая через реку, в направлении районе Оак Парк.
Шикарно.
По сравнению с ним дом Офелии и Тома в Оак Ривер Хайтс выглядел просто дерьмом.
Вик был за рулем Бронко вместе с Аароном и Кэлом, оставив меня с Хаэлем и Оскаром.
— Можешь признать, что ты пиздец как ревнуешь, — объяснил Хаэль, выключив музыку, когда мы доехали до роскошного района, и он значительно сбавил скорость, опустив окно и осматривая дома. Не думаю, что он разглядывал архитектуру. Уверена, что он искал места для ограбления. — Просто скажи это, чтобы мне не пришлось так сильно смеяться над тобой.
— Пожалуйста, перестань, — я повернулась к нему с резкой улыбкой на губах. Сегодня на них была черная помада. Черный. Я обращалась к своей внутренней девушке-готу. — Я бы правда не хотела оторвать тебе яйца.
— Блять, пожалуйста, — фыркнул в ответ Хаэль, заезжая на короткую подъездную дорожку и останавливаясь у золотого домофона. Он вылез через окно и нажал на кнопку. — Лучше бы ты всосала их в свой ротик.
Хаэль обернулся и подмигнул мне, когда я отмахнулась от него. Домофон прожужжал, и металлические ворота раскрылись в стороны.
Мы свернули на верхнюю половину круговой подъездной дороги, Бронко ехал прямо за нами. Мы припарковались за черным Майбахом и вылезли, обнаружив перед собой дом ценой в два с половиной миллиона долларов, который скорее выглядел как хижина, чем шикарный дворец богатенькой принцессы.
— Мы здесь умрем, — пробормотала я, когда Оскар вышел из машины и остановился рядом со мной. — Помяни мое слово. Это начало гребанного конца.
— А ты у нас такой эксперт, — кольнул он в ответ, ступая за мной по широким лестницам. По обе стороны от меня стоят колонны из речных камней. Снаружи домик выглядит до
