Анархия в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич
— Что мы делаем, Аарон? — спросил он меня, голос был приглушен ладонями. Я не знал, как на это ответить. — Если она хочет проживать эту жизнь с нами, кто мы такие, чтобы останавливать ее?
— Иногда, ты должен любить кого-то настолько, чтобы отпустить его, — вот, что я тогда сказал.
Снова дернул рукой так сильно, что на мгновение мое сердце остановилось, странное ощущение прошлось от кончиков пальцев до мозга. Вполне уверен, что только что сломал какую-то конечность. Но проигнорировал это.
Весь путь до дома Бернадетт мы следовали за ней. Мы смотрели за ней. Ни за что, черт подери, я не оставлю свою девочку в темноте в лифчике и трусиках. Даже если она этого не знала, мы ее берегли. А затем я трахал ее. Всю ночь напролет. Снова и снова.
Еще один сильный рывок рукой, и из меня вырвался крик, который невозможно было сдержать. Это не имело значения, ведь я слышал, как уехали Дэвид и Том. Факт того, что никто не охранял меня, означал, что у Офелии не было больше денег, чтобы держать в штате кого-то из нанятых ею головорезов. Сейчас она использует лишь объедки. Мы должны продолжать снижать ее денежный поток, если собираемся выиграть.
Мои мышцы напряглись для еще одной попытки, но разум перенесся в другую ночь.
— Я боюсь, Аарон, — сказала Берни, переплетая наши пальцы. Мы дышали и прижались друг к другу лбами, будучи голыми.
— Если боишься, то мы не должны это делать, — сказал я, и был серьезен.
Если бы я думал лишь о сексе, то был бы, как мой отец. Он трахал все, что двигалось.
Это заставило мою мать покончить собой.
— Не секса, — прошептала она, пока терлась об меня. — Я боюсь, что если мы сделаем это, то станем очень близки друг другу. Если я отдам тебе свое сердце, ты заставишь меня истекать кровью?
И она отдала мне свое сердце. И я заставил ее истекать кровью.
Представил, что если бы умер здесь сегодня, то Берни с трудом бы восстановилась. Я не мог и не буду снова так с ней поступать.
С очередным криком я дернул рукой. Должно быть я на секунду отключился, потому что следующее, что я знал, это то, что моя рука свободна и лежит окровавленная и сломанная на кровати рядом со мной. «Если я отдам тебе свое сердце, ты заставишь меня истекать кровью?» — мой мозг нарисовал лицо Берни и держал эту картинку перед глазами, пока они не открылись, и я увидел, что умудрился сломать — помимо моей руки или запястья и что бы, блять, там не было.
Каркас кровати еще почти цел, но веретено, за которое я дергал, выскочило из горизонтальной части над ним. Похоже, на конце был штифт, который я умудрился отломать. С большим трудом, надо сказать. Кто бы не построил эту чертову кровать заслужил медаль, эта штука чертовски прочная.
Мое дыхание было прерывистым, когда попытался поднять руку, но безуспешно. Мое правое плечо кричало от боли, но если я не сдвинусь, то все было напрасно. Мне пришлось навредить себе просто так. Потребовалась пара попыток, но мои губы шевелились, произнося по слогам одно прекрасное слово. Бернадетт. Знаю, что это не здорово жить ради одного человека, но..я сжал мышцы живота в предвкушении боли, когда поднял руку, и с губ сорвался рваный всхлип, и я был рад, что никого не было рядом, чтобы его услышать.
Изо всех сил согнул правую ногу, напрягая пальцы в поисках шнурков. С очередным всхлипом, я упал обратно на кровать, весь вспотевший и с истекающим кровью запястьем. Я действительно сделал это, полностью разъебал свою руку. И все же, мое пулевое ранение тоже зажило не полностью. В итоге у меня будут шрамы и постоянная боль, как у Каллума.
И все же, это маленькая цена за то, чтобы выбраться из такого дерьма.
Я попытался снова. И снова. И снова. Только, когда начал думать, что эти чертовы шнурки вне моей досягаемости, большой палец зацепился за них, и мне удалось их взять. К счастью, я делал это годами. Язычок этой пары особенно свободен, обувь сильно изношена, кожа податлива и потрескалась. Я взял в руку шнурок и снова упал на кровать, глядя на черно-белый плед буйвола над головой.
Выметайся отсюда, начинай бежать, не
