Анна - Никколо Амманити
Семья Дзанкетта была из Бассано-дель-Граппа в Северной Италии, отец руководил небольшой компанией по производству оборудования Hi-Fi, мать преподавала в начальной школе. Дочери понравились жара, море, Сицилия и её жители. Окончив среднюю школу, она решил переехать на остров вопреки воле родителей.
Мария-Грация даже не рассматривала аборт. Она объяснила Франко, что он сам может выбрать: признать ребенка, или же она станет матерью-одиночкой – она согласится в любом случае.
Франко, как ответственный мужчина, попросил её руки.
Шесть месяцев спустя в городке Кастелламмаре, родном для семьи Салеми, состоялась свадьба. Супруги Дзанкетта считали, что их дочь заслуживает лучшего, чем какой-то таксист, и не явились.
Медового месяца не было. Пара переехала в центр Палермо, в квартиру на третьем этаже старого здания рядом с театром "Политеама".
Вскоре у Салеми-старшего открылись проблемы с сердцем. Он отошёл от дел, оставив управление таксопарком сыну.
Два месяца спустя в надувном бассейне с тёплой водой появилась Анна – маленькая девочка, темноволосая, как папа, но лицом похожая на маму.
– Я родила Анну, потому что хотела пройти через боль. Ведь сейчас женщины могут спокойно рожать и у себя дома, – говорила Мария-Грация тем, кто спрашивал её о таком странном выборе.
Семья Салеми не переваривала невестку. Её называли "чокнутой". Она рожает, как обезьяна, курит травку – как её ещё называть?
В течение следующих двух лет Мария-Грация, помимо ухода за маленькой дочкой, окончила университет и стала преподавать итальянский язык и латынь в средней школе. Франко тем временем обновил таксопарк, прикупив ещё автомобилей и наняв водителей.
Пара виделась нечасто. Вечером Франко возвращался домой смертельно уставший, с пакетами из гриля, и падал на кровать. Днём Мария-Грация преподавала, а вечером в своем кабинете, заставленном книгами, укладывала дочку спать и принималась читать трактаты по психологии, экологии и эмансипации женщин. Она даже написала несколько сказок, которые надеялась опубликовать.
Иногда супруги ссорились, но в целом оба уважали интересы друг друга, не понимая их.
И постепенно те самые различия, которые толкали их в объятия друг друга, превратились в трещину, которая с каждым днем всё больше их разделяла. Не говоря ни слова, они позволяли ей расширяться, зная, что ни один не сможет её преодолеть.
Когда умерла старая бабушка Франко, ему достался по наследству загородный дом в пригороде Кастелламмаре. Он хотел продать его, но Мария-Грация устала жить в городе среди смога и шума. Анне лучше расти на природе. Франко, однако, не смог переехать – его работа была в Палермо.
– В чём проблема? Будешь приезжать на выходные, а я обещаю, что научусь готовить не хуже твоей мамы, – сказала она ему.
Взяв в банке кредит, они установили в загородный дом двойные стеклопакеты, новую систему отопления и обновили крышу. Мария-Грация посадила большой огород из органических культур, потому что дочка, по её мнению, должна питаться без химии, и устроилась преподавателем в среднюю школу в Кастелламмаре.
Год проездив из города в деревню и обратно Франко потерял голову из-за владелицы табачной лавки перед гаражом "Elite Car". Однажды вечером, осмелев от вина, он во всём признался жене.
Мария-Грация крепко обняла его:
– Я рада за тебя. Главное, чтобы ты остался хорошим отцом и на выходные приезжал к дочери, как всегда.
С этого момента отношения между ними цвели и пахли, как кабачки в огороде. Она дала ему почитать "Бегущую с волками", а он свозил её на авиашоу в Марсель.
После ещё одного, по пьяни, порыва страсти Мария-Грация снова забеременела. Родился мальчик. Его назвали Астор, в честь великого аргентинского музыканта танго[4]. Франко продолжал ездить туда-сюда из Палермо и жить с табачницей.
Кто знает, может быть, со временем они снова бы сошлись с Марией-Грацией. Но из Бельгии пришёл вирус и выкосил всю семью вместе с миллионами других.
Когда умерли Франко и Мария-Грация, Анне было 9 лет, Астору – 4.
* * *
Крышу фермерского дома усеяли сухие листья и ветки. За крыльцом, поддерживаемым белыми колоннами, открывалась входная дверь. Наверху два окна с закрытыми ставнями выходили на небольшую террасу. В центре фасада, в нише, выкрашенной известью, стояла статуэтка Мадонны среди куста каперсов. Розовая штукатурка отслаивалась, и то немногое, что осталось от водосточного жёлоба, касалось стен, окрашивая их в зелёный цвет. Одна сторона дома всего за 4 года заросла диким виноградом, и большая шелковица с узловатым стволом протянула листья над крышей, как будто хотела защитить её.
Анна открыла ворота, закрыла их за спиной и прошла по подъездной дорожке к пустырю. Огород слева зарос крапивой. Справа среди сорняков у остова чёрного “Мерседеса” торчала длинная деревянная скамья. Рядом стояли ржавые бочки, в которые Анна собирала дождевую воду. Возле машины сидел на корточках голый и грязный мальчик. Граблями он бил по твёрдой земле. На голове у него был велосипедный шлем, из которого торчали пряди чёрных волос.
Увидев брата, девочка почувствовала, как тяжесть, давившая в груди, исчезла.
– Астор!
Мальчик обернулся, улыбнулся, показав ряд грязных зубов, и снова принялся копать.
Анна села рядом с ним, совсем уставшая.
Он уставился на её натертые колени и поцарапанные ноги.
– На тебя напал дымовой монстр?
– Да.
– И какой он был?
– Злой.
– Ты избила его?
– Да.
Астор развёл руками:
– Он был большой?
– Как гора.
Мальчик указал на ямку:
– Это капкан. Ловлю носорогов и мышей.
– Круто. Есть хочешь?
Младший брат размял спину. Он был худой, с длинными ногами и раздутым животом. Соски на плоской груди напоминали чечевицу, а на заострённом лице обитали огромные голубые глаза, которые осматривали окружающий мир так же резво, как пчелы на цветке.
– Не особо.
Он схватил себя за пенис и потянул его, как резинку.
– Прекрати, – одёрнула его сестра.
– Почему?
– Сам знаешь.
Астор был одержим своим членом. Однажды он обмотал его скотчем, снимать который было сущим мучением.
Анна расстегнула рюкзак:
– Почему ты не хочешь есть?
– А ты нашла какую-нибудь вкусняшку?
Анна кивнула, положила ему руку на плечи, и они двинулись к дому.
* * *
Красивая гостиная Марии-Грации Дзанкетта с бочкообразным сводом, обставленная крафтовой мебелью и персидскими коврами, тонула в мусоре. Окна были закрыты картонными коробками, и в полумраке виднелись горы бутылок, банок, книг, игрушек, принтер, газеты, велосипеды, мобильные телефоны, пакеты, одежда, радиоприёмники, куски дерева, плюшевые игрушки и матрасы.
На кухне свет просачивался сквозь окна и прочерчивал яркие полосы в тучах мух,
