Личная игрушка мажора
Фраза выливается на меня как ушат помоев. Мне так неприятно, что хочется просто развернуться и уйти. Анжела с презрением смотрит на меня, я пытаюсь вытащить руку, но Макс не отпускает. Его мышцы все напрягаются, видно, что он старательно держит себя в руках.
— И тебе доброго дня, Анжела. Но очень советую подбирать слова. А сейчас просто извинись, — с нажимом говорит он.
— Перед кем? — в голосе Анжелы проскальзывают истеричные нотки.
— Перед Никой.
Она открывает и закрывает рот, не в силах что-либо сказать.
— Ну, если тебе надо время сформулировать речь, мы пока пойдем, — мы проходим мимо нее и заходим под тень крыши. — Привет, мам.
Тут меня ожидает очередная немая сцена. Правда, еще с разбитой тарелкой, потому что у мамы Макса упала нижняя челюсть и вместе с ней тарелка.
— Максим! Что все это значит? — немного визгливо спрашивает она. — Кто это?
Надо сказать, мама Макса — шикарная женщина. По взгляду видно, что ей уже не тридцать и явно даже больше сорока, но внешне выглядит максимум на тридцать пять. Густые пепельные волосы забраны в свободный пучок, на лице идеальный макияж в стиле “я такая и проснулась”, а платье подчеркивает явно тренированную подтянутую фигуру.
Анжела, надо сказать, очень гармонирует с ней по внешности. Мне кажется, у них даже платья схожи.
И тут я… Да, одежда и обувь у меня очень даже ничего, но в них — я… Просто Ника. Из семьи тех, кого называют пылью под ногами.
— О, это моя невероятная солистка, — раздается за спиной знакомый голос. — Ника, очень рад видеть тебя. Наконец-то этот оболтус нашел самый настоящий алмаз.
Оглянувшись, вижу отца Макса. Он сегодня в повседневной одежде: футболке-поло и голубых джинсах, с немного влажными растрепанными волосами. Их сходство с Максом настолько сильно, что если бы я не видела его вчера вечером в официальной одежде, могла бы даже подумать, что он старший брат.
— Да что ты говоришь, Андрей! — восклицает мама Макса. — Как ты можешь говорить…
— Сима, — резко обрывает ее Андрей Аркадьевич. — Кажется, ты разбила одну из своих драгоценных фарфоровых тарелок.
Она как будто только сейчас замечает это, смотрит на осколки, а потом со злостью на меня.
— А я тебе говорил, давай оставим прислугу на выходные, — небрежно замечает папа Макса, когда его жена заканчивает с осколками. — Давайте за стол.
Макс пододвигает мне стул и садится рядом. С другой стороны от меня — Андрей Аркадьевич. А я оказываюсь под пронизывающими взглядами Анжелы и мамы Макса.
— Ника, — Макс кладет мне под столом руку на коленку. — Знакомься, это моя мама Серафима Петровна.
— Здравствуйте, — наконец, едва слышно, выдавливаю из себя я.
— Ну и… Кто же ты, Ника? — ехидно спрашивает Серафима Петровна. — Ты же окончила школу?
— Да, — киваю я и закусываю губу.
— А куда поступила? В юридическую академию? Или экономический университет? — вскинув бровь, она давит на больное, как будто знает, что мне нечего на это сказать.
— Я… — начинаю я, но Макс меня прерывает.
— Мы как раз с папой говорили про то, чтобы перевести Нику в консерваторию на вокальный факультет.
Он перекидывается с отцом понимающими взглядами, а я сижу и тихо офигеваю от происходящего. Я явно не в курсе… Или, может, это все только для красного словца? Чтобы побесить маму?
Серафима Петровна хмурится и поджимает губы. Это действие старит ее на несколько лет.
— А твои родители, Ника? Они кем работают? — продолжает прикапываться она.
— Они на рабочих специальностях, — уклончиво отвечаю я. — Работа не сильно привлекательная, но…
— То есть, скажем так, никто, — с брезгливостью выдает она.
Я до побеления пальцев сжимаю под столом руку Макса.
Андрей Аркадьевич бросает на меня, уткнувшуюся глазами в белоснежный фарфор перед собой, внимательный взгляд, а потом обращается к жене:
— Но ведь ты же сама знаешь, что ничего особо плохого в том, чтобы быть дочерью матери-одиночки с образованием парикмахера нет. Правда ведь?
Я вижу, как Серафима Петровна багровеет и пытается отдышаться.
— Макс, а как вы познакомились? — Андрей Аркадьевич задает вопрос, который обычно задают женщины.
— Она бросилась под колеса моей машины, а потом заставила за ней побегать, — с улыбкой говорит Макс.
— За такой не грех и побегать, — смеется отец Макса. — Ну и как, догнал?
— Да, — Макс смотрит на меня, на отца, мать, переводит взгляд на Анжелу. Потом немного сжимает под столом мои пальцы и заявляет то, от чего у меня перехватывает дыхание. — Ника — моя девушка.
