Анна - Никколо Амманити
Пьетро шёл и держал за руку Астора, который, потеряв дар речи и покусывая пальцы, смотрел широко раскрытыми глазами на обгоревшие трупы. Анну не покидало ощущение, что они тут чужие. Будто город не мог отделаться от горестей своих обитателей, и единственное, что ему хотелось, – это забыться. Но природа изо всех сил пыталась погрести его под собой. Трава тускло росла среди трещин в асфальте, вьющиеся растения неуверенно ползли между кирпичами, саженцы были слабыми и жалкими, будто укоренились в земле, залитой ядами. Даже плющ, который рос повсюду, сплетая жалкие зелёные простыни на остатках мира Взрослых, здесь был похож на тощие плети с желтоватыми смятыми листьями.
Набережная превратилась в палаточный городок, который за четыре года покрылся толстым слоем пластика, ткани и картона – твёрдым и нерушимым. Тут больше не осталось ничего интересного ни для чаек, ни для крыс. На площадях лежали груды тел, а в братских могилах – трупы, засыпанные известью. Порт сгорел при пожаре, настолько прожорливом, что расплавились даже железные ворота, а доки превратились в почерневшие дворы. Остались стоять только краны и штабели ржавых контейнеров. Пара кораблей лежала на боку, как выбросившиеся на берег горбатые киты.
Когда они остановились перед огромным спортивным магазином, тёмным, как преддверие ада, Анна не удержалась:
– Здесь нет твоих кроссовок.
Пьетро помолчал минуту, потом сказал:
– Уходим.
Ночевали они в театре Политеама. В фойе стояли какие-то бочки, коробки из-под лекарств, капельницы и койки. Над кассами кто-то нарисовал череп с фиолетовыми глазами.
Театр Политеама в Палермо
Они раздвинули плотные бархатные шторы, и луч света скользнул по красным креслам, блеснул на позолоченных колоннах сцены, покрытых пылью люстрах и фресках выскакивающих из темноты безудержных лошадей. Стая голубей взлетела в темноту, со всего размаху ударилась о большой синий купол и попадала между рядов партера.
Астор, вцепившись в руку сестры, спросил:
– Что это за место?
Анна не знала точно, но ответила:
– Сюда приходили приличные люди. Мама тоже приходила сюда, в красивой юбке и туфлях на высоком каблуке, – она посветила фонариком на сцену, где по-прежнему стояли декорации. – А здесь другие танцевали и рассказывали истории.
Голодные, они переночевали в одной из лож
Анна проснулась первой. Пьетро и Астор растянулись на стульях, как молодые вампиры. Она оставила им записку с просьбой подождать её снаружи.
Солнце было где-то за плотно стоящими зданиями. На большой площади Кастельнуово вихри цветных пластиковых пакетов и бумаги носились между грузовиками и танками, выстроенными вокруг мраморного памятника. От статуи остались только ноги.
Она свернула на длинную прямую улицу с церквями, разграбленными магазинами, зданиями XIX века, из окон которых развевались ветошь и изношенные флаги. Внизу в утренней синеве выделялся чёрный профиль горы.
Она узнала остатки магазина мороженого "Incanto", куда её водил дедушка, и обувного магазина, где отец купил ей пару ботинок на меховой подкладке. Она свернула и, двигаясь немного наугад и немного по памяти, нашла улицу Оттавио Арагонского.
Там стоял дом, где жил папа, – серо-розовый, с террасами, выходящими на подземный гараж и современное сгоревшее здание. Она толкнула большую дверь из тёмного дерева и вошла в вестибюль. Рождественская ёлка была опрокинута на дверь лифта среди красных осколков стекла. Она зажгла фонарик и пошла по лестнице.
На втором этаже застеклённая дверь была разбита, внутри виднелись перевернутые столы и ковёр, на котором лежали листы бумаги, клавиатуры и экраны. Раздатчик напитков разнесли дубинками и разграбили. На стене табличка с блондинкой гласила: "Обеспечь себе безмятежное будущее".
Анна стояла и смотрела на пандус, ведущий на третий этаж. Входная дверь в отцовскую квартиру была приоткрыта, а горшок с кактусом по-прежнему стоял у коврика. Она прищурилась и посмотрела на ступеньки. Словно во сне, она прошла по длинному коридору с зернистым полом и лепниной на стенах. Свет просачивался сквозь окна комнат, рисуя яркие полосы на стенах. Белый шкаф был открыт, вся одежда лежала на полу, вместе с туфлями, шляпами и перчатками. Она узнала чёрную куртку с поясом, которую отец надевал, когда ездил на рабочем "Мерседесе". Она остановилась на пороге своей комнаты. Её рисунки по-прежнему висели на стене. На одном был нарисован корабль с тремя стоящими фигурами и подписями: я, мама, папа. В море торчали головы деда и бабушки. Она улыбнулся картине. Почему она нарисовала их в воде? На красном журнальном столике от ИКЕА по-прежнему стоял её пенал с фломастерами, акварелью и инкрустированным известняком стаканом.
Каждый предмет в комнате пробуждал воспоминания. Их обрывки поднимались из забвения, как острые осколки, и складывались в призму образов. Она снова была той самой Анной – девочкой, которая приезжала сюда пару раз в месяц.
Оказавшись здесь сейчас, она поняла, что никогда не скучала по этой комнате, так как никогда не считала её своей. Здесь было много красивых вещей, но, казалось, их положили сюда только для украшения, как пластмассовые пальмовые ветки в черепаховых вазах. И с этими игрушками и куклами она не успела наиграться. Это были её вещи в Палермо, она не могла отвезти их в Кастелламмаре. Они появлялись не в результате истерик или в награду за хорошее поведение. Папа просто однажды закупился в торговом центре после того, как расстался с мамой.
Она выглянула из окна. Такой тишины никогда не было. До этого весь день шло движение, а летом, когда окна были открыты, мимо ходили люди, слышались обрывки их разговоров. Она пошла на кухню. Пустой холодильник был настежь распахнут, а в раковине лежала пыльная посуда. Кофе был разбросан по полу, а стена над раковиной вся покрылась пятнами зелёной плесени. В подвесном шкафу она нашла коробку с хлопьями в форме букв, которые ела с молоком. Она открыла коробку, и оттуда выползли бабочки. Она взяла горсть хлопьев и положила на столик. Разложив буквенные хлопья в ряд, она набрала "АТОР" (буквы "С" не было) и проглотила их одну за другой, молча пережевывая.
В папиной комнате, должно быть, было какое-то стойбище. Здесь всё было завалено тряпками и пустыми бутылками из-под алкоголя. Шторы и ковёр сгорели, а стена вокруг окна закоптилась. Она открыла ящик тумбочки рядом с кроватью: спрей от насморка, часы. Фотографии: маленькая Анна в машине с папой, мама держит Астора на руках, мама и папа с древним римлянином перед зданием Колизея.
Ещё здесь лежал
