Генрих Ягода. Генеральный комиссар государственной безопасности - Леонид Михайлович Млечин

Один из белогвардейцев вспоминал, как после боя пленных красноармейцев подводили к тачанке командира дивизии генерала Антона Васильевича Туркула.

– Коммунисты? – спросил генерал, свесив с тачанки одну ногу.

Не поднимая головы, пленные что-то ответили.

Туркул зевнул и распорядился расстрельной команде:

– Веди!

Развернул на коленях карту и зевнул. И опять подвели пленного, уже босого, в рваной ватной кацавейке и без фуражки…

Туркул что-то спросил.

– Могилиным меня звать, – и, встряхнув кудрями, пленный чему-то улыбнулся.

В ответ на улыбку пленного Туркул засмеялся тоже.

– Могилин? В могилу Могилина! – засмеялся он, уже захлебываясь хохотом.

Пленного увели на расстрел.

И Генрих Ягода, и его сослуживцы – а затем и подчиненные – проявили такой радикализм, такую жестокость, потому что были воспитаны Гражданской войной, хаосом неуправляемых страстей. Горючим материалом для этого всероссийского пожара стали солдаты, хлынувшие с развалившихся фронтов Первой мировой и не желавшие никому подчиняться.

Первая мировая калечила не только тела, но разрушала и нервную систему. Артиллерийские бомбардировки, взрывы бомб, мин и гранат, повседневная гибель товарищей, картины тяжелых ранений, оторванных рук и ног, крови и гноя разрушали психику солдат и офицеров. Это стало результатом новой, индустриальной системы ведения войны, когда огромные армии методично уничтожали друг друга.

Искалеченные Первой мировой, лишенные нравственных ориентиров, а то и вовсе превратившиеся в садистов, вернувшись домой, они не хотели возвращаться к тяжкому крестьянскому труду. Гражданская война дала возможность безнаказанно грабить, особенно во время наступления.

Система особых отделов, одним из руководителей которой стал Генрих Ягода, докладывала своему начальству обо всем, что происходило в Красной армии. Так что Ягода ясно представлял себе реальную картину армейской жизни. Материалы особистов передавали командованию и руководителям страны – «для принятия мер». Но красные командиры – как и белые! – не могли удержать своих солдат от убийств, грабежей и погромов. Да и не особо пытались – подчиненные могли и взбунтоваться. Винтовка рождала власть и приносила материальные блага.

Начальник особого отдела Первой конной армии докладывал своему начальству:

«В армии бандитизм не изведется до тех пор, пока существует такая личность, как Ворошилов, ибо человек с такими тенденциями является лицом, в котором находили поддержку все эти полупартизаны-полубандиты».

Особиста убрали из Первой конной.

С началом Первой мировой войны в Российской империи ввели сухой закон императорским указом от 18 июля 1914 года. После отречения Николая II Временное правительство 27 марта 1917 года подтвердило запрет на «продажу для питьевого употребления крепких напитков и спиртосодержащих веществ». Но в Гражданскую войну недостатка в спиртном не было. Помимо шустовского коньяка пили политуру, кишмишевку, самогонку, вообще все, что попадалось под руку. Алкоголем – единственный доступный в ту пору транквилизатор – снимали стресс. Не помогало!

Множество людей не желало успокоения и замирения. Напротив, поднимали градус противостояния. Переговоры, компромиссы, взаимовыгодные договоренности – все это даже не обсуждалось. Уничтожить врага под корень! Не надо было приказывать убивать. Убивали по собственному желанию.

Масштабы террора в Гражданскую войну трудно установить. Своими подвигами все хвастались, но расстрельно-вешательной статистики не вели. Однако же разница между тем, что творилось при белых и при красных, конечно, была – в масштабе террора и в отношении к нему.

Белый террор – самодеятельность отдельных военачальников и ожесточившихся офицеров. Для советской власти уничтожение врагов – государственная политика.

Вот в чем было новаторство большевиков: обезличенное уничтожение целых социальных групп и классов. Через десять дней после октябрьского переворота в «Известиях ЦИК» появилась статья «Террор и гражданская война». В ней говорилось: «Странны, если не сказать более, требования о прекращении террора, о восстановлении гражданских свобод». Это была принципиальная позиция советской власти: переустройство жизни требует террора и бесправия.

На заседании ЦК партии Ленин недовольно заметил товарищам:

– Большевики часто чересчур добродушны. Мы должны применить силу.

На III съезде Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Ленин объявил:

– Ни один еще вопрос классовой борьбы не решался в истории иначе, как насилием. Насилие, когда оно происходит со стороны трудящихся, эксплуатируемых масс против эксплуататоров, – да, мы за такое насилие!

22 ноября 1917 года глава советского правительства подписал декрет № 1, которым отменил все (!) старые законы и разогнал старый суд. Заодно ликвидировали институт судебных следователей, прокурорского надзора и адвокатуру. Декрет учреждал «рабочие и крестьянские революционные трибуналы».

Страна вступила в эпоху беззакония – в прямом и переносном смысле. Ленинцы исходили из того, что политическая целесообразность важнее норм права. Власть не правосудие осуществляет, а устраняет политических врагов.

Трибуналы руководствовались революционным чутьем и социалистическим правосознанием. Если председатель трибунала считал, что перед ним преступник, значит, так и есть. Соратники и подчиненные Ленина охотно ставили к стенке «врагов народа и революции». ВЧК, одним из руководителей которой стал Генрих Ягода, использовали как универсальный инструмент для уничтожения всех, кого признают врагами.

Глава седьмая

Особый отдел

Служба в Особом отделе, военной контрразведке, открыла Ягоде прямой доступ к высшему руководству страны. Он докладывал о положении в вооруженных силах первым лицам Советской России. Кому-то он нравился, кому-то нет. А на кого ориентироваться? Ягоде предстояло сделать правильный выбор…

Всероссийский центральный исполнительный комитет (высший орган государственной власти, избираемый съездом Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов) утвердил «Положение об особых отделах при Всероссийской Чрезвычайной Комиссии». Задача – бороться со «шпионажем, изменой Родине и другими контрреволюционными преступлениями в частях и учреждениях Красной армии».

Ягода следил за тем, чтобы в каждом фронтовом управлении и в каждой армии создавался особый отдел, в дивизиях – особые отделения.

Ввиду высокого положения и авторитета наркома по военным и морским делам Троцкого подчеркивалось, что особые отделы действуют под контролем Реввоенсовета Республики (это положение отменят в 1931 году, и с этого момента военная контрразведка окончательно выйдет из подчинения армии). За Реввоенсоветом Республики первоначально закреплялось и право предлагать своих кандидатов на должности начальников особых отделов фронтов, армий и военных округов.

Военная контрразведка не только выявляла шпионов и предателей, но и следила за военачальниками, изучала настроения в армии. Главная забота – бывшие офицеры царской армии, инструктировал своих подчиненных Генрих Ягода.

Льву Троцкому товарищи по партии постоянно предъявляли обвинения в том, что он назначает бывших офицеров – потенциальных предателей! – на высокие посты.

Председатель Реввоенсовета отвечал:

«У нас ссылаются нередко на измены и перебеги лиц командного состава в неприятельский лагерь. Таких перебегов было немало, главным образом со стороны офицеров, занимавших более видные посты. Но у нас редко пишут о том, сколько загублено целых полков из-за боевой