Лаврентий Берия. История, написанная кровью - Леонид Михайлович Млечин
Он сидел в камере без окна. Свет в ней не выключался даже ночью. Рядом с Берией неотлучно находился офицер, которому было приказано его убить, если кто-то попытается напасть. В президиуме ЦК все еще боялись, что его захотят освободить.
Берия уверенно говорил этому офицеру, что он ни в чем не виновен и его скоро освободят. Не верил, что товарищи поступят с ним так же, как он поступал с другими.
2 июля вновь обратился к недавним соратникам:
«Товарищам Маленкову, Хрущеву, Молотову, Ворошилову, Кагановичу, Микояну, Первухину, Булганину и Сабурову.
Дорогие товарищи, со мной хотят расправиться без суда и следствия, после 5-дневного заключения, без единого допроса, умоляю Вас всех, чтобы этого не допустили, прошу немедленного вмешательства, иначе будет поздно. Прямо по телефону надо предупредить.
Дорогие т-щи, настоятельно умоляю Вас назначить самую ответственную и строгую комиссию для строгого расследования моего дела, возглавив т. Молотовым или т. Ворошиловым. Неужели член Президиума ЦК не заслуживает того, чтобы его дело тщательно разобрали, предъявили обвинение, потребовали бы объяснения, допросили свидетелей. Это со всех точек зрения хорошо для дела и для ЦК. Почему делать так, как сейчас делается, посадили в подвал, и никто ничего не выясняет и не спрашивает. Дорогие товарищи, разве только единственный и правильный способ решения без суда и выяснения дела в отношении члена ЦК и своего товарища после 5 суток отсидки в подвале казнить его.
Еще раз умоляю Вас всех, особенно т.т. работавших и с т. Лениным и т. Сталиным, обогащенных большим опытом и умудренных в разрешении сложных дел т-щей Молотова, Ворошилова, Кагановича и Микояна. Во имя памяти Ленина и Сталина прошу, умоляю вмешаться и незамедлительно вмешаться, и Вы все убедитесь, что я абсолютно чист, честен, верный Ваш друг и товарищ, верный член нашей партии.
Кроме укрепления мощи нашей Страны и единства нашей Великой партии, у меня не было никаких мыслей.
Свой ЦК и свое Правительство, я не меньше любых т-щей поддерживал и делал все, что мог. Утверждаю, что все обвинения будут сняты, если только это захотите расследовать. Что за спешка, и притом очень подозрительная.
Т[ов]. Маленкова и т. Хрущева прошу не упорствовать, разве будет плохо, если т-ща реабилитируют.
Еще и еще раз умоляю Вас вмешаться и невинного своего старого друга не губить».
Когда Берия напомнил Маленкову и Хрущеву о том, как он защищал их от Сталина, отобрали у него бумагу, пенсне и карандаш. Не дай бог, напишет что-то из того, что он о них знает…
На гауптвахте Берию продержали неделю. В ночь со 2 на 3 июля перевезли в штаб округа противовоздушной обороны, где поместили в подземный бункер. Там он находился до самой смерти.
Со 2 по 7 июля 1953 года в Кремле заседал пленум ЦК КПСС.
В повестку включили три вопроса:
«1. О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берии (докладчик тов. Маленков Г.М.);
2. О созыве очередной сессии Верховного Совета СССР (докладчик тов. Ворошилов К.Е.);
3. Организационные вопросы (докладчик тов. Хрущев Н.С.)».
Говорили исключительно о Берии.
Доклад сделал Маленков:
— Могут спросить — почему президиум ЦК раньше не принял в отношении Берии мер, потворствовал ему, уступал, принимал его неправильные предложения? Прошло три, около четырех месяцев после смерти товарища Сталина. Надо было разгадать и разглядеть Берию во всей его красе. Надо было всем увидеть его как нарушителя, подрывника единства нашего ЦК. Надо было сплотиться, чтобы единодушно, я подчеркиваю — вполне единодушно, решить вопрос о Берии. Когда мы в президиуме ЦК все убедились, с кем имеем дело, мы созвали заседание президиума и в присутствии Берии предъявили ему обвинения. Он вел себя нечестно. Фактов отрицать не мог, но стал трусливо, подло прятать концы, заявляя, что он исправится.
Постановление пленума ЦК КПСС «О преступных антигосударственных действиях Л.П. Берия». 2–7 июля 1953 Типографский экземпляр. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп.171. Д. 463. Л. 229–234 об.]
Президиум ЦК единодушно признал необходимым действовать быстро и решительно, учитывая, что мы имеем дело с авантюристом, в руках которого большие возможности, с тем чтобы раз и навсегда покончить с язвой и гнилью, отравляющей здоровую атмосферу сплоченного и монолитного ленинско-сталинского коллектива.
Бурные аплодисменты в зале.
— Президиум решил снять Берию с занимаемых им постов и исключить из партии. Президиум пришел к выводу, что нельзя с таким авантюристом останавливаться на полпути, и решил арестовать Берию как врага партии и народа.
Бурные аплодисменты.
Голоса:
— Правильно!
Хрущев взял слово после Маленкова:
— Берия был большим интриганом при жизни товарища Сталина. Это ловкий человек, способный. Он очень, я бы сказал, крепко впился своими грязными лапами и ловко навязывал другой раз свое мнение товарищу Сталину. Он ловко, умело, другой раз намеком каким-то глухим, другой раз более определенным образом посеет сомнение или в тот или иной вопрос, или так или иначе показать в каком-то нехорошем свете того или иного товарища и нервировать без всякого основания товарища Сталина, добиваясь на какое-то определенное время восстановления товарища Сталина против того или другого товарища. Ловкость, нахальство и наглость — это основные качества Берия.
Оторвать Берию от Сталина пытался и Каганович:
— Товарищ Сталин ему доверял, товарищ Сталин его подобрал. Сталин доверяет человеку — значит, мы доверяем человеку. И у великих людей бывают ошибки. Сталин велик, но в данном случае была и его ошибка. Был бы Сталин жив, он бы признал ошибку.
Не знали, какие обвинения предъявить Берии.
Хрущев заметил:
— Там десятка два с половиной генералов осужденных, липа — это бесспорно.
Ворошилов подтвердил:
— Липа.
Задним числом пытались снизить его заслуги в освобождении арестованных.
Булганин:
— Надо развенчать его и здесь. Никакой положительной роли в этих делах у него нет. Наоборот, все это делалось для того, чтобы создать себе видимость популярности.
Голоса из зала:
— Правильно.
— Скажу вам, что еще при жизни товарища Сталина мы, члены президиума ЦК, между собой, нечего греха таить, скажу прямо, говорили, что дело врачей — это липа. Еще при жизни товарища Сталина между собой об этом говорили. Верно, товарищи?
Голоса из президиума:
— Правильно.
— Мы говорили о том, что грузинское дело — это липа, дутое дело. Дело Шахурина и Новикова — позорное дело для нас. Говорили? Говорили. Дело маршала Яковлева — позорное дело для нас. Говорили? Говорили еще при жизни товарища Сталина. Что Берии оставалось делать после смерти товарища Сталина, когда он занял пост министра внутренних
