Лаврентий Берия. История, написанная кровью - Леонид Михайлович Млечин
Указ Президиума Верховного Совета СССР «О преступных антигосударственных действиях Л.П. Берия» с сопроводительной запиской К.Е. Ворошилова Г.М. Маленкову и Н.С. Хрущеву. 26 июня 1953
Подлинник. Машинописный текст. Подпись — автограф К.Е. Ворошилова. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп.171. Д. 464. Л. 107–108]
Руководство министерства собрали в конференц-зале. Руководили собранием Круглов и Серов. Круглов сообщил, что бывший министр Берия арестован за провокационные антигосударственные действия. Сказал, что доложит товарищу Маленкову: органы и войска МВД верны партии правительству и правительству.
11 июля провели партийный актив МВД. Только что арестованного Берию разоблачал секретарь ЦК Николай Николаевич Шаталин, временно назначенный по совместительству первым заместителем министра внутренних дел. Сдержанный и суховатый, он в ЦК по поручению Маленкова ведал кадровыми делами.
Во всех управлениях и отделах министерства провели партийные собрания. Все единодушно клеймили недавнего начальника. Но вовсе не за пытки и расстрелы невинных людей! Напротив, чекисты требовали возобновить «дело врачей» и другие остановленные Берией оперативные и следственные дела. Арестовать тех, кого отпустили на свободу после смерти Сталина.
Выступавшие на собрании в Главном управлении контрразведки горячо говорили, что «вражеская деятельность врачей доказана», и вносили предложение: «просить руководство министерства пересмотреть решение об их освобождении».
Жаловались на заместителя начальника 5-го управления генерал-майора Бориса Петровича Трофимова. Созданное в составе Министерства госбезопасности 5-е управление, агентурно-розыскное, занималось идеологическими врагами. Одному из отделов поручили борьбу с еврейским национализмом. Чем же вызвал недовольство генерал, всю жизнь прослуживший в аппарате госбезопасности, недавний заместитель начальника ГУЛАГа?
«При рассмотрении дел на еврейских националистов пытался их вражеские действия оправдать какой-то общей обстановкой, якобы созданной в стране, — жаловались на него сослуживцы. — Малограмотный человек, отстал от чекистской работы, в присутствии ряда товарищей называл Троцкого великим “оратором”, “организатором”. Будучи на явке с агентом, заявил ему, что в СССР якобы существует режим притеснения евреев».
Один из следователей Первого главного управления МВД обратился в ЦК:
«Мы, маленькие рядовые работники, были растеряны, когда нам сказали: “это поворот в карательной политике”, “мы не можем держать в тюрьмах интеллигенцию”, “освобождение врачей — дело большой политики”. Многие сомневались, но не решались жаловаться на неправильность этих действий, частью боясь за себя, а частью считали, что пойти не к кому, поскольку Берия считался “вторым человеком в правительстве”.
После освобождения врачей в передовой газеты “Правда” было указано, что Михоэлс был оклеветан. На самом деле это не так. На него имелись серьезные агентурные и следственные материалы, свидетельствующие о его вражеской деятельности против Советского государства. Отдел по обслуживанию медицины сокращен до отделения не более десяти человек на весь Советский Союз. Таким же путем сокращен отдел по разработке еврейских буржуазных националистов. Да и вообще проводилась линия, будто бы евреи не ведут вражеской работы».
Заодно чекисты жаловались на трудные материальные условия:
«Все льготы отменены. В течение только одного года лишили выплат за звание, пайковых (при тов. Игнатьеве), и выплаты за секретность (при Берия). Все сотрудники только и живут мыслью, когда эти льготы возвратят обратно. До войны у нас была солидная выплата на выслугу лет — после 12 лет — 50 процентов. Почему бы ее не восстановить?»
Начали отпускать тех, кого посадил Берия.
3 апреля 1953 года арестовали бывшего первого заместителя министра государственной безопасности СССР Огольцова и министра госбезопасности Белоруссии Цанаву, которые руководили уничтожением Михоэлса. Лаврентий Фомич умолял Берию о помощи: «За выполнение Ваших указаний не пощажу себя».
Бывший первый замминистра госбезопасности Огольцов, прекрасно зная порядки в своем ведомстве, боялся, что его могут попытаться отравить, вспоминал сын замминистра внутренних дел генерала Богданова. Сидя за решеткой, он ел и пил только то, что гарантированно не могло содержать яд. И опять все изменилось! Теперь он называл себя невинной жертвой Лаврентия Павловича.
Сразу после ареста Берии, 26 июня 1953 года, жена Огольцова отправила письмо Маленкову, который сменил Сталина на посту главы правительства:
«Еще так недавно, 1 ноября 1952 года, позвонил Огольцову в Ташкент товарищ Сталин. Предлагая вернуться на работу в Москву, он сказал: “Не я вам доверяю, а партия вам доверяет”. Как же могло случиться, чтобы через месяц после смерти вождя Огольцов оказался государственным преступником?.. Мы с дочкой просим Вас, Георгий Максимилианович, вмешаться в судьбу Огольцова».
Из секретариата Маленкова позвонили жене Огольцова, успокоили: с ее мужем все будет хорошо.
Раиса Сергеевна написала ему еще одно письмо:
«Дорогой Георгий Максимилианович!
Звонок от Вас влил струю жизни, озарил нас ярким лучом надежды на близкую радостную встречу с мужем и отцом. Мы ждем его каждый день, каждый час, каждую минуту. Мы ждем его потому, что мы, как в себе, уверены в его невиновности. Когда он, не работая почти месяц, находился дома, он ходил в министерство писать объяснения, которые требовал Берия. Заметно нервничая, он называл кощунством то, что от него требовали. Разговаривая по телефону с тов. Игнатьевым, он говорил, что от него требуют объяснения по делу, которому в свое время т. Сталин дал очень высокую оценку».
Огольцова освободили. Правда, отобрали орден, полученный за убийство Михоэлса, — операцию, которой «Сталин дал очень высокую оценку». На следующий год уволили в запас. В 1958 году исключили из партии «за грубое нарушение социалистической законности». В 1959 году постановлением правительства лишили генеральского звания, «как дискредитировавшего себя за время работы в органах и недостойного в связи с этим высокого звания генерала». Этим наказание исчерпывалось.
Прокуратура обязана была возбудить дело об убийстве Михоэлса и Голубова-Потапова и посадить убийц на скамью подсудимых. Но в Кремле не позволили предать гласности эту позорную историю. Как и многие другие.
После ареста Берии аппарат госбезопасности не сомневался, что политика страны вернется к сталинским временам. Но госбезопасность подчинили партии. Партийный аппарат сыграл решающую роль в борьбе за власть и поддержал Хрущева.
В передовой «Правды» под названием «Нерушимое единение партии, правительства, советского народа» говорилось:
«Любой работник, какой бы пост он ни занимал, должен находиться под неослабным контролем партии. Партийные организации должны регулярно проверять работу всех организаций и ведомств, деятельность всех руководящих работников. Необходимо, в том числе, взять под систематический и неослабный контроль
