Анархия в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

Сейчас я был за это безмерно благодарен.

Как только я проскользнул в трубопровод, то достал маску скелета из моей толстовки и надел ее, пробираясь по коридору в сторону класса, где училась Бернадетт. В моей голове не было места панике. Паника никому не помогает.

Вместо этого я сосредоточился на том, чтобы быстро, насколько это было возможно, добраться до нее, не стараясь при этом скрыть звук своих передвижений и предпочитая скорость скрытности. Сирена продолжала гудеть, когда направился за угол и остановился. Отдаленный вой привлек мое внимание, а за ним вскоре последовал такой же надо мной.

Я тут же понял, что первым звуком была Бернадетт.

Я пополз так быстро, как мог, найдя самую быструю крышку вентиляции к месту, откуда я услышал первый вой, а потом осторожно приподнял ее, так, чтобы можно было подтянуть ее к потолку. Ложась на спину, я высунул голову в дыру, чтобы мог видеть, что происходило, а потом повис.

Да, я висел вниз головой, но я видел все, что мне нужно было здесь увидеть, не поставив себя при этом в странное положение. И я знал, что кто бы не посмотрел, для них я был чертовски пугающим.

Там, посреди беспорядка, была Бернадетт. С северного конца коридора на нее шли восемь вооруженных мужчин, пока она боролась с девятым.

Она была не в силах понять, что я чувствовал к ней, но я знал. И причина этого в том, что она жила не только для себя. У нее были мечты, даже если она в них не признается. Мечты о поэзии, путешествиях и открытиях. Когда я лишился способности танцевать, я чувствовал будто потерял все, что делало меня человеком.

Все, кроме Бернадетты, пламени детства, которое разгоралось в моем холодном сердце, как адское пламя. Повсюду были тени, но хотя бы был один лучик света. Для меня этим светом была она, единственный источник света в уставшей душе.

Я потянулся наверх и взял пистолет, прикрепленный скотчем к воздуховоду над моей головой, используя ноги, чтобы удержаться, когда я сделал два самых простых выстрела. В возникшей суматохе я перевернулся на живот и, используя руки как рычаг, выбрался из ямы.

Это почти весело. Или было бы, если бы Берни не была в опасности.

Нежеланный смех вырвался из моего горла, когда я спрыгнул на корточки и тут же поднял пистолет, прицелившись и выстрелив одному мужчине в затылок, прежде чем встать полностью.

Когда я поднялся, то прицелился в другого.

Берни была быстрой, используя время, которое я только для нее выиграл, чтобы выйти из школы. Она либо убегала, либо шла за оружием, которое мы прикрепили к нижней части одного из мусорных контейнеров. Я ставил на последнее. Бернадетт не из тех женщин, которые бежали от пугающих ситуаций. У нее может и было слишком большое и слишком доброе для этого мира сердце, но она не сбегала.

Она не трусиха.

Оставшиеся мужчины начали стрелять в меня, но я нырнул в один из альков, а затем ударил кулаком об дверь позади меня в очень различимом ритме. Один из нашей команды открыл, впуская меня, а затем так же быстро запер ее на замок.

Здесь было окно, железные прутья которого уже отогнуты наружу достаточно далеко, чтобы в них мог поместиться человек моего роста и веса. Я это знал, потому что Хавок были теми, кто сделали их такими.

Я выстрелил в окно, когда многие студенты Прескотта в комнате закричали. Но это нормально, я привык к крикам людей. Они совершенно не влияли на мои движения, когда я выскочил на улицу и побежал к входу в школу, забегая за угол как раз вовремя, чтобы увидеть Бернадетт, лежащую на земле перед Джеймсом Баррассо.

Одна из машин через дорогу взорвалась, вздымая оранжево-красный шлейф, привлекая внимание мужчины. Секунды спустя взорвалась другая. И еще одна.

Да, определенно дело рук Хаэля.

Бернадетт в секунду поднялась на ноги, побежав за угол школы в направление двери для доставки, которая вела в столовую, к той самой точке, где мы спрятали немного оружия. Я пошел за ней, остановившись, чтобы спустить обойму в затылку мужчин, следовавших за Джеймсом.

Несколько из них повернулись и заняли место для прикрытия, вынуждая меня остановиться и сделать то же самое.

Выстрелы заполняли воздух неистовой и, кажется, бесконечной волной, но я оставался на месте, приседая за массивным куском ствола дерева, каким-то старым монстром, который поставили здесь, когда строили школу, чтобы использовать в качестве вывески. На декоративной табличке на лицевой стороне когда-то была надпись: Школа Прескотт, дом лесорубов. Теперь она гласила: Дом порки, что почти было точным.

Я не двигался, сохраняя оставшиеся патроны в пистолете для выстрелов, которые, как мне кажется, я действительно мог сделать.

Как только они поняли, что я не отвечаю огнем на огонь, мои нападающие остановились и экономили их пули. Низко приседая, я встал и бросился обратно за школу в противоположном от Бернадетт направлении. Это единственный способ вернуться в здание, когда вокруг столько членов «Банды грандиозных убийств».

Используя капот машины сотрудника, я залез в то же разбитое окно, которое использовал до этого. Только в этот раз, когда я начал забираться в класс, то почувствовал это.

Острое жало гарроты, обмотанной вокруг моей гребаной шеи.

Берндетт Блэкберд

Пистолеты были в точности на том же месте, где мы их оставили, приклеенные скотчем к мусорному контейнеру. У меня было достаточно времени, чтобы убрать один из низ, прежде чем первый мужчина появился из-за угла. Его татуировка банды — эти ярко-красные каракули на его руки — как будто загорелась, когда я развернулась и одновременно подняла оружие.

Как ни странно, именно голос Тинга звучал в моей голове, отдаленно напоминающий воспоминания о стрельбище, о тринадцатилетней меня,