Анархия в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич
— Что связывает сына члена банды с аристократкой из Оак Вэлли? — спросила я, пожимая плечами, когда внимание Оскара переключилось на меня. — Лишь одно: член, — наконец я взяла кусочек хлеба и вцепилась в него, заслужив приподнятую бровь от Оскара и улыбку от Аарона.
Хаэля и Кэла нигде не было видно, они, как обычно, прочесывали окрестности и собирали сплетни.
Пока что единственной интересной сплетней, с которой я лично столкнулась, была в том, что Тринити сделала пластику на грудь, когда ей исполнилось шестнадцать. Ничего примечательного, если не считать самодовольства, которое я испытывала, зная, что девушки из Прескотта грудь настоящая. Я имею в виду, мы в любом случае, не могли себе позволить фальшивые сиськи. Но в остальном, похоже, наша таинственная женщина чиста и непорочна.
Или же она очень, очень хорошо хранит в тени свои секреты.
Оскар Монток
На протяжении пяти недель я наблюдал за Бернадетт и ждал подходящего времени двигаться дальше. В день вечеринки-игры в «Загадочное убийство» я почто сделал это, выложил ей все начистоту, чтобы она услышала. Конечно, Виктор все испортил нахрен, когда перебил нас.
Если честно, я бы в любом случае, скорее всего, пошел на попятную и сказал что-то, о чем бы пожалел. Как бы сильно я не старался держать Бернадетт на расстоянии вытянутой руки, она продолжала наступать. В этом плане она слишком погрязала в нашем мире, чтобы я спасал ее, уводя подальше.
Все, что я могу сделать сейчас, — это помочь ей принять темноту.
— Куда ты идешь? — спросила она, когда увидела меня, стоящего у двери в коридор, одетый в черные джинсы и толстовку Оак Вэлли.
Не спрашивайте, как я достал ее. Очевидно, что украл. Я могу быть не очень хорошо в этой области, как Каллум, но вы не выживете в Прескотте, не научившись брать то, что вам нужно.,
— У одной из подруг Тринити, — начал я, безэмоционально указывая на свое лицо, — очень длинный язык. Я узнал от нее, что у Тринити были планы сегодня ночью.
Бернадетт кратко кивнула.
— Учитывая то, на что ты сейчас указал, предположу, что это подруга с ужасной операцией на нос?
Я уставился на нее, но шутка не удалась, потому что я отказался над ней смеяться. Потому что я так чертовски сильно беспокоюсь о том, чтобы все время контролировать себя. Сейчас это просто сила привычки, что-то, с чем я научился жить. Но эта привычка, за которую я буквально готов убить, чтобы избавиться от ее.
Опять-таки, я убиваю по всем причинам.
— Ладно, не важно, — сказала Берни, стоя в свободной футболке и заимствованных боксерах.
Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что на ней были мои боксеры. Мои пальцы дрогнули, а потом сжались в кулак.
Вид ее в моей одежде вызвал у меня чувство.. невозможности. То есть, я понятия не имел, как себя вести. Эмоции прожигали меня, словно пламя, но им не было другого выхода, кроме моего злого языка.
— Почему бы тебе не присоединиться к Виктору в душе? Мне для этого не нужно компаньон, а твои навыки принадлежат другой области, — я моргнул от кислого ощущения своих слов, контактные линзы, которые я надел, жгли глаза, так как я слишком долго держал их открытыми.
— Ты, что, только что.. назвал меня шлюхой? — спросила Берни, положив руки на бедра и опустив взгляд в пол, ее зеленые глаза на короткое мгновение были закрыты. — Потому что если да, то у тебя проблемы.
Я чувствовал, как вся эта ненависть и боль внутри меня превратилась в затяжной узел, а затем я едва ли заметил, как фыркнул.
— Надень что-то подобающее, и встретимся в коридоре, — я вышел и хлопнул за собой дверью, только чтобы обнаружить Кэла, ждущего у дальней стены. Он опирался одной ногой на панель позади себя, руки засунуты в передний карман толстовки. — Не сегодня, — предупредил я его, проходя мимо и остановившись под ужасно нелестной картиной импрессиониста.
Такое ощущение будто картину Клода Моне «Поле маков у Аржантея» выблевал рот дилетанта.
Я с усмешкой посмотрел на стену, потому что искренне презирал богатых.
Мой отец был одним из них. Он считал себя аристократом. А потом, однажды, он обнаружил, что мы потеряли все, у него прищелкнуло. В итоге я оказался в яме, в наполовину задушенном состоянии и с обвитыми руками мертвой матери вокруг меня. Моя кожа покрылась мурашками из-за дрожи, которую я не мог контролировать. Каждый раз, когда эти мысли становятся слишком громкими, что я не могу дышать, я набивал новую татуировку или прокалывал новый пирсинг, и боль отгоняла их, как крест, которым орудует экзорцист.
— О, не облажайся ради себя же, — предупредил Каллум, и я обернулся назад, чтобы посмотреть на него и увидеть, что встал и откинул капюшон. Однажды, после того, как это случилось, я позволил Кэлу обнять меня. Лишь один раз. Это длилось десять минут, а потом я никогда не позволял никому после этого снова касаться меня. Но мы оба помнили это. Он всегда бы самым близким моим другом в Хавок. — Расскажи ей, почему ты борешься, расскажи, что любишь ее, и потом перестань, блять, наказывать себя. Богом клянусь, у меня только что был тот же самый разговор с Бернадетт.
Каллум замолчал, когда открылась дверь и она появилась, как по зову..одетая сверх моих боксеров-шорт в одну из моих гребанных рубашек и галстуке.
— Нашла подобающую одежду, — язвительно заметила она, надев каблуки, которые были настолько высокими, что было почти непристойно. — Куда мы идем?
— О, собираешь пошпионить? — озорно прошептал Кэл, останавливаясь, чтобы поцеловать Бернадетт в щеку, когда он проходил мимо. — Место безопасное. Здесь не так много людей, кто не является учеником. Ты будешь в безопасности, но смотри в оба и постарайся не попасться.
Он скользнул в комнату, словно тень, оставив меня и Бенрадетт одних.
