Десять поцелуев, чтобы влюбиться
Ты Франкенштейна сделал из меня –
Вырвал сердце и душу,
Добавил к пеплу чёрного огня
Но не думай, что я струшу.
Соберу себя по кусочкам
И однажды смогу ходить,
Надо было прислушаться
к тревожным звоночкам,
А не самозабвенно тебя любить.
Как умудрилась простудиться
И подхватить эту заразу?
Как позволила без ума влюбиться
Без шансов, навсегда и сразу?
Мне надо было бежать
Без остановки – только вперед,
Но стоило тебе обнять,
Как яд превращался в мёд.
Десять поцелуев –
как список смертных грехов
Я тону в омуте отчаяния и лжи.
Только прошу, избавь от оков
И про любовь свою молчи.
Маша
Весь мой лёд, будто по волшебству стал растаявшей водой, как только я перешагнула порог собственной квартиры. Маленькой крепости, где я была почти в полной безопасности.
Привалилась к стене в прихожей, сползая по ней на пол. Хорошо, что мамы ещё дома нет. В последнее время они с Виктором поздно возвращаются. Счастливые и влюблённые, ну вы понимаете.
Не хочу рассказывать о произошедшем маме. Или вообще хоть кому-нибудь. Ни подруге, ни бабуле, ни личному дневнику. Впрочем, последнего у меня сроду не водилось.
Боюсь, что в противном случае распадусь на огромные рваные куски, которые собрать воедино будет очень сложно, если вообще возможно. Мне не нужно ничьё сочувствие, участие и жалость. Сильная, сама справлюсь.
Как там? Обожгла пальцы, подула на них и пошла дальше. Хвост пистолетом и барабан на шею!
Просто затолкаю всю свою любовь, горечь, боль, злость и обиду, как можно дальше в сознание. Перешагну через Сотникова и всё прекрасное, что было между нами. Пусть он там хоть слюной ядовитой истечёт и захлебнётся гордыней – плевать.
Я. ЕГО. НЕНАВИЖУ.
И хочу кричать об этом на весь мир, в рупор!
Поспорил на девушку, как на трофей? МО-ЛО-ДЕЦ. Победил, придурок! Сто баллов из десяти! Я – всего лишь ещё одно пари в его роскошной и весёлой жизни.
Он изначально играл со мной. Большой и хитрый чеширский кот с маленькой глупой мышкой. И не заметила, что западня захлопнулась. Травил меня собой сорок восемь часов в сутки. Подсадил, как на кофе или наркотик, чтобы не соскочила в ответственный момент.
Тошно от всего этого. Наизнанку выворачивает.
От него. От себя. От пошлости и жестокости нашей бескрайней вселенной. Я думала, что у нас свой собственный Рай – один на двоих, а, оказалось, что нет его, даже в возможной перспективе. Гребаное Чистилище – пепел чувств, прах страсти, кости любви. Там он мой персональный палач. Стоит закрыть глаза, как вижу его красивое и холодное лицо. Но всё равно хочется дотронуться, прижаться к сильной груди, вдохнуть любимый запах.
Дьявол! В топку!
Стереть из памяти! Отформатировать! Но кнопку будто бы заело безвозвратно, не работает функция. Это Сотня запустил вирус в систему, сломал её беспощадно. По щелчку.
Дима всегда брал от жизни всё, что только угодно его прогнившей до самого основания душонке. Виртуозно, эффектно, непринуждённо.
Глупая девочка Маша с лёгкостью проглотила заманчивую наживку. Нырнула в омут и утонула. Бабушка в детстве часто говорила, что, когда плаваешь в незнакомом месте, то надо держаться поближе к берегу. Желательно взять с собой спасательный круг и нарукавники.
Я не послушалась. Вот и затянуло на самое дно.
Всего десять минут наедине с Димой, а я уже не жива и не мертва. Бледная тень. Едва передвигающая ногами зомби, которую подняли из земли начинающие злые ведьмы. Лучше бы меня оставили в том гробу. Заколотили насмерть.
Сволочь! Мудак! Тупой мажор! Как же я ненавижу тебя, Сотников!
А самое обидное в чём?
Я всегда знала, куда заведёт нас с Димой неведомая тропинка в густом дремучем лесу. Дорога висельника. Не сквозь тернии к звездам, а через колючие кустарники и прямиком на голгофу.
Вот так и выглядит смертная казнь – разбиваются сердца, с адским скрежетом. Хочется выть, словно волк на луну, орать во всё горло, реветь белугой, но я и этого сомнительного удовольствия не могу себе позволить.
Почему, спросите? А потому что всего этажом выше живёт тот, кто уничтожил меня, сжёг дотла.
Мы подходили друг другу, словно части одной мозаики. На моём теле ещё не скоро заживут ожоги его пошлой страсти. Он везде оставил свои огненные метки, на каждом несчастном миллиметре кожи. Помню вкус губ, аромат его парфюма, мои лёгкие наполнены Сотней под завязку. Я… дышать без него не могу!
Чего же так больно? Как это остановить?
В грудной клетке саднит, глаза щиплет от горьких слёз, под ребрами тянет и ноет, словно они в любую секунду треснут и сломаются. Сердце перестало качать кровь и заполнило сосуды вместо неё смертельным ядом. Но не таким, от которого умирают быстро и безболезненно. Другим. Тем ядом, что может всю жизнь течь в жилах, продлевать и усиливать адскую агонию. Кипятить внутренности, поджигать органы, плавить кости.
