Ирина Шевченко - Сказки врут!
— Я бы и так к тебе вышел, Настюшка.
— А я бы и так сметану оставила. Угощайся.
Домовой уселся прямо на пол, поставил банку между ногами, обутыми в забавные лапоточки, и зачерпнул полную ложку сметаны. Потом еще одну. Потом еще. Хоть кому-то радость.
Я вздохнула.
— Ты поплачь, Настюшка, — посоветовал дедок простодушно. — Поплачь, легче станет.
— Не станет.
Да и устала уже от слез. Сколько можно?
— Я зеркало разбила, Петрович. Может, от этого?
— Какое зеркало? — встрепенулся домовой. — Когда?
— Гадальное. Давно еще. На суженого гадала. Увидела… Не то увидела, что хотела, и разбила. Дура…
— Давно, говоришь? Семь лет минуло?
— Дважды по семь уже.
— Тады не от зеркала, — вывел он авторитетно.
— Так гадальное же…
— Гадальное, не гадальное — это, Настюшка, ваши штучки, ведьмовские. А я одно знаю… — Петрович макнул ложку в сметану, облизал и закончил неожиданно: — Не нужен он тебе. И собой ладный, и колдун знатный, да не нужен. Колдун да ведьма вовек не уживутся.
Совсем как мама говорила.
— Тем паче такие. — Домовой навернул еще ложечку. — Сокол он, неспроста ведь так кличут. А ты супротив него — пичужка малая. И никогда тебе с ним не сравняться, в умениях не обойти. Хорошо, коли жалеть будет, а как нет — изведет жеж! Силу тянуть станет…
— Ну и пусть тянет. Пусть хоть всю себе берет!
— Ох, Настена, — покачал головой Петрович. Зачерпнул сметанки, поглядел на полную ложку да и сунул ее обратно в банку. Вздохнул. — Не хотел я тебе говорить, но раз уж по-другому не понимаешь… Женатый он. И с детишками — семеро по лавкам, мал мала меньше.
Он так уверенно это сказал, что в первый миг у меня и сомнений не возникло в правдивости этих слов. Икнула и сползла огорошенно со стула, шмякнулась рядом с ним на пол.
— Откуда… Откуда такая информация?
— Не формация это, Настюшка. Чуйка у меня такая. Но чуйка верная! Несвободный он, сразу видать. Я ж ведь вчера отчего вышел? Почуял, как он чаровать начал. Ух, силища! Ну а потом… Потом уж не глядел, ты не думай. Дело оно молодое… — Домовой в смущении скосил глаза на банку и сунул в рот ложку сметаны. Зашамкал. — Ну дык, значится… А после уже, как он тебя прислал… Сперва в ванной заперся, лейку эту вашу включил. Воды, Настюшка, извел, почитай что куб! Я по счетчику после глянул. Хорошо, хоть холодной — холодная, она ж подешевше будет. Потом сигарурьки свои на кухне смолил, задымил все. И все ему не сиделось! Подымит-подымит и в комнату пойдет. Постоит в дверях, поглядит на тебя, а то и подойдет, рядышком присядет — и дураку ясно: мог бы, остался. А так уж… Несвободный потому что. Ну и… порядочный вроде как — не стал до греха доводить. Подымил, значится, говорилку свою достал, приказов всем раздал, кому, куда… Грызунам этим баночным зернышек насыпал. Муху жирную на окне изловил и Жорке понес. Ты, говорит, присматривай за ней, Георгий. На тебя, мол, оставляю… Слышишь, Настюшка? Это он жабу неразумному тебя вверил! А я-то тут на что? Вот и говорю: не нужен тебе такой! Лучше найдешь.
Я уткнулась лбом в колени и уже не сдерживала хлынувших в два ручья слез. Не найду, Петрович. И искать не буду.
— Ты поплачь, Настюшка, поплачь, — коснулась щеки мохнатая лапка. — Глядишь, и полегчает… А сметанку я с твоего позволения заберу, все равно там на донышке осталось…
Телефон нагрелся в ладонях — все без толку: темный экран и ни звука.
Неужели сложно набрать мой номер? Сказать хоть несколько слов? Я же не жду объяснений, извинений. Я только хочу знать, что ты есть, что я не придумала тебя и вчерашний вечер. Что не сошла с ума…
Феи, единороги, зомби, призраки. Кинулась в эту сказочную жизнь, как в омут с головой. Кто бы ответил, зачем? Думала, за Сережкой. За детской мечтой, которая, не исполнись, легла бы камнем на сердце — права Натали. А исполнилась — камень с души, и как и не было ничего. «С+Н=Д» — вот так правильно, пусть так и будет…
А потом пришла любовь. С молотом. И как шандарахнет…
Я улыбнулась, вспомнив грозную тетку в рабочем комбинезоне. Любовь нечаянно нагрянет — это точно. Нелепая, нежданная, несвоевременная. Ты ведь тоже не планировал этого, Сокол… Андрей? Андрей, Андрейка, Андрюшенька. Господи, как же так можно жить, чтобы даже имя забылось, потерялось, так что и друзья лишний раз не вспомнят? Сокол да Сокол. А я супротив тебя — пичужка малая…
Мобильник вдруг ожил, тренькнул, завибрировал — целая секунда счастья до тех пор, пока я не рассмотрела имя на вспыхнувшем экране.
— Да, Игорек. Привет.
— Здорово, Вербицкая! Смотрю, в сети появилась. Дай, думаю, позвоню. Ты где вообще?
— Дома.
— Дома? — Озадаченное. — А чего… Ну, ты ж вроде говорила, уезжаешь куда-то.
Говорила? Может, и говорила.
— Вернулась уже.
— Понятно. А парень?
— А парня у меня больше нет.
— Упс. Бывает. А дядя?
Екнуло что-то внутри…
— Игорь, к чему эти расспросы?
— Ну я это… Может, заехал бы, если ты уже гостей спровадила. Что скажешь, Вербицкая? Пиццу возьмем или в суши-бар сходим. А хочешь, прокатимся куда-нибудь. Я у брата тачку выпросил на месяцок — зверь-машина. На море сгоняли бы.
— А, ты в этом смысле. Нет, Игорек, спасибо. Настроение не то.
— Ну ладно, как знаешь, — смирился приятель. — Передумаешь, звони.
Хороший парень. Добрый, бесхитростный, никогда в помощи не откажет. Вот в каких нужно влюбляться, чтоб не реветь потом целыми днями.
На подоконнике одиноко жалась к стеклу герань. Калачик, как бабушка говорила. Мама принесла с полгода назад, сказала, очень хороший цветок для жилья и неприхотливый — знай, поливай себе, и все. Поливать-то его как раз и забывали. Круглые листики с резким, бодрящим запахом уже привяли, цветочки осыпались. Я протянула руку и коснулась бархатистых листьев. Закрыла глаза, вспоминая, как было тогда со спатифиллумом, попробовала вернуться в тот день, в те ощущения… Бедный калачик! Так ведь и высохнет, пока я научусь со своей силой управляться.
Полила цветочек и вернулась к прерванному занятию — греть телефон в ладошках и ждать.
Часы показывали полдень. Всего лишь.
Господи, я же так в самом деле с ума сойду!
Еще один звонок, на этот раз в дверь, не обрадовал, а встревожил. Андрей не придет — это я понимала, он и так вчера рисковал, приехав со мной сюда. Влад будет держать дистанцию. Мама? Вряд ли. Она всегда очень тонко и точно чувствовала мое состояние и понимает, что сейчас я не хочу ни встреч, ни разговоров. У меня оставалось лишь две версии, и обе мне не нравились.
Остановилась у двери, осторожно посмотрела в глазок. На площадке топтался седой бородатый старик в соломенной шляпе, совладелец самой часто выгуливаемой в мире таксы. Что ж, по крайней мере, это меньшее из возможных зол.
— Здравствуйте, Анастасия Валерьевна, — приветствовал он меня, когда после повторного звонка я все же решила открыть. — Вы позволите?
Я пожала плечами: почему бы нет?
— Проходите. Сегодня без собачки?
Светлый усмехнулся, стащил с головы шляпу и переступил порог.
— Вы же понимаете, зачем я тут?
— Понимаю. Но ничем не могу помочь.
— Даже чаем не угостите?
Можно было ответить решительным отказом и выставить незваного гостя, но я молча махнула в сторону кухни. Пожилой человек все-таки, устал, наверное, почти две недели по дворам круги наматывать. А разговора все равно не избежать: выпровожу этого — приедет Ле Бон и будет «смьешно топать ноги».
— Черный? Зеленый? — Я по очереди продемонстрировала присевшему на табурет старику разноцветные пачки.
— Зеленый, — ответил он не задумываясь. — Так, значит, Анастасия Валерьевна, вы утверждаете, что не знаете, где сейчас ваши… хм, предприимчивые друзья?
— Понятия не имею.
— Очень жаль. — Взгляд светлого остановился на полной окурков пепельнице. — Но думаю, вы говорите правду. Вряд ли в противном случае вам позволили бы вернуться домой.
Интересно, в чем заключается его дар? Не телепатия — иначе не разменивался бы на общие вопросы. И не некромантия, я надеюсь. Хотя трупов поблизости нет… Тоже надеюсь.
— А можно задать вам нескромный вопрос, Настя? Вы же позволите называть вас Настей? Зачем вы во все это ввязались?
Боже мой, какой знакомый вопрос! Не его ли я задавала себе все это время? Со вчерашнего вечера у меня есть на него ответ, но это не тот ответ, которым я могу поделиться с любопытным светлым.
— Молодая, красивая девушка, — продолжал он между тем. — Слабенькая, мягко говоря, ведьмочка. Нет, я понимаю, конечно, какие-то романтические чувства, какая-то надуманная ответственность за судьбы ближних… Но все эти игры, погони, стычки с зомби и попытки похищения и подчинения — неужели оно того стоило?
