Карина Демина - Чёрный Янгар
Уходить пора.
Так почему же медлишь, Аану?
Наклонившись, я коснулась губами губ. Горькие какие, жесткие. И обветрились.
– Не уходи, – попросил Янгар, не открывая глаз.
– Я вернусь.
Завтра.
Или позже, но не в обличье человека.
– Медведица. – Он вдруг открыл глаза, и я отпрянула, испугавшись, что увидит, догадается, поймет, кто я. Но нет, спал Янгар. И рука, потянувшаяся было ко мне, упала безвольно.
– Медведица, – ответила я и убрала черную прядь с лица. – Так уж получилось.
И с каждым днем во мне все меньше человеческого. Не потому ли меня так тянет к нему? И отойти страшно, отнять руку от смуглой щеки. Еще мгновение… или два.
Я любуюсь Янгаром.
Долго. Дольше, чем это было бы разумно. И он начинает ворочаться, стряхивая остатки колдовства. Пора уходить, Аану.
И, отступив за порог, я прикрыла дверь. Пять ступенек. И пролет с выбитым окном. На камне уже наросла толстая ледяная корка. И на полу лежит край снежной шали, на котором останутся мои следы. Ничего, к утру вычистит, занесет.
Горелая башня не предаст свою хозяйку.
Я выбралась наружу.
Зимние ночи долго длятся. И луна еще висит на небосводе. Снежит. Вьюжит, но пока робко, словно зима только-только пробует собственные силы. Где-то совсем рядом гулко ухнула неясыть. И я услышала, как сквозь сон встрепенулись мелкие птахи – кто-то из них не встретит рассвет.
Такова жизнь.
И, поймав на ладонь снежинку, я поднесла ее к губам.
Холодная.
Не замерз бы.
Это я уже почти не ощущаю ни тепла, ни холода, а он ведь – просто человек. Люди слабы и…
…и ночь разрезал крик.
Янгхаар Каапо спал. И не способен был избавиться ото сна. Он метался на узком ложе, кусая губы и хрипя. Скрюченные пальцы впились в дерево. Тело его выгибалось, дрожало, и пот катился по коже.
– Нет, не надо… Мама… Со мной пойдем, мама…
Отошла гнойная корка, поддетая когтями саайо, и раскрылась в душе старая рана.
Я прикоснулась к раскаленному лбу.
– Все хорошо…
Он не услышал, но вцепился в руку, сдавил так, что еще немного, и я услышу, как хрустит, ломается кость.
– Пойдем!
– Пойдем, – согласилась я.
Открытые глаза Янгара смотрели не на меня, но на потолок, на черного змея, который, казалось, спустился ниже, желая разглядеть гостя.
– Со мной? – недоверчиво переспросил Янгар. – Ты пойдешь со мной, мама?
– Конечно.
Змей отражался в черных глазах.
И значит, не был Янгар рожден за морем.
– Хорошо. – Он разжал пальцы и глаза закрыл. – Я тебя спасу. Я спасу тебя…
Я до рассвета просидела у его постели, уже не боясь, что Янгхаар Каапо очнется и увидит меня. Лишь когда небо за окном посветлело, кошмары оставили растревоженную саайо душу.
Сон Янгхаара стал спокоен.
Вот только у рта залегла жесткая складка.
Глава 25
Возвращение домой
Открыв глаза, Янгар увидел змею.
Черную змею со сложным узором на чешуе. Она смотрела на него с упреком, мол, как долго ты не возвращался.
Но ведь вернулся же.
Куда?
Домой.
Ощущение было настолько полным, что Янгар позволил себе поверить: он и вправду дома. По-настоящему.
Как он сюда попал?
Была скачка, безумная, в надежде поскорей оказаться за чертой Оленьего города. В нем Янгар задыхался. И нахлестывал коня, спеша убраться прочь.
Была дорога, схваченная первыми морозами. И звон копыт по земле.
Были деревеньки, что проносились мимо. И бессонница, которой прежде Янгар не страдал. Он пытался унять безумное сердце, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. А оно дергалось; то болело, то ныло, словно у старика, то вдруг замирало.
Была знакомая опушка леса. И конь, который, захрипев, лег на землю. Янгар освободил его от седла и узды, глядишь, и найдет в себе силы подняться, а нет… Коня было жаль, но Янгар спешил.
Полная луна звала его.
Куда?
Домой.
Янгар сел и огляделся.
Комната изменилась. Прежде она была больше, кажется. И змея на потолке гляделась чудовищем. Янгар знал, что змея стережет его покой, но все равно боялся ее. Он засыпал, глядя в черные глаза ее, неспособный отвернуться или хотя бы моргнуть. Он забирался в постель, и кто-то близкий, родной накрывал его одеялом. А потом уходил, оставляя наедине со змеей.
Янгар лежал.
Змея следила. И ждала, когда же он отвернется, чтобы укусить.
Спасти!
Кого?
И, не в силах справиться с внезапной головной болью, Янгар вскочил на ноги и подошел к окну. Сдернув шкуру, которая служила занавесью, он вдохнул морозный воздух.
А прежде окно было забрано цветными стеклами, желтыми и синими. Свет в них преломлялся, ложился на пол, и шкуры, его укрывавшие, меняли цвет.
Когда это было?
Раньше.
До того, как Янгар очутился за морем и…
И на стене висел гобелен, его мама соткала. И был он меньшим братом того, что украшал главный зал. Два оленя стояли, подпирая рогами могучее родовое древо, в ветвях которого жило множество имен.
Каких?
Не помнит!
Главное, что та же черная змея обвивала корни, охраняя покой рода.
Чьего?
Янгар зарычал и, схватив себя за волосы, дернул. Вспоминай!
Но его ли это память?
Его.
Стоило выйти из комнаты…
Вот лестница. Ступеньки высоки и круты. Мама еще беспокоилась, что Янгар упадет с них. Тряпичный мяч, сшитый ею, скатывается быстро, того и гляди сбежит. И пара гончих несутся вдогонку. Их лай заглушает голос наставника.
Янгар вновь ведет себя не так, как положено наследнику.
Наследнику чего?
Он помнит и это окно. Здесь стекла были простыми, но поверх них стояла решетка с металлическими розами. А на этом крюке шлем висел.
Дверь прежняя, постаревшая и скрипучая. Открылась легко, а некогда у Янгара не хватало сил, чтобы справиться с тугими петлями.
Двор…
Нет двора. Снег есть, лежит тонким покрывалом, переливается на солнце. И свежий воздух унимает лихорадку памяти.
Во дворе всегда суета.
Лошадей пригнали, и отец будет делить табун. Что себе оставит, что отправит на продажу, и, значит, скоро ярмарка. Он обещал взять Янгара с собой.
Вот подводы пришли от дяди, и вечером в главном зале будет пир. Мать, конечно, отправит Янгара к себе, в башню, но он сбежит. И, смешавшись с собачьей стаей, спрячется под столом, будет слушать разговоры. Ничего-то в них Янгар не понимает, но все равно ведь интересно!
Или еще к кузнице наведаться можно, сесть в уголке и смотреть, как гудит огонь в горне, как отливает медью массивное тело кузнеца… Как его звали?
Мучительно вспоминать.
Руки растягивают мехи, и пламя ярится, гложет подкову. Молоты звенят. Не в кузнице – в голове Янгара.
Не подходите, господин, обожжетесь!
Кто и кому это говорил?
Охота… Гостей полный дом, матушка суетится. А Янгару велено сидеть у себя. Но как усидишь? Лошади. Псы и псари. Лучники. Копейщики. Загонщики. Соколы в плетеных клетках.
Трубят рога, и двор пустеет.
Матушка вздыхает с облегчением, говорит кому-то:
– Принимать кёнига – большая честь.
Но в голосе ее Янгар слышит сомнение.
Охотники возвращаются ночью. А с ними в дом приходит горе.
Он видел все из окна.
Вереница факелов. Их так много, что ночь отступает. И Янгару интересно. Он выбирается из комнаты, несмотря на недовольство черной змеи, которая, однако, не ползет следом.
Конечно, змея ведь нарисована.
Подоконник второго окна достаточно широк, чтобы забраться на него, хотя делать этого нельзя. Под руками – холодные металлические розы. Их лепестки остры, и когда-то Янгар сильно разрезал руку.
Шрам остался. Вот этот, пересекающий ладонь шрам.
Не важно. Память ломилась, стучала в виски, и Янгар, присев на снег, покорился ей.
Факелы.
Лошади. Собаки мечутся под ногами. Всадники взволнованы. Повозка для дичи вползает во двор, но на ней лежит не олень и не кабан, а нечто длинное, покрытое плащом. И матушка бросается к повозке. Дядя ее перехватывает…
О Янгаре вспоминают на следующий день.
Мутит.
И жажда мучит. Янгхаар сгребает снег с опаленных пламенем камней, отправляет в рот горстями, с мелкой крошкой, с песком, что хрустит на зубах. Но жажду не утолить.
Похороны.
Плакальщицы воют. Матушка молчит, прижимая Янгара к животу. Дядя рядом. Он что-то говорит, шепотом, но настойчиво, и руку с клинка не убирает. Янгар видит смуглые пальцы на перекрестье гарды.
И меч не нарядный, из оружейного зала, но боевой.
– Нет! – говорит мама. – Не отдам!
– Спрятать надо.
– Не отпущу!
– Женщина, ты не понимаешь! – Голос дяди звенит от гнева, и он, схватив Янгара за руку, ведет. Куда? Мать с воем бежит следом, но дядя отталкивает ее: – Успокойся, я не стану его забирать.
На него страшно смотреть. Он зол и… растерян? И вместе с Янгаром подымается по ступенькам в единственную комнату башни, где пахнет огнем.
– Послушай внимательно, Янгири. – Дядя опускается на колени и смотрит в глаза Янгару. – Ты уже большой.
Насколько?
Сколько ему было?
