Алистер (СИ) - "Гори Вива"

На меня всегда так пялятся, словно для них это несвойственно. Все принимают меня за нечто диковинное. Иногда даже сомневаюсь, что странным являюсь именно я. И это подталкивает на мысли: разве не лучше отвергать обыденность, ежели на волоске от падения в серость? По моим многочисленным наблюдениям — да, обыденность — это то, что спасает образ жизни и спокойный уклад любого — хоть на денёчек — индивида.

Серости и вправду много, но в этом и заключается абсолютно всё, что связано с ними. Не верю в то, что, родившись в месте с красивым видом и тому подобным, в душе кипит. Как представлю, дальнейшая картинка зверски размазана.

Они привыкли подставлять на моё место того, кого или чего им не хватает для большего счастья да угнетения. Я согласен, ибо сам не приложил к этому свою руку. Меня не за что винить.

И весь этот монолог я прокрутил в голове за секунды две, удачно не меняя выражения лица, выдавая что-то совершенно отличное от моих грёз.

— Она мне нужна для вашей, людской, безопасности, — и натянул полуулыбку.

По крайней мере, мальчишка остался недоволен. Он упёр руки в боки, хмурясь, на что я подарил ему свою полную улыбку.

— Надеюсь, мы сблизились, — я всем сердцем верил, что так и есть. Воодушевление схватило меня и не собиралось отпускать в одинокое плавание.

Только посмотрите на Рю, ещё чуть-чуть и мы станем совсем-совсем друзьями.

— Ты издеваешься?.. — на миг он обернулся к окну.

— Почему же? — теперь не понял я. — Итак, — достал карманные часы и отсчитал нужное время. Идеально. Ровно восемь часов. — Пришло время поведать тебе о, — с харизмой со всём теле и лице приложил кончики пальцев левой руки к груди, — пренеприятнейшем известии. Тебе остался ровно день, сутки, двадцать четыре часа, как тебе угодно, до окончания прелестного существования!

Вот бы барабанную дробь.

— На что? — как же я упиваюсь этими эмоциями.

— На жизнь! — и распахнул руку.

Эти моменты самые драгоценные в моей памяти. Сообщать клиентам, что им остался всего день пожить, подышать загрязнённым воздухом, увидеться с родными, если они вообще существуют, принять свои грехи или угробить эту замечательную возможность, для меня было самым что ни на есть цимусом высокой должности в моей сфере. Всегда представляю, что на фоне играет трагичная мелодия на органе. Обожаю орган. Как-то раз…

— Точно психушка…

— Я не вру, Куросава. Хочешь, мы через двадцать три часа и пятьдесят восемь минут проверим? — я нагнулся и осмотрел лицо Рю снизу вверх, как он отстранился, непринуждённо смахивая чёлку. — А это что?

На столе лежали раскрытый рюкзак и сумка для ноутбука.

— Куда-то собираемся? Я с тобой.

— Нет-нет-нет. Ты останешься… ты, во-первых, уйдёшь сейчас же, а во-вторых, пойдёшь по адресу, который я тебе дам.

Обычно, как мы все имеем честь знать, в Японии принято «выкать», и мне стало самую малость обидно, что меня понижают в человеческой иерархии. Есть предположение, что он и за человека меня не принимает. Что за умный юноша. И не колеблется, всё по делу.

— Позвольте, моя очередь. Во-первых, я Проводник и должен до конца выполнять свой долг, находясь рядом с тобой, всегда и везде. И во-вторых, — буквально оторвал из рук клиента листочек с адресом. Почерк оказался почти каллиграфическим, — моё почтение. Не дождёшься, меня туда не возьмут. Наоборот, они сойдут с ума, когда увидят такого красивого иностранца. Меня ведь даже не вспомнят.

Вы наверняка уже догадались, куда вёл тот адрес.

— Причина?

Рю старается делать вид, что я ему небезразличен, раз устроил визит без приглашения, не имея на это никаких прав. Я чужой потому что. Но одновременно с этим тот самый огнестрельный взгляд даёт понять, что у него это не выходит. Как сказал бы Станиславский: «Не верю». По крайней мере, я был на его постановке. На следующий день в газете написали, что бедного человека нашли в кресле без признаков жизни с иглой у артерии. Он умирал долго и мучительно.

И главный посыл моей кратенькой истории: соседнее с ним место было пустым.

— Открою тебе маленький секрет: через две минуты, как любой другой меня увидит, кроме клиента, обо мне забудет. И после суток о моём существовании никто не вспомнит, — я развеял руки в стороны. — Камеры, на которые я попаду, сотрут меня. Но тут тоже есть некие тонкости. Если я захочу, человек будет помнить странного мужчину в маске столько, сколько надо именно ему.

Надеюсь, я правильно изъясняюсь.

— От тебя будет сложно отвязаться, — Рю теперь уже окончательно отвернулся от меня, чтобы собрать вещи.

Очень правильно.

А ведь даже не пытается притвориться, что уважает старшего.

— В любом случае я обязан буду пойти с тобой, Куросава, — я учтиво поклонился и откланялся, оставляя его с самим собой.

Рю не хотел знать, что со мной и куда я направился. Особо здесь не было где развернуться, свободно пройтись, вдобавок и он прибавил уголёк в мой камин интересов, напоследок оглянувшись вслед за мной. Это было не просто так, уж я-то разбираюсь. Ну что ж, оставим Куросаву в недолгом одиночестве, подросткам это в наше время необходимо.

Я тихонько зашёл в смежную комнату, спальню, но не углублялся в поисках. Потом в следующую, но и там ничего не обнародовалось. Хм, японцы овладели всеми прелестями минимализма, но порой это уже чересчур. Мне нужна всего одна вещь. Я не уверен в том, что Рю сам подойдёт ко мне с семейным фотоальбомом (если он есть) и покажет, что да как. Мне бы минимум фотографию, на которой изображён Рю, но рыться в чужих вещах — верх неприличия. Я бы предпочёл не нервировать его, а вдруг плохо закончится? Знаете, следовать за тем, с кем вы в ссоре, не очень комфортно и тому, и Проводнику.

Фотографии клиентов помогают увидеть, в какой обстановке было сделано фото, что они делали перед щелчком фотоаппарата, как вели себя, но не после. А загвоздка в том, что умею я «читать» исключительно печатные фотографии, что больно не распространено во внушительном списке стран и городов. Дай бог в паспорт заглянуть.

Я бросаю это дело и иду к моему ненаглядному компаньону.

Но из его комнаты доносится шёпот. И с последними словами «Ты пока отдохни, мы скоро» я понял, что следует вернуться. Не в то время я ушёл, совсем не в то.

Рюкзак уже был на нём, а сумку он набросил на плечо, с ожиданием и непонятной для меня нервозностью воззрился на пришедшего. Рю выдал что-то по типу насмешки, сдержанной такой, едкой, и бросил мне связку ключей, проходя к выходу.

— Если ты можешь делать так, как хочешь, то понравься моей бабушке. И дверь не забудь закрыть, — Рю похлопал по моему плечу, ощупывая после пальцы, всё-таки убедившись, что от меня так просто не отвяжешься.

А что, я предпочитаю сложности больше сидения у больничной койки. Я пошёл прямиком за Куросавой, готовясь к новому контакту с внешним миром и, конечно же, заперев на ключ дверь.

Глава 2

Добравшись до автобуса (не без неудач, со мной связанных), Рю постоянно оборачивался ко мне — ибо я шёл сзади, — а затем сразу ровнялся на дороге, ругавшись поистине в духе джентльмена. Не знаю, что я бы делал, если бы за мной кто-нибудь плёлся. Так, бывает, сложно замести следы, в том числе и мне, Проводнику с многолетним, внушительным, бесценным опытом! Но если вылись всю воду, то я бы в этакой ситуации остановился, подошёл к виновнику моих тревог и поравнялся под руку, представившись, как бы снимая шляпу, наконец похвалив, какое у него богатое облачение в столь трудные времена. Ну, дальше дело настанет за ним. Сейчас мало кто вот так может подойти к человеку и поболтать о минувшем иль грядущем. Я пробую подобное эпизодически, не сильно надейтесь на меня.

Я вроде вызываю в Рю отрицательные эмоции, но когда просто поглядываю за ним украдкой, он спокоен как удав. Он будто даже не двигается, не дышит, и так проходят два часа, в которые приходится притвориться спящим, слыша все шорохи во всём автобусе, а главное — Куросавены вздохи и шорканья. Уверен, если бы представилась возможность, он бы бессовестно ушёл. Наверно, не надо его предупреждать о том, что я его в любом случае найду, а то как-то жутковато получится, напугаю небось мальчика.