Подарок судьбы или сковородка с подарком (СИ) - Северная Елена
– Пусти, пора вставать.
– М-м-м-м, – промычал в ответ демон и сгреб её в охапку.
Маша тихонько засмеялась и защекотала мужа. Да, разговаривать он так и не мог, но силы постепенно возвращались, судя по медвежьим объятиям.
– Сегодня у нас банный день, – девушка выпуталась из рук мужа. – Серафим обещал наколоть дров, а Вишна – натаскать воды. Они пойдут первые, мы с тобой уже после них, когда пар сойдет. Пойду готовить завтрак.
Маша, потягиваясь и зевая поплелась на кухню. Так хотелось ещё поваляться под боком у мужа! Но… Труба зовет.
А на кухне уже сновала деловитая Маня. Она уже успела подоить коз и теперь процеживала парное молоко в глиняные кринки.
– Доброе утро, – растерянно хлопая ресницами, поздоровалась Маша.
Девушка покраснела и уткнулась в подойник.
– Доброе утро, – пробормотала она и шустро переставила кринки на подоконник. – Я Матюшку уже переодела, надо покормить его. Что он ест на завтрак?
– На завтрак мы все едим кашу, Матвею только пожиже варю, и послаще, – Маша довольно улыбнулась: старается девочка, вникает в семейные заботы. – Как спалось? – лукаво спросила она.
Маня покраснела ещё больше.
– Хорошо, – еле слышно прошептала она.
А Маша продолжала подкалывать:
– Говорят, на новом месте всем незамужним девушкам снится их суженый. Тебе кто снился сегодня ночью?
Маня села на скамью и ошарашенно прикрыла рот ладошкой.
– Я это… Мы с Семой… Ой.
– Ага! – ухватилась Маша, – уже «Сема»? Давай, рассказывай, что там с «Семой»!
Она уселась рядом с Маней и подпихнула её в бок.
– Ма-а-аш, Сема он такой… такой… Большой, – выдохнула наконец девушка.
– У вас «все было»? – Маша заговорщицки прищурилась, а в глазах плясали довольные чертики.
– Было, – кивнула Маня и всхлипнула. – Маш, я распутная, да?
– Дурочка ты, маленькая! – Маша обняла подругу и погладила по спине. – Если вы друг другу понравились – так что в этом распутного? Тем более, Серафим мужчина серьезный, слов на ветер не бросает.
– Маш, он жить вместе предложил, и дочку, сказал, воспитает, как свою, – продолжала хлюпать носом Маня, а у сама так и светилась от нечаянно свалившегося счастья.
– Ну, и что тебя так беспокоит?
– Ну как жа, он же ЛЕШИЙ, нечисть лесная, а я – человек.
– Ой, что-то я тебя не пойму, подруга, – притворно вздохнула Маша. – Тебя люди довели до самоубийства, леший спас, а ты ещё перебираешь и сомневаешься?
– Нет! – испуганно замахала руками девушка. – Я в Семе не сомневаюсь, но что люди скажут?
– Опять не поняла, – теперь Маша нахмурилась. – Ты возвращаться надумала? С ребенком или оставишь дочку лешим, а сама в деревню пойдешь?
Несостоявшаяся утопленница неосознанно обхватила руками живот.
– Ты что? – круглыми глазищами она смотрела на Машу и в них читалось недоумение. – Как я могу дитенка бросить?
– Значит, бросишь Матвея и Вишну?
– Нет, я не то хотела сказать! – оправдывалась Маня. – Я… Не знаю. Но как же мне жить здесь всю жизнь? Я не смогу… Мне к людям надо, - она опустила голову и мяла в руках юбку.
– Тогда не трогай больше Матвея и не подходи к нему! – раздался злой голос Вишны.
Девушки разом вздрогнули и обернулись – лешачок стоял в дверях и сердито сжимал кулачки.
– Все вы, бабы, одинаковые! Сначала голову заморочите, а потом сбегаете! Не смей больше Матвея на руки брать! Не зачем ему к тебе привыкать! – крикнул он в сердцах и выскочил из дома.
– Дура, ты, Манька, как есть полная дура. Тебе Серафим нравится?
– Очень, – прошептала девушка и заревела. – А ну, как он бросит меня? Заберет дите, а меня выгонит? А, ежели я понесу от него?
Маша закатила глаза: вот дура деревенская! Что ей понарассказывали? Маня, как будто отвечая на мысленный Машин вопрос, придвинулась поближе и зашептала в ухо:
– Мне ведь с мальства говорили, что лешие девок портят и баб воруют, чтоб изгаляться над ними. Стащют к себе в избу и сильничают, пока та не окочурится или не понесет от лешего. А как народит дитенка, то, ежели мальчик, то мальчика оставляют себе, а бабу в расход пускают, а, ежели девочка, то обеих съедают, а себе других воруют, чтоб дальше сильничать всем скопом.
Она замолчала, теребя юбку, а потом добавила:
– А я-то тяжелая, рожу дитя и что дальше?
– И правда – дура, – вынесла вердикт Маша. – Я здесь уже почти 2 месяца и, как видишь, никто меня не тронул.
Маня покраснела и опустила голову:
– А Серафим ночью ко мне приходил…
– И?
– Он такой ласковый, такой… У меня с Пашкой никогда такого не было! Это как с большой горки враз съехать!
– Так, может, ваши мужики и выдумали все сами, чтоб оправдать своё… кхм, неумение в постели?
Маня задумалась.
– Может и оно. Наши-то что: сунул-вынул, ну чмокнул пару раз, сиськи помял, да интерес свой справил. А Серафим… он сначала мне хорошо сделал, а потом сам…Ой, и вправду, наши деревенские и в подметки ему не годятся. Завидуют, наверное, раз сами не умеют бабу ублажить так, чтоб она стонала от удовольствия. Я вчерась еле сдержалась, чтоб не заорать – так было… Очуметь, как хорошо!
– Ну, вот ты сама и ответила на свои страхи. Живи здесь, да рожай маленьких лешенят. Никто тебя не съест, любить будут только сильнее.
– А дочка? – Маня испуганно икнула. – Её куда? Съедят?
– Да что ж ты заладила? Съедят да съедят? – передразнила Маша Маню. – Будет твоя дочка первая за всё время лешая, и докажет всем, что и женщины могут за лесным хозяйством смотреть не хуже леших.
Видно, этот довод стал для Мани решающим. Она встала, тряхнула головой и решительно сказала:
– Я остаюсь здесь навсегда. Буду хорошей женой Серафиму и матерью для его детей.
– Вот и славно! – подвела итог Маша. – Пойду к Вишне, поговорю с ним. И ты тоже постарайся с ним помириться.
Девушка нашла лешачка на берегу реки. Он сидел на поваленном дереве и кидал в воду мелкие камешки. Вода с утра подернулась тонким слоем льда, камни пробивали тонкую защиту и от места падения расходились трещинки, лед ломался и по поверхности расходились круги.
– Чего пришла? – буркнул Вишна и постарался незаметно стереть злые слезы.
Маша молча села рядом и обняла мальчика за плечи.
– Не к чему это, – он сердито дернулся, пытаясь скинуть руки девушки.
– Ты на Маню не сердись. Она глупенькая ещё, молоденькая. Деревенских девушек с детства запугивают всякими страстями про леших, вот она и боится, и за себя, и за дочку. А вы ей понравились. И папа твой, и ты, и к Матюшке она уже привязалась. Добрая она и глупенькая. Ты уж возьми над ней шефство, как старший, научи всем премудростям.
Она шутливо взъерошила рыжую шевелюру.
– А почему ты не хочешь остаться? – с тоской в глазах спросил Вишна. – Я был бы тебе самым лучшим мужем, когда вырасту. Или брезгуешь нами?
Маша вздохнула и серьезно посмотрела на лешачка.
– Там, откуда я родом, нет такого резкого деления. Все женятся по любви. А я люблю Грэга. Очень люблю и жду от него ребенка. И нам нужно уходить к драконам. Я же сразу говорила, ничего не скрывала.
Маленький леший встал и заботливо подал руку девушке.
– Ты все равно приходи к нам, когда тебя родители Грэга выгонят, – простодушно предложил он свою помощь. – Мы тебя всегда примем и защитим.
– Пошли, защитник мой! Баню топить! Сегодня у нас банный день! Нужно дров наколоть, воды наносить, печь вытопить. А я нам всем сварю такой сладкий напиток, который на моей родине после бани пьют!
Глаза Вишны загорелись интересом.
– Чур, я воду наношу! А батя дров наколет! А какой ты напиток нам сваришь? А вкусняшки будут?
Вот так они и возвратились в дом – Вишна задавал вопросы, а Маша отвечала.
Во дворе слышались удары топора. Маша удивилась – Серафим должен прийти к обеду, а сейчас только утро. Ещё больше она удивилась, когда увидела КТО орудует топором. Раздетый по пояс Грэг ловко, правда замедленно, расправлялся с поленьями. По смуглой коже стекали капельки пота, теряясь под ремнем брюк. Мощные мышцы перекатывались буграми, спина лоснилась и поблескивала в лучах утреннего солнца. Маша залипла на таком великолепном образчике мужской красоты. Бабочки в животе вальсировали в бешеном темпе. Ей так захотелось прижаться к мокрому телу, обнять его, найти губами его губы и целовать долго, страстно… В себя пришла, как услышала сердитое сопенье лешачка. Стало неудобно – слюни распустила перед мальчишкой, и она шмыгнула в дом.
