Сковородка - Владарг Дельсат

Владарг Дельсат

Сковородка

— Тринадцатая, отдай перемещашку!

— Не дам!

— Накажут же!

— Не-а… Ой.

Джеймс Поттер проснулся от… непривычного шума. Рядом орали в унисон. Подняв голову, он увидел самозабвенно визжащую Эванс в одеянии, полученном при рождении, и ребенка в кровати, который так же громко орал. Ну, у ребенка хотя бы был повод — с его пижамы капало. А вот что делает голая Эванс в гриффиндорской спальне — это вопрос. Заглянув под одеяло, Джеймс понял, что голая не только Эванс, поэтому тактично поинтересовался:

— А что происходит?

— Придурок! Почему я… в таком виде? Ты что со мной сделал, извращенец? Откуда тут ребенок?

— Вя-я-я-я-я-я-я! — продолжал ребенок арию описавшегося мальчика.

— Да я откуда знаю?! — вскричал Джеймс, подпрыгивая над кроватью и демонстрируя Эванс тот орган, которым он преимущественно думал.

Эванс замолчала и сконцентрировала свое внимание на Джеймсе. Но ребенок не умолкал, потому девушка сделала то, что велели ей инстинкты — прикрылась и принялась переодевать малыша.

— Кто это, мальчик или девочка? — спросил нашедший трусы Джеймс.

— Мальчик… — ответила Лили, сменив ребенку подгузник и прижимая к себе мальчика, чтобы успокоить. — Вылитый ты с зелеными глазами.

— И ничуть не похож, — сказал Джеймс, подойдя поближе.

— Точно тебе говорю, — улыбнулась Эванс, — громкий и ни слова по делу. Весь в папочку.

— Мама, кусать, — сказал малыш.

— Кушать хочет… — растерянно сказала Лили и оглянулась. — А где это мы?

— В летнем домике, — автоматически ответил Джеймс, оглядевшись. — Темпус!

Вглядевшись в цифры, Лили попыталась упасть в обморок, но висящий на руках ребенок не дал, предупредительно вякнув. Октябрь 81-го года. Джеймс застыл, пытаясь собрать осыпавшееся мироздание.

— Придурок! То есть Джеймс, где тут кухня? — спросила как-то одевшаяся с ребенком на руках Лили.

— А зачем кухня?

— Джеймс, я уже жалею, что согласилась с тобой встречаться, тебе бладжером все мозги отбило? У нас ребенок, и он хочет кушать!

— Ре-бе-нок… Кух-ня… — проговорил Джеймс, но после живительного подзатыльника, прошел на кухню, уставленную магловским детским питанием.

— Получается, мы с тобой муж и жена, а ребенок этот наш. Спрашивается — куда пропало больше трех лет нашей памяти?

— Надо написать Дамблдору!

— Нет, сначала надо разобраться. Напиши своим родителям.

— Может, поедим сначала? — жалобно посмотрел на Лили Джеймс.

— Сначала ты напиши, а потом еда, — отрезала Лили, поигрывая сковородкой.

Джеймс спорить не решился и вышел в столовую. Но буквально у порога замер… На него с сильным неодобрением смотрели портреты.

— Мама? Папа? Почему вы портреты?

— Потому что мы умерли, сын.

— Но как? Всего же четыре года прошло?

Портреты переглянулись. Карлус Поттер нахмурился и поинтересовался у сына:

— Ты где спать ложился?

— Так в спальне же, шестой курс у меня, а потом вдруг тут. И Эванс еще…

— Ох… Коридор? — спросила Дорея, Карлус мрачно кивнул.

— Слушай меня, сын…

— Джеймс, ты письмо написал, твою палочку? — из кухни вышла Лили со сковородкой, на которой что-то шкворчало.

Увидев портреты, она сказала «ой», прижала руки к лицу, выронив сковородку, которая приземлилась на ногу Джеймсу. Джеймс сказал несколько нехороших слов и запрыгал по комнате. Портреты рассмеялись. Лили побежала оказывать первую помощь Джеймсу, прыгающему по комнате. Попробовав попрыгать за ним, Лили утомилась и наложила на «мужа» Петрификус, от которого он перестал прыгать и упал. Портреты наслаждались представлением. Лили намазала своего Джеймса мазью и отменила заклинание. Джеймс накинулся на Лили и поцеловал ее.

— Смотри, Восьмой, — сказала Тринадцатая, — сейчас они любиться будут, дай еще попкорна.

— Тринадцатая! Маленьким девочкам нельзя смотреть, как размножаются люди!

— Ну Ми-и-и-и-я! То есть на кроликов смотреть можно, а на людей нельзя?

— Нельзя! И не хулиганьте тут, я скоро вернусь…

— Ну-у-у во-о-от…

— Перенос сознания в будущее или прошлое случается. Крайне редко, но бывает. Самое важное, что вы должны помнить — у вас не более двух-трех недель, потом вы возвратитесь в свое время. Поэтому потратьте его с умом. Мы с Дорой расскажем вам все, что происходило за последние четыре года, и у вас будет шанс исправить это будущее.

— Сохатый! Ты чего пропал? — раздался от двери узнаваемый голос Сириуса.

— Сири? — спросил Джеймс. — А что ты тут делаешь?

— Как что? — обиделся Сириус. — К крестнику пришел!

Портреты рассказали Джеймсу и Лили все, что знали. Сириуса разговорить тоже было достаточно просто, тогда и всплыло это самое пророчество… Лили почему-то подумала, что не все так просто… Но потом пришел Дамблдор.

— Джеймс, дай мне твою мантию-невидимку на исследование, — попросил Дамблдор.

— Директор? По вашим же словам, моя жена и сын в опасности, а вы хотите забрать то, что может их спасти?

— Империо! Отдай мантию!

— Хихикс.

— Директор, вы уверены? Я все-таки аврор.

— Как так?! Империо! Империо! — закричал Дамблдор, пытаясь наложить заклинание на Джеймса, а потом вдруг замолчал и упал.

За его спиной стояла Лили со сковородкой. Девушка была в ярости, ее волосы поднялись дыбом, глаза светились цветом «авады», что само по себе было страшно. Приголубив лежащего директора еще раз, она посмотрел на Джеймса. Джеймс посмотрел на нее, потом на Дамблдора. Дамблдор в себя не приходил. Джеймс грустно вызвал коллег. Явился Грюм и, оценив композицию, поинтересовался:

— Это чем его? Авадой?

— Сковородкой.

— О…

Грюм впечатлился, а потом проверил палочку Дамблдора и еще раз впечатлился. Он впечатлялся минут пять, потом забрал тушку и аппарировал. А из кухни вышел их маленький годовалый сын и почти без ошибок повторил всю речь Аластора Грюма. Джеймс открыл рот. Лили начала объяснять сыну, что так говорить плохо. Сын запоминал.

Так прошла еще одна неделя, Дамблдор не появлялся, хотя в себя пришел. Наконец настала хеллоуинская ночь, и, по-видимому, их время закончилось. Но они медленно взлетели над домом в виде духов и увидели Темного Лорда, которого вел их друг Хвостик. Последнее, что услышала Лили перед тем, как потерять сознание, было «Нет! Только не Гарри! Лучше убей меня!»

— Ми-и-и-и-и-я! Тут бяка убивает хорошую тетю!

— Тринадцатая, в это нельзя вмешиваться, мир