Александр Каневский - Мои эстрадости

Из-за острова на стрежень,

На недельку,

До второго,

Выплывают расписные

На балтийскую волну.

На недельку, до второго,

Стенька едет

в Комарово,

Он задумал в Комарово

Утопить

Свою княжну.

На недельку,

До второго,

Стенька едет

В Комарово

И утопит в нашем море

Он красавицу-княжну!

Я испугался, выключил проигрыватель и включил телевизор. Шла передача для малышей, звучали с детства знакомые стихи. Но спасти меня уже было невозможно! (Поёт).

Вдруг из маминой из спальни

Выбегает умывальник,

Выбегает умывальник

И качает головой.

На недельку

До второго,

Он приехал

В Комарово,

Он приехал в Комарово,

Кривоногий и хромой.

На недельку, до второго,

Он приехал в Комарово.

Он из маминой из спальни,

Кривоногий и хромой…

– Почитай мне книжку! – попросила пришедшая из школы дочь. Я раскрыл хрестоматию и к собственному ужасу вдруг запел.

Прибежали

В избу дети,

Прибежали

В полвторого,

Прибежали в избу дети,

Второпях зовут отца.

– Тятя, тятя, наши сети

Притащили в Комарове,

Наши сети в Комарово

Притащили мертвеца.

Наши сети

До второго

Притащили

В Комарово,

Наши сети на недельку

Притащили мертвеца…

Вот почему я взываю к работникам радио, телевидения и звукозаписи: если завтра появится новая модная песенка, пожалуйста, пощадите меня и пощадите её! Ведь вы и мне, и ей сокращаете жизнь ежедневной трансляцией по всем программам, ежемесячным выпуском миллионов дисков! (Поёт).

Невозможно

Слушать песню

Каждый день

До полвторого,

Эта песня с каждым часом

Размножается сама.

Композиторы, спасите,

Новый шлягер сочините,

Сочините новый шлягер,

Или я сойду с ума!

Простите, не могу больше петь – этот шлягер опять фиксируется у меня в голове. Попробую вытеснить его какой-нибудь другой мелодией, тоже очень популярной (презрительно), но не сейчас (восторженно), а тогда, в прекрасное, неповторимое время нашей молодости!

Звучит мелодия прошлых лет, типа «Эти глаза напротив…» Выходит певец и исполняет несколько своих «фирменных» песен.

Конец первого отделения. Второе отделение Ведущий. Продолжаем наш концерт-диспут. Смотрите, слушайте и высказывайтесь. Второе отделение мы начинаем с популярных песен шестидесятых и семидесятых годов (за кулисы). Поставьте, пожалуйста, пластинку!

На заднике, на пластинку, проецируется фамилия исполнителя. Сменяются фотографии, выступающего на эстраде. Звучит какая-нибудь «шлягерная» мелодия тех лет. На правой площадке певец исполняет несколько песен.

Ведущий (после его исполнения). Приятно, что вы аплодируете, значит, вам нравятся наши исполнители, и молодые, и… моложавые. Но не забывайте о своём праве высказываться. Смелей, смелей!

На сцену выходит новый персонаж: большая кепка, красный нос.

Кепка. У каждого человека в душе звучит своя музыка. У одного – романс Глинки, у другого – марш Мендельсона. А я всю жизнь прожил под мелодию «Шумел камыш». Каждые вечер домой возвращался такой пьяный, что держался за собственное ухо, чтобы не упасть. И вдруг кореши сообщают: «Хана, Федя, будет сухой закон». Я говорю: «Не верю. Сухой закон можно издать только с большого похмелья». А они настаивают. «До двух часов – сухой, а после – полусухой или креплёный, какой достанешь».

И начался очередной этап моей жизни, из очереди в очередь. Пока достоишься до бутылки, дуреешь, как пробка. Выстаивали только самые испытанные бойцы. Нас называли «очаги сопротивления», нас показывали иностранцам, как доноров, которые стремятся сдать свою кровь, нас снимали для первомайского фильма, как колонну демонстрантов. Но постепенно наши ряды редели, нестойкие стали отпадать.

И на работе была тоска лютая, даже пива принести боялись. До того докатились, что воду из-под крана стали пить. А один сослуживец переводился на другую должность, прощальный стол накрыл, бутерброды, пирожные, пепси-кола… Сидим, мучаемся. Бутерброд в рот не лезет, от пирожных тошнит, от пепси-колы из слюны пузыри вылетают. Кто-то шепчет. «Надо тост сказать». Какой, думаю, тост под пепси-колу? Это уже не тост, а пепс. Поднялся и произнёс: «Чтоб тебе так работалось, как нам пилось».

Скучно жить стало. Раньше, когда нахлынет тоска, в ресторан пойдёшь, тяпнешь – и весело! А теперь ничего не отпускают, только минералку. Посидел, выпил водички, съел шницель – смотрю в счёт, за голову хватаюсь.

– Ведь столько же стоило вместе с водкой! Почему цена не изменилась?

А официантка отвечает.

– Мы боремся с алкоголизмом, а не с ценами.

Сядешь к телевизору, там фильм идёт, который тоже прошёл антиалкогольную обработку: водку, вино, пиво заменили соком. Смотрю детектив. Компания бандитов засела в своём логове и хлебает сок. От этого сока они просто звереют: выпьют по стакану – и за ножи, до крови… Я теперь этих соков просто бояться стал.

В искусстве вообще тогда крепко взялись, от всех винно-водочных фамилий избавлялись: Петров-Водкин, Ромм, Вини – Пух, Винокур… Разрешён был только один артист: Не-Винный.

Вообще, среди нас работу не прекращали. Клуб «Трезвость» организовали. Там с нами беседы проводили два пенсионера-общественника, Лёлик и Болик. Лёлик глухой, но умный, а Болик всё слышит, но дурак. Когда задавали вопрос, Болик Лёлику через трубку в ухо его вдувал, а тот уже нам по-умному отвечал, что, мол, пить вредно и что водка – яд. Печень алкоголика показывали. Стоит она на коленях, плачет и умоляет: пощади! Так её жалко было, так я расстроился, что после этого клуба «Трезвость» сразу валерианки выпил, десять бутылочек.

Словом, победили вы меня, отвадили от водки. А что взамен? Лёлика и Болика? Это если б я продолжал пить, то мне было бы всё без разницы. А я ведь теперь трезвый, у меня мозги проясняются – мне теперь досуг менять надо. А как? Билет в театр? В двадцать раз больше, чем пол-литра стоит! Клубы – только у олигархов и собак есть. Где нам собираться и развлекаться? Снова в вытрезвителе?..

Так что давайте не терять времени на споры. Раз мы стали меньше пить, вам надо больше петь! А то у меня всё может возвернуться. Вчера захожу в булочную и спрашиваю: буханку белого и буханку красного.

Уходит. На правой площадке появляется солист и поёт популярные в свой время песни, к примеру, такие, как «Лада», «Хромой король» и т. д.

Ведущий (после его выступления). А теперь мы подведём итоги нашего диспута. Прошу всех участников выйти на сцену.

На сцене – все персонажи.

Ведущий. Итак, мы в очередной раз убедились, что певцы старшего поколения ещё в хорошей форме, их голоса не ослабели, их песни не устарели… А молодые исполнители показали высокий класс мастерства. Поют осмысленно, чувствуют аудиторию, звонкие голоса…

Китель (перебивая). Вы ещё их костюмы похвалите: кружева, жабо, декольте, аксельбанты.

Ведущий. Но это же для выступлений, вечерние туалеты.

Китель. Понятно, что вечерние: такие при дневном свете не наденешь. Навезли импорту, развратили молодёжь!

Берет. Простите, а на вас костюм какой фирмы?

Китель. Я ношу только наше, отечественное. Вот, гляди. (Читает, отвернув пиджак). «Рита».

Берет. Должен вас огорчить, – это не «Рита», а «Пума». Буквы латинские…

Китель (несколько смешавшись). Мы во времена нашей молодости, языков не учили. Правда, борода?

Борода. Ты к моей молодости не примазывайся.

Парик. А я учу английский.

Китель. Вам легко – вы русского не знаете.

Ведущий. Друзья, давайте вести нашу беседу без раздражения и уважительно.

Кепка. Правильно. Ты меня уважаешь?

Ведущий. Конечно.

Кепка. И я тебя уважаю!

Ведущий. Спасибо!.. А теперь давайте вернёмся к теме. Я, например, считаю, что сегодняшняя музыка опирается на мелодии прошлых поколений и нынешние песни продолжают тематику вашей молодости, и вашей…

Китель. Нет уж, увольте! Мы не пели «Эй, вы там, наверху!».

Парик. Конечно, не пели – вы голову наверх поднять боялись!

Ведущий (у Кителя), О чём же таком особенном вы пели?

Китель. О Родине! О Мире! О Любви!

Ведущий. Так ведь и они о том же поют, только по-своему.

Луч прожектора освещает правую площадку и оставленные музыкантами инструменты. Звучит запись:

Мы все за мир,

Клятву дают народы,

Мы все за мир,

Пусть зеленеют всходы!..

Ведущий. А разве молодёжь сегодня поёт не о том же?!

Луч прожектора освещает левую площадку.