Льюис Кэрролл - Ранние стихи

Леди ковша

Он вечером допил фиалИ на холме, как царь, стоялИ совершил свой путь к МорскомуПараду с грустью и тоскою.(То есть к отважным Морякам,Что «маршируют по волнам»,Точнее — здесь виднелась гаваньДля тех, кто не умеет плавать.)Итак, он в город шел блуждая,Аллеи шагом измеряя,А путь домами так стеснен,Что кажется, они поклонДрузьям через дорогу шлют:«В бой, друг! Увидимся мы тут».Прошаркал лестницей крутой,Парящей в небе над землей,Сюда взойдут бедняк, богачИ время — медленно, не вскачь.Он был внимателен к наряду,На волосах его — помада,И был — лентяи подтвердят —Наиредчайший в мире франт.Все, видя, как идет он томно,Родов стариннейших потомкомЕго сочли, не зная — онВ кухарку — да, в нее влюблен!Он на брегах стоял, вдыхаяБеспечность зыбких волн без края,Внимая, как напевен шквал,Печаль здесь преодолевал.

Причитания

«Доверившись „Хильде“Пропала под Уитби,А звали Матильдой,У меня ж с горя рак и тик.„Голиаф“, захвати!Мое горе азартно,И не, — сказал плакальщик, —Пройдет и до завтра.

Называла „мой Ослик“,(Вам меня не понять),И подумал я после,Что должна ж подождать.Шел я следом везде,Когда — помните ль — яВдруг подумал: а гдеБулавка моя?

Костюмер же неряха —рукою в паштет.Я тебя потерялИ обратный билет».Она думает: «Сэр,Вы смешны». — «Там, на „Хильде“,Потерял несессерИ тебя, о Матильда!»

Булавку взял, что в галстук вдета,И положил в карман жилета.И, голову прижав к руке,Уснул, устав, прям на песке.

Она — воспетый ему бред

[Рукопись этого трогательного фрагмента была найдена среди бумаг хорошо известного писателя, автора трагедии «Это Вы или Я?», а также двух популярных романов — «Сестра и Сын» и «Наследство племянницы, или Благодарный Дед».]

Она — воспетый ему бред    (Я не хвалюсь напрасно);А если у него рук нет,    Что может быть ужасней?

Вы посетили ее дом,    Ко мне зашли непрошено.Она, хоть в облике ином,    Все та же, что и в прошлом.Никто не скажет нам о всех,    Кто толпами ходил,И потому, в автобус сев,    Ногами семенил.

За правдой — ей и слово вторит —    Он не ходил доселе,Когда ж она ход дел ускорит,    Что будет с вами всеми!

Ей дали — раз, мне дали — два,    Три дали нам двоим.Все от него вернулось к вам,    Хоть было все моим.

Когда бы мы имели шанс    Участвовать в истории,Сказал бы — на свободу вас,    Как мы — вы на просторе.

Не должен знать, короче,    Что ею он любим.Секрет такой от прочих    Мы верно сохраним.

Фотографии экстраординарных событий

Школа молока с водой Она, не вняв моим мольбам,Неравнодушна к волосамИ рвет их мне. Ах, где краса!

Она слепа и не мудра,Но как-то раз была добра,Жизнь изменяет ум и нрав.

Школа ума и факта Я сватался — отказ в ответЛишь получил. «Но это ж бред!» —Ей говорю. Она мне: «Нет».

Но мир стоит, как был устроен,И если б мог — уж не настроенВновь свататься — так лучше втрое!

Немецкая школа, или школа конвульсий От факелов спасаюсь бегством,И атом мечется средь бедствий,А мозг мой жжет огонь небесный.

Ее душа кремень, гранит,Меня ее взгляд опалит,Мой рок со смертью насмерть слит.

Лэ, исполненные тайны, фантазии и юмора

№ 1. Дворец лжецов Я грезил в мраморных палатах,Мокрицы ползали на лапах,Качаясь, а вокруг был запах

Почившего недавно сыра,Озябший ветер дунул сыро,И чхал я долго и настырно.

Здесь были странные шпалеры,На них лишь ужасов примерыДа лжи из социальной сферы.

Один предстал здесь знатоком,Кричит хвастливо о пустом,Ему ж кивают париком.

А вот еще мрачней одни:Не знали игр в былые дни,В трудах не видя западни.

Ведь в их груди лишь глыбы льдаА жертвы их сидят всегдаВсе, сбившись в стайку и рыдая.

Другой цветет, как брег реки,А травы буйны, высоки,Но зелень эта — сорняки.

О зле вещает птичий свист,Он в кислом воздухе повис,И в западню всех манит бриз.

Не слышат звери трели эти,И вы их дивной лжи не верьте:Здесь красота — приманка смерти.

Дух на глазах распался, в то жеМгновенье уловил я все жеВиденье призрачного ложа.

На нем калеки спят вдвоем,Что рождены твоим пером,Юрист, но спят уж вечным сном.

Слугу раз принял Ричард Ро,А тот бессвязно плачет: «О!Как ей служить при Джоне До!»

«Я возбуждал угасший разум,Запутавшийся в длинных фразахОб иске и защите разом».

Она в слезах — со смехом, без:«Суд безрассуден, а процессПошел душе наперерез».

За чучело встав как-то днем,Кричала скорбно — в горле ж ком, —Что беззаконен наш закон!

Мир погрузился в темноту,Знакомый голос в пустотуКричал: «Преследуйте! Ату!»

Ночь отцвела, и цвет рассветаВдруг пробудил порывы ветра,Прогнавшие виденье это.

Ушла кровать из сна на ножкахИ виселица с петлей — тоже,А Ро и До на смертном ложе.

И нервы иногда дрожат:Ведь в недрах сердца где-то спятВиденья мраморных палат.

На вересковой пустоши

[Всегда бывает интересно узнать, откуда наши великие поэты заимствовали ту или иную идею, — именно этот довод и придал нам решимости опубликовать нижеследующее, хотя вполне возможно, что его появление в свет причинит боль почитателям Вордсворта и его поэмы «Решимость и Независимость».]

На пустоши, где вереск сам    Заполонил дольмен,Я старца встретил — он был хам,    А я был джентльмен.Его остановил вопросом:    «Где ты живешь и кто?»Ответа ж не упомню просто,    Мой ум, как решето.

Старик: «Ищу я пузырьки,    Они на мыло дуются,Пеку из них я пирожки    И продаю на улице.Их покупают моряки,    Что в буре среди вод, —Так мне на хлеб добыть с руки,    Что ж, угощайтесь — вот!»

А я усердно размышлял:    На десять — как умножить?Но на вопрос мой отвечал    И он вопросом тоже.А я не слышал его слов,    Но лишь слегка лягнул.Скажи мне: «Кто ты и каков?» —    И тут же ущипнул.И он поведал мне с акцентом:    «В горах ищу ручей,Чтоб вставить дивным самоцветом    Его в огонь скорей.И если я тружусь без лени,    То маслице РоландаПолучится, — дают полпенни.    Но разве столько надо?»

Но план не шел из головы    Окрасить в зелень гетры,Так много краски у травы,    Что станут незаметны.А я пощечину влепил,    Вопрос задав по ходу,И седину растеребил    На старце благородном.

В ответ мне: «За глазами пикши    Средь вереска, но летом,Охочусь — сделать в ночь потише    Мне б запонки к жилету.Но разве золото получишь?    Хоть серебра б отмерить!Заплатят медную полушку —    Они же стоят девять.

На крабов выставлю силки,    Отрою масло с хлебом,Найду с цветами бугорки    На колесо для кеба.Что ж трудно жить неприхотливей,    Он подмигнул без лести, —Ну а не выпить ли нам в пиве    Здоровье вашей части?»

Но вдруг я понял, как все просто:    И стало ясно мне,Как уберечь Минайский мост,    Сварив его в вине.Я принялся благодарить    Его за слог игривый,За то, что он хотел испить    Мое здоровье в пиве.Когда засуну от тоски    В клей пальцы вместо кисти,Носок, что с правой был руки,    На туфлю с левой кисти,Когда очнусь: как это странно    Что я сказал — не верится.Мне вспоминается мой странник    На пустоши из вереска.

Песенка шутливой Черепашки