Игорь Иртеньев - Стихи мои, простые с виду…

Ходоки

Увязав покрепче узелки,Запася в дорогу хлеба-соли,Шли в Москву за правдой ходокиВ Комитет народного контроля.

Шли они огромною страной,Били их дожди, стегали ветры,Много верст осталось за спиной,Не считая просто километров.

Встретил их суровый КомитетКак родных — заботой и приветом,Пригласил в огромный кабинет,Ленина украшенный портретом.

Обещал порядок навестиНе позднее будущей недели,Пожелал счастливого путиИ успехов в благородном деле.

Подписал на выход пропуска,Проводил сердечно до порога.И, от счастья обалдев слегка,Ходоки отправились в дорогу.

Шли они огромною страной,Далека была дорога к дому,Но настрой их был совсем иной,И сердца их бились по-другому.

Не утратив веры ни на малость,Бедам и невзгодам вопреки,Позабыв про страшную усталость,Возвращались с правдой ходоки.

Хозяйке на заметку

Нас ебут, а мы крепчаемИ того не замечаем,Что, покуда нас ебут,Годы лучшие идут.

„Хорошо ли это или плохо…“

Хорошо ли это или плохо,Плохо это или хорошо…Что рядить — закончилась эпоха,И со сцены дедушка ушел.

Был актером дедушка масштабным,Хоть нетвердо текст читал порой,Мир следил с вниманьем неослабнымЗа его отвязанной игрой.

Приводя в отчаянье помрежейИ суфлеров доводя до слез,Он резвился с грацией медвежьейИ такое с этой сцены нес!

Мы над ним тут всласть поизмывались,На углу на каждом понося,Но при этом деда не боялись —Вот в чем загогулина-то вся.

Он ушел, не требуя оваций,Как обычно, всех врасплох застав,Дальше — перемена декораций,Дальше — труппы сменится состав.

Дальше — не успеешь оглянуться,Как, былые вспомнив времена,В свой черед за публику возьмутся —Больно распоясалась она.

„Хорошо, что рядом тот, кто за все в ответе…“

Хорошо, что рядом тот, кто за все в ответе,Кто на порку, чуть чего, первый кандидат.Если в кране нет воды — виноваты эти,Если в жизни счастья нет — этот виноват.

Скажем, сперли у кого кошелек с зарплатой,Или на ногу упал чайник со стола,Или грохнули в углу дедушку лопатой —Это все как есть его, рыжего дела.

Всероссийский аллерген, он нам хуже грыжи,Но пускай себе живет, полагаю я,Потому что позарез нужен всем нам рыжий,Сорока с немногим лет, мальчик для битья.

Цветы и чувства

Когда я нюхаю цветы,Живой рассадник аромата,Мне вспоминается, как тыСо мной их нюхала когда-то.

Мы подносили их к лицуИ, насладясь благоуханьем,Сдували с пестиков пыльцуСовместным трепетным дыханьем.

Ты обрывала лепестки,Народным следуя приметам,Любовь до гробовой доскиТебе мерещилась при этом.

Но я-то знал, что жизнь — обманИ должен поздно или раноЛюбви рассеяться туман,Как это свойственно туману.

И я решил начистотуПоговорить тогда с тобою,Поставить жирную чертуПод нашей общею судьбою.

Наш откровенный разговорВошел в критическую фазу,И в результате с этих порТебя не видел я ни разу.

Но вновь несут меня мечты,Когда в саду в часы закатаОдин я нюхаю цветы,Что вместе нюхали когда-то.

Часовой

Стоит на страже часовой,Он склад с горючим охраняет.О чем он в этот час мечтаетСвоей могучей головой?

Картины мирного трудаПред ним проходят чередою:Вот он несет ведро с водою,Чтоб ею напоить стада.

Вот он кладет умело печь,Кирпич в руках его играет,А сердце сладко замирает:Он в ней оладьи будет печь.

Вот он, мечи с большим трудомПерековавши на орала,Надел свой бороздит удало,Инстинктом пахаря ведом.

Мечта солдата вдаль зовет,Несет его к родным пенатам…О, если был бы он пернатым,Тотчас пустился бы в полет.

Но, как известно, неспростаСтоит солдат на страже мира,И не оставит он постаБез приказанья командира.

Чей старичок?

Вот раздался страшный стук,А за ним ужасный крик,Потому что это вдругНа асфальт упал старик.

Вот упал он и лежит,Словно с сыром бутерброд,А вокруг него спешитПо делам своим народ.

Я поднял его с земли,И спросил я напрямик:— Чей, товарищи, в пылиТут валяется старик?

Кто владелец старичка?Пусть сейчас же заберет!Он живой еще пока,Но, того гляди, помрет.

Это все же не бычок,Не троллейбусный билет,Это все же старичокИ весьма преклонных лет.

Тут из тела старичкаТихо выползла душа,Отряхнулась не спешаИ взлетела в облака.

Прислонив его к стене,Я побрел печально прочь.Больше нечем было мнеСтаричку тому помочь.

„Человек сидит на стуле…“

Человек сидит на стуле,Устремив в пространство взгляд,А вокруг летают пули,Кони бешено храпят.

Рвутся атомные бомбы,Сея ужас и печаль,Мог упасть со стула он быИ разбиться невзначай.

Но упорно продолжаетНикуда не падать он,Чем бесспорно нарушаетРавновесия закон.

То ли здесь числа просчеты,Что сомнительно весьма,То ли есть на свете что-тоВыше смерти и ума.

„Человек я закрытого типа…“

Человек я закрытого типа,Маскирующий сущность свою.Существую неброско и тихо,В ресторанах посуду не бью.

Не трудясь на общественной ниве,Промышляя на частных полях,Я с рождения в любом коллективеНа четвертых и пятых ролях.

Сексуален, по отзывам, в меру,(Тут поправка на длительный стаж),Но при этом, заметьте, гетеро,Что сегодня — почти эпатаж.

По ночам, имитируя тягуК демонстрации снов наяву,Покрываю словами бумагуИ к утру с наслаждением рву.

Родом я из советских плебеев,Неизбывных в труде и в бою,Есть сосед у меня, Конобеев,Я с ним водку по пятницам пью.

Что зачем

Для чего дано мне тело?Для того оно дано,Чтоб в нем жизнь ключом кипелаИ бурлила заодно,Чтобы, сняв с него фуфайку,Как диктует естество,Милой деве без утайкиДемонстрировать его.

Для чего даны мне руки?Чтобы ими пищу есть.Чистить зубы, гладить брюки,Отдавать военным честь,Заниматься разным спортомИ физическим трудом,Окружать себя комфортомИ достатком полнить дом.

Для чего даны мне ноги?Есть ли прок какой от ног?Есть. И даже очень многий.Их не зря придумал Бог.Семимильными шагами,Распевая на ходу,День за днемВпередНогамиВдоль по жизни я иду.

„Чтоб облегчить процедуру прописки…“

Чтоб облегчить процедуру прописки,Я, всенародно любимый поэт,Взятку был вынужден дать паспортисткеВ виде позорной коробки конфет.

Кто-то поморщится — тоже мне тема,Мало ли всякой кругом ерунды.Нет, — возражу я, — вся наша системаВ ней отразилась, как в капле воды.

Если уж ЖЭКи так низко упали,Где на казенных сидят пирогах,Что ж говорить о паденьи моралиВ так называемых властных кругах.

Всюду проникли коррупционеры,В Думе сегодня их — каждый второй,Надо принять неотложные меры,В бой нас веди, Константин Боровой!

Больше мириться мы с этим не вправе,Надо вязать их, злодеев, подряд!Тут одного отловили в Варшаве,Где-то еще одного, говорят.

Пусть поэтический голос мой зычныйВсем возвестит, что настал наконецНе Сосковец им какой-то частичный,А окончательный, полный Кобец.

Чудное виденье

Было холодно и жутко,На дворе мороз трещал,Шел по улице малютка,Он замерз и обнищал.

Лишь пальтишко немудрено,Согревало бедну плоть,А „Растишку от Данона“Не послал ему Господь.

Спят родители в могиле,Спят, объяты вечным сном,Все вокруг о нем забыли,О несчастном и больном.

Но недаром говорится,Что в Рождественскую ночьМожет всякое случитьсяС тем, кому страдать невмочь.

Вдруг в ночи блеснули фары,И огромный черный ЗИЛ,Прижимаясь к тротуару,Рядом ним затормозил.

Словно чудное виденье,Вышним светом осиян,Восседал в нем на сиденьиПовелитель россиян.

И стакан смирновской водкиСам наливши до краев,Он подал в окно сиротке,Низших жителю слоев.

И целуя крепко в губы,Как законную жену,Снял с плеча соболью шубуА за ней еще одну.

И умчалась в ночь машина,И рассеялся гипноз,И пропал во тьме мужчинаВ белом венчике из роз.

Рад поздравить с Новым годомНаселение страны,Этим славным эпизодомВдохновляться мы должны.

Можно жизнью насладитьсяИ покончить с нищетой,Если вовремя родитьсяВ нужном месте сиротой.

Элегия