Игорь Губерман - Гарики предпоследние

однако был мой вклад весьма заметным:

я в ханжеской стране вернул звучание

народным выражениям заветным.

654

Друзья, вы не сразу меня хороните,

хочу посмотреть – и не струшу,

как бес-искуситель и ангел-хранитель

придут арестовывать душу.

655

Нехитрым совпадением тревожа,

мне люстра подмигнула сочинить,

что жизнь моя – на лампочку похожа,

и в ней перегорит однажды нить.

656

По складу нашего сознания —

мы из реальности иной,

мы допотопные создания,

нас по оплошке вывез Ной.

657

Кончается жизни дорога,

я много теперь понимаю

и знаю достаточно много,

но как это вспомнить – не знаю.

658

Сегодня, выпив кофе поутру,

я дивный ощутил в себе покой;

забавно: я ведь знаю, что умру,

а веры в это нету никакой.

659

Звезде далёкой шлю привет

сквозь темноту вселенской стужи;

придя сюда, ответный свет

уже меня не обнаружит.

660

Пили водку дед с бабулькой,

ближе к ночи дед косел,

но однажды он забулькал

и уже не пил совсем.

661

Проста моя пустая голова,

и я не напрягаюсь, а играю:

кипят во мне случайные слова,

а мысли к ним я после подбираю.

662

Как пахнут лучшие сыры,

не стоит пахнуть человеку,

а ты не мылся с той поры,

когда упал ребёнком в реку.

663

В те годы, когда сопли подсыхали

и стала созревать мужская стать,

гормоны изживали мы стихами,

а после не сумели перестать.

664

Собой меж нас он дорожил,

как ваза – местом в натюрморте,

и потому так долго жил

и много воздуха испортил.

665

Жить с утра темно и смутно

до прихода первой строчки,

а потом уже уютно,

как вокруг отпитой бочки.

666

По лени сам я не коплю

сор эрудиции престижной,

но уважаю и люблю

мешки летучей пыли книжной.

667

Пишу эстрадные программы,

соединив, дохода ради,

величие Прекрасной Дамы

с доступностью дворовой бляди.

668

Я книжный червь и пьяный враль,

а в мире празднуют верховность

широкоплечая мораль

и мускулистая духовность.

669

Читать – не вредная привычка:

читаю чушь, фуфло, утиль,

и вдруг нечаянная спичка

роняет искру в мой фитиль.

670

Почти не ведая заранее,

во что соткётся наша речь,

тоску немого понимания

мы в текст пытаемся облечь.

671

Поэту очень важно уважение,

а если отнестись к нему иначе,

лицо его являет выражение

просящего взаймы и без отдачи.

672

Чужое сочинительство – докука,

и редко счастье плакать и хвалить;

талант я ощущаю с полузвука

и Моцарту всегда готов налить.

673

Творцам, по сути, хвастать нечем,

их дар – ярмо, вериги, крест,

и то клюёт орёл им печень,

то алкоголь им печень ест.

674

Тоску по журчанью монет

и боль от любовной разлуки

в мотив облекает поэт,

собрав туда вздохи и пуки.

675

На меня влияло чтение

хоть весьма всегда по-разному,

но уменьшило почтение

к человеческому разуму.

676

В мир повально текущей мистерии

окунули мы дух и глаза,

по экранам ожившей материи

тихо катится Божья слеза.

677

Никто уже не пишет на века,

посмертной вожделея долгой славы:

язык меняет русло, как река,

и чахнут оставляемые травы.

678

Все стихи – графомания чистая,

автор горькую выбрал судьбу,

ибо муза его неказистая

вдохновенна, как Ленин в гробу.

679

Забаву не чтя как художество,

я складывал мысли и буквы

и вырастил дикое множество

роскошной развесистой клюквы.

680

Вся книга – на пороге идеала:

сюжет, герои, дивная обложка;

а в гуще мыслей – ложка бы стояла;

однако же стоять должна не ложка.

681

Бывало – вылетишь в астрал,

паришь в пространстве безвоздушном,

а там в порыве простодушном

уже коллега твой насрал.

682

Я в чаще слов люблю скитаться,

бредя без цели и дороги

на тусклый свет ассоциаций

под эхо смутных аналогий.

683

Моя поэзия проста,

но простоты душа и жаждала,

я клею общие места

с местами, личными у каждого.

684

Забавно: стих когда отточен,

пускай слегка потяжелев,

то смыслом более он точен,

чем изначальное желе.

685

Во мне игры духовной нет,

но утешаюсь я зато,

что всё же, видимо, поэт,

поскольку иначе – никто.

686

Убедился уже я не раз —

от пожизненной творческой прыти

только брызги перевранных фраз

остаются, как пена в корыте.

687

Я шлю приятельской запиской

тебе совет мой, а не лесть:

с такой писательской пипиской

не стоит к Музе в койку лезть.

688

Поскольку вырос полным неучем

и нету склонности к труду,

то мне писать по сути не о чем,

и я у вечности краду.

689

Наш мирок убог и тесен,

мы по духу и по плоти

много жиже наших песен,

текстов наших и полотен.

690

Я рою так неглубоко,

что если что-то обнаружу,

мне замечательно легко

добычу вытащить наружу.

691

В моём интимном песнопении

довольно част один рефрен:

в объятья муз, где были гении,

зачем ты лезешь, хилый хрен?

692

Чесалась и сохла рука,

но я модернистом не стал,

пускай остаётся строка

проста, как растущий кристалл.

693

Я мучаюсь – никак я не пойму,

куда меня ведут мечты и звуки;

я лиру посвятил народу моему,

народу наплевать на наши муки.

694

Не жалуясь, не хныча и не сетуя,

сбывая по дешёвке интеллект,

с бубенчиками шастаю по свету я,

опознанный летающий субъект.

695

Только потому ласкаю слово,

тиская, лепя и теребя,

что не знаю лучшего иного

способа порадовать себя.

696

Заметил я, что медленное чтение,

подобное любовному касанию,

рождает непонятное почтение

к ничтожнейшему жизнеописанию.

697

Главное – не в пользе и продаже,

главное – в сохранности огня,

мысли я записываю, даже

если нету мыслей у меня.

698

Нет, зубами я голодными не клацаю,

потому что, от нужды меня храня,

Бог наладил из России эмиграцию,

чтобы слушатели были у меня.

699

Читаю с пылом и размахом,

зал рукоплещет и хохочет,

а я томлюсь тоской и страхом:

зубной протез мой рухнуть хочет.

700

Подойди, поэтесса, поближе,

я шепну тебе в нежное ухо:

вдохновение плоти не ниже

воспарений ума или духа.

701

Моя мечта – на поговорки

растечься влагой из бутылки,

придурок сядет на пригорке

и мой стишок прочтёт дебилке.

702

Я писал, как видел, и пардон,

если я задел кого мотивом,

только даже порванный гандон

я именовал презервативом.

703

Оды, гимны, панегирики,

песнопенья с дифирамбами —

вдохновенно пишут лирики,

если есть торговля ямбами.

704

Зря пузырится он так пенисто,

журчит напрасно там и тут,

на пальме подлинного первенства

бананы славы не растут.

705

Цель темна у чтенья моего,

с возрастом ничто не прояснилось,

я читаю в поисках того,

что пока никем не сочинилось.

706

Из шуток, мыслей, книг и снов,

из чуши, что несут,

я подбираю крошки слов,

замешивая в суп.

707

Нет, я не бездарь, не простак,

но близ талантов горемычных

себя я стыдно вижу, как

пивной сосуд меж ваз античных.

708

Заметил я, что к некоему времени

за творческие муки и отличия

заслуживаем мы у Бога премии —

удачу или манию величия.

709

Дерзайте и множьтесь, педанты,

культурным зачатые семенем,

вы задним числом секунданты

в дуэли таланта со временем.

710

Давно была во мне готовность

культуре духа наловчиться,

а нынче мне с утра духовность

из телевизора сочится.

711

Хоть лестна слава бедному еврею,

но горек упоения экстаз:

я так неудержимо бронзовею,

что звякаю, садясь на унитаз.

712

На север и запад, на юг и восток,

меняя лишь рейсов названия,

мотаюсь по миру – осенний листок

с российского древа познания.

713

Блажен ведущий дневники,

интимной жизни ахи-охи,

ползёт из-под его руки

бесценная херня эпохи.