Артур Гафуров - Учитель Истории
Пользуясь податливостью «материала», я перед выходом успел выяснить все, что мне было нужно. Громобои перемещались тройками. Каждую тройку вел лидер, вооруженный огнестрельным оружием. Двое других также были вооружены: бейсбольные биты, кастеты, ножи, рогатки, пневматика — полный набор уличного беспредельщика. Любое сопротивление беспощадно подавлялось и каралось. Своих от чужих они отличали по приколотым к курткам белым крестам (надо же, прямо как католики в Варфоломеевскую ночь!) и маскам на лицах, имелся у них и свой пароль. Двери и окна квартир, не подлежащих разгрому — читай, принадлежавших самим громобоям и членам их семей — также помечались специальными наклейками.
Вообще в их действиях чувствовалась организация и четкий план. Жалко только, всех его подробностей Бабушкин не знал, даром, что младший брат предводителя. Но и того, что удалось выяснить, хватило. Крупные отряды громобоев блокировали выезды из города, первыми были захвачены посты ДПС. Покинуть Младов теперь невозможно. Следующим этапом был захват административных зданий и подавление любого сопротивления. А затем уже самый смак — грабеж и содомия, — но лишь после того, как в город полностью перейдет под контроль захватчиков.
Я слушал все это и попросту отказывался верить. Как люди, родившиеся и выросшие здесь, могли додуматься до подобного? Воистину на что только не способен человек: он готов уничтожить собственный дом только ради того, чтобы продемонстрировать свою силу. Продемонстрировать исключительно самому себе: настоящих-то врагов у громобоев нет. А может, они просто хотят вписать свое имя в историю? Устроить грандиозное шоу, которое прогремит на всю страну, на весь мир? Геростратова слава…
Мобильная связь уже не работала: я попытался дозвониться до Яны, до Льва, до Сонечки — безуспешно. Видимо, какой-то умник вывел из строя приемо-передатчики сотовой сети. Об их судьбе мне было ничего не известно. К счастью, пока Бабушкин делился ценными сведениями, я успел набросать в голове схему своих дальнейших действий. В первую очередь нужно добраться до больницы.
Однако едва мы дошли до конца дома и повернули за угол, как сразу же наткнулись на тройку громобоев.
— Стоять, — прозвучал из темноты сиплый голос, в лицо ударил мощный луч «полицейского» фонаря. — Свои?
С момента начала акции прошло всего сорок минут, а они уже чувствовали себя хозяевами положения.
— Дом и родина, — нервно отозвался Бабушкин, как мы с ним заранее договорились.
— Тоха, ты, что ли?
— Гибсон!
Черт, надо же так нарваться! Сразу же на корешей этого придурка! Я покрепче сжал рукоять скрытого в рукаве револьвера.
— С кем это ты? — поинтересовался Гибсон, приблизившись. — Я думал, тебя старшой дома оставил. Где ваш третий?
— Это… Это старый мой друган, — Бабушкин покосился в мою сторону, я одобрительно кивнул.
— Да вот, — я отпустил локоть своего пленника и приобнял его за плечи. — Погостить заехал к Тохе на пару дней. А у вас тут такое веселье! Грех пропустить. Кстати, да, Тоха, где наш третий? Забил, что ли?
— Не староват ты для веселья, дядя? — хохотнул Гибсон. — И где твоя маска?
— Нету маски, — признался я. — Я ж не знал…
— Ладно, расслабься, — громобой дружески пожал мне руку. — Развлекайся, сегодня всем можно. Вспомнишь молодость.
— Да я ее и не забывал, — в тон ответил я.
— Это правильно… — Гибсон вдруг посерьезнел. — Ладно, хорош трепаться. Погнали, пацаны. Вы с нами?
— Нет, — проблеял Бабушкин, который, кажется, здорово струхнул. — Нам надо…
Закончить он не успел. В соседнем дворе что-то громыхнуло, да так, что зазвенели уцелевшие стекла в ближайших хрущевках. Крики, на секунду стихнувшие, возобновились с новой силой.
— О, запалили таки! — обрадовался Гибсон. — За мной, пацаны!
Секунду спустя мы снова остались вдвоем.
— Пронесло, — прошептал Бабушкин. — Я уж думал…
— Плевать, что ты думал, — я увидел распростертые на снегу тела. — Иди за мной.
Мы подошли к покосившейся перекладине для выбивания ковров. На фоне мутной белизны раскинувшиеся человеческие фигуры казались проталинами, частью пейзажа, просто очень причудливой формы. Я склонился надо одним из них. Похоже, всё.
— Ты сдурел?! — зашипел мне на ухо Бабушкин. — Нельзя оказывать помощь! Вон еще тройка идет, нас сейчас… Ох, слава богу, их отвлекли. Надо идти, куда ты там шел!
— Да, — отозвался я, не узнавая своего голоса. — Пошли.
Заприметившая нас «тройка» была отвлечена выстрелами из окна третьего этажа. Кто-то из местных, яростно матерясь, палил из дробовика. Громобои залегли, укрывшись за чьей-то машиной.
— Я вас, суки, всех положу! Всех до одного! Выходите, падлы!
Воспользовавшись тем, что нас он пока не заметил, мы поспешили удалиться.
В соседнем дворе горели облитые бензином мусорные баки: громобои сгоняли к ним пойманных на улице и выволоченных из квартир людей. Их охраняли вооруженные люди. Мы прошли мимо, я сделал вид, что помогаю раненому товарищу. Как назло, Бабушкин ковылял так медленно, что я просто не мог не разглядеть в деталях всё, что там происходило. Перепуганные люди затравленно оглядывались по сторонам, просили не трогать их. Кто-то пытался возмущаться, но таких быстро «приводили в чувство». Своим открытым лицом я поневоле привлекал к себе внимание, на мне задерживались взгляды. Запоздало сообразил, что кто-то из жителей пытается запомнить меня. Блин, надо бы тоже разжиться громобойской маской!
— Это моя машина! Убери руки от моей машины, урод! Я три года на нее горбатился!
— Твоя машина? — щербатый задохлик в повязке «а-ля черепашка ниндзя», прикрывавшей лишь глаза, радостно осклабился. — Горбатился, говоришь? Вот тебе еще на три ближайших года занятие!
И в ни в чем не повинную легковушку полетел коктейль Молотова.
— Тваарь!!! — не своим голосом завыл мужик. — Это же «БВМ»! Ты понимаешь?! «БМВ»!!! Это моя…
Договорить он не успел: ловким ударом в живот его повалили на землю. К нему кинулась полураздетая жена, запричитала:
— Не трогайте его, пожалуйста… Не трогайте…
— Лучше бы он тебя так защищал, как эту рухлядь, — презрительно бросил поджигатель. — Гоголь, раздай бабам одеяла. Ночь будет долгой. Где взять? В квартирах у них взять, где же еще. Или хочешь себе оставить? А вы куда, черти? Раненый? Ну ладно, идите.
Мы поспешно покинули этот двор.
Через улицу располагался небольшой сквер: здесь на тротуаре тоже лежали недвижимые тела, среди которых я не без удивления заприметил несколько в масках. Цена победы. Победы? Где-то за сквером вдруг разразилась яростная перестрелка, которая быстро стихла, сменившись одиночными выстрелами. Как назло, нам было как раз в ту сторону: придется делать крюк. Вокруг ни души, машины больше не ездят. Их обездвиживали и приводили в негодность в первую очередь из опасения, что кто-нибудь сможет выскочить из огромной мышеловки, в которую превратился Младов. На многих авто разбиты окна, продырявлены колеса. Прилегающая к скверу улица затянута густым дымом: там пожар. Тянет какой-то химией.
Бабушкин хромал все заметнее, не до конца зажившая дырка в ноге всё более настойчиво давала о себе знать. Но парень не жаловался, видимо, помнил поговорку про раненых лошадей.
— Возьмешь? — кивнул он в сторону поверженных подельников. — Балаклаву возьми.
Одна мысль о том, чтобы надеть на себя вещь, снятую с трупа, привела меня в состояние ужаса, и я спешно замотал головой.
— Нет… Лучше я так…
— Какие мы нежные, — усмехнулся он. — Голубая кровь.
— Хочешь к ним присоединиться? — вкрадчивым голосом поинтересовался я. — Сейчас устрою. С мотивацией у меня теперь проблем нет. Так что не зли меня.
Он понял, что я не шучу.
Сквер мы преодолели без приключений, однако сразу за ним нам пришлось участвовать в штурме отделения полиции. Вот надо же было так неудачно составить маршрут! Я хотел обойти эту горячую точку стороной (выстрелы были слышны издалека), но едва мы показались на открытом месте, как нас заприметил патруль громобоев. И припахал к «делу».
— Сверху, Саныч, сверху!
— Да не там, правее!
— Голову не высовывай, дубина!
Забаррикадировавшиеся внутри сотрудники правопорядка отбивались из табельных. Палили увлеченно, патронов не жалели. В промежутках между выстрелами они обращались к громобоям с увещеваниями, просили оставить их в покое. Но тем было нужно хранившееся в отделении оружие и боеприпасы, поэтому никакие уговоры не действовали: штурм продолжался с прежней силой. Атакующая группа залегла метрах в тридцати от здания, ее бойцы потихоньку пробирались вперед под прикрытием оставшихся позади товарищей.
— Вы двое, — к нам подлетел местный есаул, без маски, по виду, мой ровесник. — Пойдете с Пахомом. Зайдете со стороны Грибоедова, перелезете через соседнее здание к ним на крышу.
