Артур Гафуров - Учитель Истории

— Ты знаешь, — Вера оставила попытки завладеть моей рукой и просто обняла меня целиком. — Я думала над всем этим. Долго думала. Тебе нельзя смешивать их в одно. Нельзя уподобляться прочим. Да, это Юрьев во всем виноват. Но Женя… Женя был хорошим человеком. Ведь это он отдал тебе ожерелье.

— Женя? — с сомнением переспросил я, не совсем понимая, к чему клонит жена. — Не Юрьев?

— Нет. Юрьев попытался бы унести его с собой, чтобы потом торговаться с громобоями за меньшую цену. Но в тот момент, когда он бросился на тебя здесь, на берегу, у них внутри происходила борьба. Юрьев всегда был сильнее: все эти годы он успешно прятался, из-за спины манипулируя своим двойником. Заставляя прочих людей верить, что Женя Сизов — именно такой, каким вы его видели. Но когда было выгодно, Юрьев сам выходил на первый план. Это он, а не Женя обокрал монастырь. Это он организовал бунт. Он виноват во всех убийствах. Именно Юрьев передал Елизарову саблю из тайника в деревне. Но ожерелье, которое лежало в том же самом тайнике, он тайком забрал с собой.

— Почему ты так думаешь? — я опустил голову и встретился взглядом с Верой: она улыбалась.

— Потому что это правда. Потому что ты сам говорил, что Евгений Сизов не способен на все те мерзости, какие сейчас копает про него следствие. Это был другой человек. Это был Юрьев. Его схема работала идеально, практически до самого конца. Но в тот момент, когда потребовалось сделать последний шаг, навредить лично тебе — вот тогда Женя восстал против своего хозяина. Мне кажется, он и раньше делал это: спас свою любимую, предупредил город о готовящейся атаке, оберегал тебя от расправы громобоев. И в тот момент тоже. Ты ведь сам говорил, что когда сидел на дереве, они появились совсем не с той стороны, откуда их можно было ожидать. Обманув громобоев насчет второго тайника, где, по его словам, и было спрятано ожерелье, Юрьев уводил Елизарова и его дружков в сторону. Он распалил в старшем громобое жажду наживы и надеялся, что им не позволят скрыться. Но твое появление спутало все планы: он испугался, что ты не справишься один против троих, что остальные громобои все еще где-то рядом. Тогда он взбесился и напал на тебя. Однако в тот же самый момент забитый в угол, задвинутый на дальний план Женя Сизов окончательно похоронил надежды своего хозяина. И пока первый пытался тебя убить, второй тихонько подложил тебе ожерелье.

— Верочка… — я обнял жену, самого дорогого мне человека, прижал ее к себе так, словно неведомые силы могли в любой момент ее забрать. — Верочка моя…

— Если бы он спасся, я уверена, мы смогли бы ему помочь. Мы смогли бы вывести Юрьева на чистую воду, изгнать его, изолировать. Но тонкий лед…

— Тонкий лед… — повторил я, как черное заклинание. — Тонкий лед. Проклятый тонкий лёд. Ему было предсказание, что он утонет.

— Правда? — Вера разжала объятия и подошла к самой воде. — Если так, это была его судьба. И ничего тут не поделаешь.

— Я не верю в судьбу.

— Если не веришь, — внезапно она наклонилась, зачерпнула в пригоршню холодной воды и плеснула мне в лицо. — Почему тогда не борешься?

— Ты чего творишь?! — я прикрылся рукой. — С ума сошла?

— Ты ведь боролся тогда в реке, помнишь? Вспоминай. Ты всегда боролся. За что я, собственно, и была готова терпеть твои выходки. За то, что ты никогда не сдавался — даже в самой проигрышной ситуации. А тут готов сдаться. Почему? Суд, конечно, не река, но суть от этого не меняется ни на грамм.

Я вытер лицо и вдруг впервые за эти три месяца почувствовал некий проблеск впереди. Тусклый, неясный — но все равно это была путеводная точка, к которой следовало стремиться. Впервые за долго время я рассмеялся.

— Кажется, я понял, на что ты намекаешь. Черт, это будет непросто, ох как непросто… Я бы даже сказал, практически немыслимо. Но я справлюсь.

— Мы справимся, — поправила меня жена. — В таком деле можешь на меня рассчитывать. У тебя салфетки есть?

— Неа, — я показал ей язык. — Об штаны пальчики вытирай, мокрорукий мотиватор.

Не смотря ни на что, жизнь продолжалась.