Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова
Ангел вложил меч в ножны, внимательно просмотрел бумагу. Отдал назад:
— Проходи.
Стража расступилась. Карманник взялся за дверную ручку. На плечо легла рука, и раздался хриплый грубый голос:
— Минутку, приятель!
Сидоркин покосился на кисть: она была большая, с длинными толстыми пальцами и грязными ногтями. Ворик повернулся и увидел перед собой плечистого мордатого верзилу. Щёки и подбородок покрывала трёхдневная щетина. Тёмные, с красными жилками, глаза смотрели мрачно. На верзиле был надет белый халат, спереди был повязан кожаный фартук, как у мясников. На голове возвышалась шапка вьющихся волос.
— Отойдём, поговорим, — предложил верзила, убирая руку с Санькиного плеча.
— А в чём дело? — забеспокоился Сидоркин.
— Попался, маньяк! — прозвучал голос снизу.
Карманник опустил глаза, увидел голову льва, выглядывавшую из-за спины человека в фартуке.
— Я — Голиаф, — произнёс человек. — Повар Теобальдуса. Ты оскорбил моего господина и друга. Надо извиниться.
— Обозвал занудой и макакой! — вякнул лев. — А также хотел содрать с меня шкуру. Я уж не говорю о такой мелочи, как его попытку загнать меня на пальму Иисуса!
Сидоркин молча переводил взгляде повара на зверя, наконец, сказал:
— Ясненько… — и вдруг метнулся к дверям, хотел проскочить внутрь.
Ангелы оттолкнули грешника. Повар схватил Сидоркина за горло:
— Удрать намылился?! Не пройдёт! Извиняйся! Или оторву руку!
— Лучше ногу, — встрял лев. — Пусть прыгает!
— Как скажешь, Теобальдус, — согласился верзила. — Можно и ногу.
Сидоркин схватился обеими ладонями за волосатую руку, но не смог ничего поделать. Хватка у гиганта была железной.
— Ну! — вымолвил последний.
— Я не буду извиняться перед этим мерзким котом, — просипел карманник.
Его ноги тут же оторвались от поверхности.
— Ты хорошо подумал? — флегматично спросил повар.
Сидоркин смог лишь кивнуть.
— Голиаф, отведи этого психа в скотобойню, — прыгал лев. — Там ты отрубишь ему ногу. Здесь ходят, могут увидеть…
— Ты прав, Теобальдус, — повар опустил Санька на плиты двора, отпустил горло, схватил за шкирку. — Пойдём-ка!
И тут рядом раздался категоричный женский голос:
— Что здесь происходит?
Верзила выпустил карманника… тот схватился за горло, хлопая глазами и кашляя.
Зверюга поджала хвост и воскликнула:
— Бабушка! Как я рад, что ты приехала! — Лев льстиво замурлыкал.
— Не называй меня бабушкой! — строго сказала женщина, подходя ближе. Она остановилась между Саней и Голиафом.
Верзила посмотрел на неё смущённо, смиренно опустил руки и смиренно же сказал:
— Добрый день, Анна.
— Объясняйся! — не ответила женщина на приветствие.
Гигант молчал, переминаясь, лев вилял хвостом.
Сидоркин последний раз кашлянул, отнял руку от горла, посмотрел на источник неожиданной помощи.
Это была женщина лет 50-ти, с энергичным и очень притягательным лицом. Каштановые волосы до плеч стянуты сзади простой чёрной резинкой. Среднего роста фигуру элегантно обтягивало длинное приталенное зелёное платье.
— Я жду! — нетерпеливо продолжила дама.
Из дверей замка вышли два архангела и светловолосый мальчишка с крылышками за спиной. Увидев женщину, троица приостановилась, отвесила синхронный неглубокий поклон и направилась к забору. Женщина кивнула в ответ.
— Э-э, бабушка, мы с Голиафом просто встретили старого приятеля, — стал объяснять лев. — Вот, э-э… говорили за жизнь.
— С каких это пор ты стал дружить с душами? — подозрительно произнесла дама, переводя взор на Сидоркина.
Тот несмело глянул в тёмные глаза под тонкими изогнутыми бровями.
— И мне кажется, ты врёшь, противный рыжий кот! Я не буду рассказывать Иисусу о твоих выходках, а сама накажу розгами. Да так, что ты неделю не сможешь сесть на свою никчемную задницу!
— Бабушка, я не вру! — затянула зверюга. — Я добрый, ласковый и весёлый лев.
— Сколько раз повторять, не называй меня бабушкой, мелкий и хвастливый пакостник! — заявила женщина. — Душа, как тебя зовут? — обратилась она к карманнику.
— Саня, — пробормотал вор.
— Значит, Александр. Александр, расскажи, что здесь произошло.
Сидоркин ненадолго задумался. Лев с испугом смотрел на него, верзила разглядывал свои кирзовые сапоги.
— Извините, но врать вам я не буду, а правду рассказывать не хочу, — изрёк вор. — Никогда не был стукачом!
— Молодец, что не хочешь врать, — похвалила женщина. — А сказать правду не есть грех. Зарвавшихся типов надо учить! Порок должен быть наказуем, иначе он породит абсолютное своеволие. Вселенская аксиома! Хотя, дело, конечно, твоё… Ты куда шёл?
— На суд.
— Пойдём, я тебя немного провожу, — дама приблизилась к входу, ангелы отдали ей честь мечами, обернулась. — Я буду гостить три дня. Забирай своего повара, мяукающий трус. И чтобы ни его, ни тебя я не видела, пока буду здесь! Идём, Александр.
Ангел суетливо распахнул створку, Сидоркин проник внутрь замка вслед за спасительницей.
Саня и женщина пошли по безликому коридору с белыми стенами и электролампочками под потолком.
— Вы кто? — спросил карманник. — Хотя, догадываюсь. Вы — Бог-мать.
Дамочка покосилась:
— Я бабушка Иисуса — Анна. Прилетела проведать внука.
— Вы зря прилетели, Анна, — грустно сказал вор. — Иисуса нету.
— Ничего, ночевать всё равно домой придёт, — бабушка остановилась, подала руку. — Счастливо, Александр!
Сидоркин пожал тёплые пальцы, сказал:
— Вы не поняли. Иисуса, вообще, больше нету. Его убили.
— Чепуху городишь, — возразила молодая старушка. — Мой внук — бессмертен!
Она кивнула и вошла прямо в стену.
Карманник пробормотал:
— Если родная бабушка не верит, что говорить о «Б» и прочих…
В раздумьях он последовал дальше по безликому коридору.
49. Иисус
Благочестивый сидел за столом и что-то быстро писал с сосредоточенным видом.
Чмокнула дверь.
Помощник поставил точку, отложил шариковую ручку, воззрился на вора, стоявшего у порога.
— Явился, Сидоркин, — ощерился очкарик. — Можешь сесть.
Карманник опустился на стул и сразу произнёс:
— Ты мне не верил, а Иисуса убили!
— Лучше о себе подумай, — усмехнулся заморыш. Он поглядел на бумагу, которую только что дописывал. — Сто три килограмма грехов… так… пропустим описание… — перевернул листок, — наказание… — поцокал языком, — в общем, тебе хватит. Распишись. — Подвинул бумагу и ручку.
— Я ничего подписывать не буду, — по привычке сказал Сидоркин.
— Как хочешь, — замухрышка положил бумагу перед собой, что-то зачиркал. — Так и запишем, от росписи отказался.
Он нажал кнопку звонка.
Из внутренней двери вышли два ангела.
— Ребята, отправьте грешника в ад! — Благочестивый протянул Решение.
Один из ангелов Его взял, сложил, сунул в левую перчатку. Оба обнажили мечи. Карманник встал, посмотрел с иронией на экс-инквизитора.
— Уведите! — отмахнулся очкарик, нажал кнопку селектора. — Прозерпина, у Благочестивого обед. Никого к нему не пускай в течение сорока минут.
Ангел толкнул Саню. Сидоркин, за ним конвой, двинулись из кабинета.
Благочестивый открыл ящик стола, что-то достал.
На пороге карманник обернулся и сказал спокойно:
— Скоро тебе и твоей работе… — он замер, открыл рот, хлопнул глазами.
Помощник Божьего сына крутил в пальцах золотые ключи, разглядывал их с умилением, вытянув нижнюю губу.
Охранник попытался развернуть Сидоркина. Неожиданно вор оттолкнул его руку, подбежал к зачуханцу, дёрнул ключи к себе:
— Откуда они у тебя!? Откуда, чёртов слепой!?
Ангелы опомнились, схватили непокорного под руки. Очкарик рванул ключи к себе, но грешник держал крепко.
— Отрубите ему руки! — крикнул заморыш.
Он вскочил, отнял свои руки от ключей.
Охрана сделала шаг назад, стала поднимать мечи.
— Стойте! — воскликнул Сидоркин. Он повернулся к страже лицом, взмахнул ключами, они зазвенели. — Ваш начальник работает на дьявола! Он продался дьяволу!
Ангелы стали опускать оружие… Сидоркин зажмурился, сжался, опустил руки по швам.
— Кто тут поминает дьявола? — послышался голос. Очень категоричный, твёрдый, с металлическими нотками. В кабинет зашёл длинноволосый, темноволосый человек в синем спортивном костюме.
Ангелы замерли… опустили мечи к полу, отошли к стене.
— Иисус… — сказал Благочестивый растерянно. — Мы тебя ждали ещё в понедельник.
Санёк открыл глаза, обернулся к Иисусу.
— Я навещал папу, — Божий сын подошёл к столу.
Теперь Благочестивый, Сидоркин и Иисус стояли кружком вокруг стола.
